Два в одном. Барон поневоле - Сухинин Владимир Александрович "Владимир Черный-Седой". Страница 2

– Простите, господа уважаемые купцы, – обратился к ним Ремгол. – Я слышал, вы хотите ехать в Черную Падь? Простите мою нескромность, но, может, вы возьмете и меня с собой? Я хороший боец и могу пригодиться. Кроме того, там мой хороший знакомый Артам. Маг.

Купцы переглянулись и ненадолго замолчали. Наконец один из них, с седоватой бородой и густыми белыми бровями, пошамкав губами, спросил:

– И хорошо вы, господин, знаете мессира Артама?

– Да мы с ним соседи были. Выросли, можно сказать, вместе. Я еду к нему весточку от родных передать и на службу устроиться. Могу чем-нибудь и вам помочь. Замолвлю словечко. Он меня слушает.

Купцы снова переглянулись.

– Ну а что? – сказал второй купец, с серьгой в ухе и красной сатиновой рубахе. – Помощь нам не помешает. В охрану возьмем, но бесплатно, за кормежку. Если сладится сторговаться с мессиром, не обидим.

– Вот и хорошо! – улыбнулся Ремгол. – Когда выезжаем?

– Завтра поутру.

– Меня Ремголом зовут. Отставной сержант королевского кирасирского полка.

– Я Тамаш, – представился купец с серьгой, – а это Гуарил. Выезжаем с рассветом. Так что не опаздывай, Ремгол.

– Не извольте беспокоиться, господа купцы. Я к дисциплине приучен. С рассветом, значит, с рассветом. Посижу тут, подожду. – И он махнул рукой, подзывая полового.

В дверь дома, где снимал комнату отец Ермолай, громко и сильно постучали. Старая хозяйка, вдова отставного вахмистра пограничной стражи, с кряхтеньем поднялась и, шаркая босыми ногами, подошла к маленькой лампаде, что горела под образом Дракона Хранителя.

– Кого там нечистые носят по ночам? – недовольно проворчала она и направилась к входной двери. Там остановилась и спросила: – Кто?

– Открывай. Свои.

– Свои по ночам спят…

– Святая инквизиция к отцу Ермолаю.

– А утра дождаться нельзя?

– Утром ты, старая, уже будешь гореть на костре, если не откроешь.

– Да открываю уже, открываю! – засуетилась старуха.

Она отодвинула массивную щеколду, и тут же дверь от резкого рывка распахнулась. На пороге стояли двое мужчин – инквизиторы в красных мантиях, выглядывающих из-под дорожных плащей.

– Ермолай здесь? – спросил один из них, с волосами до плеч и неприятным холодным взглядом.

– Здесь. Где же ему еще быть, господа. Проходите. – Она посторонилась.

– Отведи нас к нему! – приказал тот же инквизитор.

Меченосец веры лежал на неразобранной кровати, полураздетый, в одном сапоге, и храпел, наполняя комнату вонью дешевой самогонки. Старуха подошла и осторожно стала будить постояльца.

– Вставай, сердешный. За тобой пришли… Видать, много нагрешил…

– Уйди, бабка. Мы сами его разбудим, – проворчал длинноволосый инквизитор.

Старуха охотно бросила дело побудки отца Ермолая и быстро ушла. Длинноволосый, не церемонясь, скинул меченосца веры с кровати и пнул сапогом в живот. Но не сильно, а так, чтобы разбудить инквизитора.

Отец Ермолай с трудом поднялся с пола, ругаясь и сквернословя.

– Ну, твари! Кто посмел так богохульно обращать… ик!.. тисяся с верным служителем матери нашей цер… ик!.. кви? Сожгу на хрен… Ик! И скажу, что так и было. – Отец Ермолай ухватился за спинку кровати, старался удержать равновесие. Удавалось ему это с трудом. Он смотрел на гостей маленькими, заплывшими от пьянства глазками. Первое время он не мог сфокусировать взгляд, моргал и щурился, потирая глаза ладонями. От него далеко несло удушающим запахом перегара.

Длинноволосый поморщился и помахал перед лицом ладонью, отгоняя вонь.

– Спился! – поморщился и второй инквизитор и сел на лавку.

– Кто? – Отец Ермолай наконец узнал своих гостей. Облизнул пересохшие губы и, пошатнувшись, ухватился рукой за крышку стола. – Я денно и нощно бздю… Вернее, бзду… Э-э-э… Смиренно провожу время в посте и молитве, родя… хм… бдя над душами грешников… Скорбя… Ик!.. Ой! Вот… А что понадобилась вам, братья, в этом Хранителем забытом месте? Чтоб здесь все передохли.

– Бздит он, – проворчал длинноволосый.

– Кто бздит? Я бздю? Я денно и нощно… ик!.. Короче, вот. А? Что вам надо? Оставьте меня. Мне надо исполниться молитвенного духа. – Инквизитор оглядел стол и увидел недопитую бутыль самогона. Жадно облизнулся.

Длинноволосый обреченно махнул рукой.

– Утром поговорим, – произнес он. – Пусть проспится, старый пердун. Пошли, – обратился он к второму инквизитору, низкому и полноватому.

Тот кинул взгляд на старающегося устоять на ногах отца Ермолая и кивнул. Поднялся с лавки.

– Проспись, – сказал он, собираясь уходить.

– Да я денно и нощно в посте и молитве… – начал было отец Ермолай, но гости, громко стуча каблуками сапог, ушли. Отец Ермолай протрезвевшим взглядом, не скрывая злобы, смотрел им в спину. – Паскуды столичные, – прошипел он. – Пусть проспится… – передразнил он инквизитора.

Подходило к концу жаркое, но короткое северное лето. Дни становились короче, а ночи длиннее и прохладнее. Все чаще по небу с востока на запад двигались темные слоеные тучи. В прорехах облаков еще по-летнему сияло синее небо, и лучи местного солнца серебрили гладь реки. Утки и гуси, нагуляв жирок, тысячами перелетали с одного пруда на другой.

Поселок в Черной Пади обстроился, обжился. Рыбы, дичи, грибов и ягод вокруг заставы было множество.

На холме, где Артем убил шамана, пограничники силами крестьян поставили небольшой острог с вышкой. Там, наблюдая за рекой, круглосуточно дежурили бойцы. В случае опасности и приближения лодок дикарей могли зажечь на вышке костер и предупредить гарнизон о надвигающейся угрозе.

Артем тренировал личный состав, внеся изменения в программу подготовки. Он учел характер действий дикарей и учил солдат действовать в отрыве от основных сил тройками в лесу, на реке. Но также отрабатывал действия и в составе полного отряда. Все учились стрелять из лука, сражаться с копьем и метать дротики. Но дротики были иные, чем у дикарей. С внутренней стороны щита крепились три коротких дротика со свинцовым грузом. Острие дротиков было длинным и напоминало зазубренный гарпун. При сближении с противником до семи – десяти шагов воины выхватывали дротики и, размахнувшись, кидали в соломенные чучела.

Артем выплачивал жалованье солдатам в полном объеме и своевременно. Приехавшим купцам он продал всю пушнину и половину драгоценных камней и выплатил всем пограничникам премию в полбарета. От этого Артам впал в трехдневный запой. Ему помогал страдающий от неразделенной любви великий проклинатель Сунь Вач Джин.

Девушка Луша, калека знахарка, любила играть с коротышкой, но на его чувства не отвечала. Была она на две головы выше гремлуна и постоянно говорила, что Сваду нужно подрасти, помыться и надеть чистую одежду, что для Свада было выше всех сил и влюбленности.

Воды он боялся больше, чем огня, а расстаться с замызганным кожаным фартуком было для него сродни святотатству. Так они и проводили ночи. Один страдал от уплывшей от него выгоды, другой – от неразделенных чувств. Артем поругался и успокоился.

Жизнь в поселке налаживалась. Авторитет Артема был непререкаем. Зомби, сожрав всю падаль в овраге, заматерел, стал худым и жилистым. Бегал быстрее оленя. Вместе с пантерой они образовали стаю и надолго исчезали в чаще леса.

Где-то через пять седмиц после разгрома дикарей, перед полуднем, Артем сверял запасы зерна в лабазе с приходными ведомостями для отправки отчета в полк. Оказалось, что такой рутинной хозяйственной работы у начальника заставы было много. Определить потребность в фураже, мясе, овощах. Подать заявку в полк, не забыть отправить мзду начальнику снабжения, начальнику строевой части, старшему магу полка и конечно же неизменным сержантам-снабженцам. Иначе ничего он не получит. Строевая часть не утвердит его списочный состав. Начальник снабжения не выпишет требование, а сержанты не сторгуются с купцами. А за несвоевременный подвоз припасов спросят с него. Всей это премудрости его научил Козьма, он же и ездил с заявками и подарками в полк. Меха и драгоценные камни – вот что шло в качестве взяток.