Ва-банк (ЛП) - Мартин Кайли. Страница 3

Я до смерти люблю эту девушку, но, если следующие восемь месяцев будут такими… черт. Раньше я думал, что она нелогична, но теперь у нее сумасшествие буквально в крови.

Обхватив ладонями ее лицо, я пытаюсь изгнать ее боль и обиду, которые ненароком вызвал. Ее выражение лица меня попросту убивает и заставляет чувствовать себя самым большим придурком на планете. Даже если учесть ее повышенную обидчивость, это не отменяет того факта, что я просто насрал на ее чувства.

А ее чувства, на самом деле, единственное, что имеет значение.

Она приникает к моей ладони и позволяет вытереть одинокую слезинку, стекающую по ее правой щеке. Когда Саванна поднимает на меня взгляд, в моей груди все сжимается и горло сдавливает.

Как же сильно я люблю эту девочку. Со всем ее буйством гормонов и прочим.

Наклонившись, я прижимаюсь к ее губам, но времени на поцелуи у меня нет. Я стону и неохотно отрываюсь от нее.

— Знаешь, если бы мог, привязал бы тебя к себе. Но ты сказала, что устала, а я не знаю, когда мы сможем вернуться. Тебе стоит остаться и выспаться. — Я провожу ладонью от ее бедра к пока еще плоскому животу. — Теперь ты спишь за двоих, знаешь ли.

Саванна решительно качает головой.

— Ты всегда рядом, когда нужен мне, и я тоже хочу быть рядом с тобой. И буду там ради тебя. И ты не сможешь меня остановить.

Я улыбаюсь при виде решительного выражения ее лица и упрямой линии подбородка.

Еще несколько месяцев назад она была готова на все, лишь бы остаться независимой. Теперь она выглядит готовой бороться с любым препятствием, чтобы быть рядом, даже если это препятствие — я сам.

И черт меня подери, если я не горжусь этим.

— Ты в порядке?

Я отрываю взгляд от задних фар впередиидущей машины и смотрю на Саванну. Я был погружен в свои мысли по дороге в больницу и, вероятно, не сказал ей и двух слов с тех пор, как мы сели в машину.

Убрав руку с руля, я переплетаю наши пальцы.

— Я всегда в порядке, когда ты рядом.

Она закусывает губу, и по ее лицу бегут тени, пока мы едем по темной дороге.

— Тебе должно быть тяжело. Я не могу даже… — Ее глаза расширяются, когда она делает глубокий вдох и выглядит настолько потерянной, каким должен быть я.

Но это не так. Я все еще чувствую равнодушие.

Наверное, это хорошо. Если равнодушен, то тебе не больно, верно?

Въезжая на поворотную полосу, я пожимаю плечами.

— Не знаю. Меня не покидают связанные с ним воспоминания. Большинство из них отвратительны и не заслуживают, чтобы их помнили, но некоторые… некоторые хорошие. Как тогда, когда он взял меня и Блейка на игру «Филлис». Мне тогда было лет семь-восемь, и я был в восторге. Я даже взял с собой мяч, надеясь получить автограф после игры. Но мы набросились на хот-доги и попкорн, и Блейка, в конце концов, вырвало прямо на соседа, так что пришлось уйти раньше.

Я улыбаюсь воспоминаниям: нам пришлось ехать домой с опущенным стеклом, потому что от Блейка жутко воняло. Папа все время поддразнивал его, говоря, что он в любую секунду может остановиться и привязать его к капоту нашего универсала, как дохлого оленя, потому что «мертвых не возят в машинах, а ты пахнешь так, будто кто-то умер, мальчик». Потом он зажал нос, скорчил кислую мину и заехал на заправку.

Блейк разревелся, бубня, что он «не дохлый олень», но папе всего лишь нужно было заправиться. Ему понадобилось целых десять минут, чтобы убедить Блейка, что его не посадят в багажник.

Саванна усмехается.

— Ауч, хреново. Жалко, что ты не получил автограф. Они хотя бы победили «Рэд Сокс»?

— «Рэд Сокс»? — Я хмурюсь и бросаю на нее взгляд. — Они не играли с «Рэд Сокс».

Теперь она выглядит такой же смущенной, как и я.

— Погоди, так он повез вас аж в Филадельфию на бейсбольную игру? Это же около пяти часов езды.

Я бросаю взгляд на дорогу, прежде чем снова повернуться к ней.

— Мы жили в Филадельфии. Именно там мы с Блейком выросли.

Я же рассказывал ей раньше, верно?

Саванна моргает и выглядит совершенно ошарашенной.

— Черт! Я что, никогда тебе не говорил?

Она отпускает мою руку и указывает на себя, бормоча:

— У меня что, лицо похоже на человека, который знал?

— У тебя лицо очень красивого человека, — говорю я и наклоняюсь, чтобы поцеловать ее.

Неудивительно, что она видит насквозь мою слабую попытку сгладить ситуацию и отталкивает меня.

— О, господи! — стонет она, пряча лицо в ладонях. — Во что мы ввязались? У нас будет ребенок, а я даже не знаю, откуда ты родом. Я даже твоего второго имени не знаю!

От паники ее голос повышается с каждым словом, что заставляет паниковать меня, поскольку я узнаю приближение классической истерики Саванны.

К счастью, мы уже подъехали к больнице, и я останавливаюсь на первом попавшемся месте. Я должен пресечь истерику в зародыше, потому что когда Саванна выходит из себя, сбегает, а я не могу этого допустить. Не сейчас, не снова.

Припарковавшись, я отстегиваю ремень безопасности и бросаюсь к ней, хватая за руку.

— Эй, посмотри на меня.

Ее круглые глаза встречаются с моими. Неуверенный и испуганный вид девушки пугает меня до чертиков.

Я крепко стискиваю ее ладонь, переплетая наши пальцы вместе.

— Это неважно, ясно? Просто детали. Важно лишь то, что здесь и сейчас, — говорю я и приподнимаю наши руки. — Пока у нас есть мы, все прекрасно. Хорошо? Все остальное — мелочи.

Не уверен, пытаюсь я убедить ее или себя.

Она сглатывает и кивает.

— Ладно.

Мое сердце снова начинает биться, наверно, впервые, за эту минуту.

— Отлично. — Я обхватываю ладонями ее лицо и целую, пока снова не начинаю задыхаться.

Когда я, наконец, разрываю поцелуй, прижимаюсь к ней лбом.

— Кстати, Майкл. Папаша так захотел.

— Деклан Майкл Уитмор… — Я наблюдаю, как ее губы кривятся в улыбке, пока она произносит мое имя. Думаю, отныне хочу, чтобы она обращалась ко мне полным именем, если всегда при этом будет так улыбаться. — Приятно познакомиться, — произносит она. — Я Саванна Мэри Райан.

— Саванна Мэри. — Я улыбаюсь краешком рта. — Подходит, — говорю я, потрепав ее за подбородок. — Красивое имя для красивой девушки.

Я ненавижу больницы, черт подери. Холодные, обезличенные и странно пахнут. Может быть, это все чистящие средства, которые используются для дезинфекции, или, черт возьми, это то, что ими дезинфицируют.

Я лишь знаю, что не хочу сейчас здесь находиться. Не хочу идти по этому яркому стерильному коридору, который кажется все уже и уже с каждым нашим шагом. Он удушает.

Погодите, нет. Это я задыхаюсь.

Палата моего папы находится справа. Моего папы. Я не видел этого человека с тех пор, как он ушел от нас двенадцать лет назад, а теперь он находится менее чем в десяти метрах от меня. Нас разделяет лишь тонкое дерево и стекло на двери.

Ноги прирастают к полу, когда все, что я так старался игнорировать, вдруг сваливается на меня тонной кирпичей. От нехватки кислорода в легких сердце запаниковало и колотится так, словно пытается вырваться из грудной клетки.

Я не могу этого сделать.

Страх переполняет меня, душит, словно внутреннее кровотечение. Я стараюсь сглотнуть ком и оглядываюсь в поисках ближайшего выхода.

Не вижу ни одного.

Где он, черт подери? А как же техника пожарной безопасности? Разве у них не должно быть больше пожарных выходов на каждом этаже?

Как только я замечаю указатель на лестничную клетку, Саванна обхватывает мое лицо руками и заставляет посмотреть на нее.

— Даже не думай об этом, — яростно произносит она, удерживая мой взгляд. — Ты будешь раскаиваться до конца жизни, если сейчас уйдешь. Боже! Ты хоть понимаешь, как тебе повезло? Я бы все отдала, чтобы иметь возможность задать своей матери вопрос. Почему она была такой ужасной родительницей? Почему наркотики она любила больше, чем собственную дочь? Зачем она вообще меня рожала, черт подери? Для детей с такими родителями, как наши, вопрос «почему?» на миллион долларов. — Она отпускает меня и толкает в грудь. — А у тебя все еще есть шанс получить ответы. Можешь притворяться, что они тебе не нужны, но я уже это проходила и знаю, что это все хрень.