Владеющий (СИ) - Злобин Михаил. Страница 20

— Но ты упускаешь из виду, кое-что. Ведь ты гораздо младше своих однокашников, и, вероятно, в этом и кроется основная загвоздка твоего застоя. Признаюсь тебе честно, — Мэтр состроил скорбную мину, словно расписывался в собственной беспомощности, — столь юных учеников у меня никогда еще не было. Последний раз Аколит твоего возраста почтил эти стены своим присутствием больше восьмидесяти лет назад, да и то он владел водой, а не воздухом.

— Так что же мне делать? — Растерянно спросил я.

— В первую очередь, Аколит, тебе не следует равняться на кого бы то ни было. Просто пойми, что ты отличаешься ото всех учащихся. Ты не такой, как они, у тебя должен быть свой путь, непохожий на извилистые тропки других.

— Это… не очень-то помогает мне найти выход, — немного иронично отозвался я.

— И тем не менее, другого тебе никто не сможет посоветовать, Аколит, — строго отозвался Нимтор. — Ты хочешь услышать от меня конкретное напутствие?

— Разумеется, Мэтр!

— В таком случае, ступай сейчас на занятия к наставнику Харме и постарайся как можно более полно погрузиться в ту науку, что она до вас пытается донести. Целиком сконцентрируйся на том, чему она будет тебя обучать. Отрешись от своих переживаний.

— Но что мне это даст? — Сделал я вид, что не понял сути рекомендации.

— Ну, по меньшей мере, ты избавишься от своей зацикленности на дремлющей Искре. Освобождение разума от оков навязчивых мыслей — это самое благоприятное, что можно сейчас сделать.

— Спасибо, Мэтр Нимтор, — мне пришлось склонить голову, чтобы наставник не увидел скорченной мной недовольной мины, вызванной банальностью его напутствия, — я сделаю все, как вы сказали…

Когда я вошел в нашу с Асталом комнату, нарочито шумно хлопнув дверью, то застал здоровяка за тренировкой Искры Жизни. Он сидел в излюбленной позе, сложив ноги по-восточному, и пытался зажечь прикосновением пальца фитиль короткой толстой свечи. Это была тренировка у огневиков, аналогичная той, какою проводили у Аколитов воздуха. Мы пытались заставить взлететь невесомый лебяжий пух, а они — зажечь огонь прикосновением.

Из-под пальцев Астала во всю струился тоненький дымок, но свеча упорно не желала загораться. Воин хмурился, жмурился, обливался потом, но занятия своего не бросал. И совсем скоро, буквально минуту спустя, его старания были вознаграждены. Фитиль затлел и вспыхнул маленьким огоньком, оплавляя жаром пламени воск.

— Фу-у-ух! — Великан утер рукавом влажный лоб. — Мне кажется, что у меня с каждым разом это отнимает все больше сил…

Заметив мое донельзя смурное выражение лица, здоровяк сразу же посерьезнел.

— Все не можешь достучаться до своей Искры? — Сочувственно поинтересовался он.

Я лишь отрывисто кивнул, пытаясь показать, насколько меня злит моя очередная неудача. Хотя, чего греха таить, не так уж сильно мне приходилось кривить душой. Мои бесплодные попытки и в самом деле приносили мне искреннее разочарование.

Воитель хотел было как-нибудь приободрить меня, сказать, что раз уж даже такой старый пенек, как он, сумел найти в глубине своей души заветную дверцу, то уж у молодого меня и подавно все будет впереди! Но когда он увидел, что я начинаю вытряхивать из сундука учебное облачение, которое было обязательным на групповых тренировках, решил что эта тема будет поинтересней.

— О, Данмар! Ты никак собрался почтить своим визитом милашку Харму? — Спросил он, хватая со стола мягкую конфету и отправляя ее в рот.

С того самого торжества, когда нас чествовали как новых Аколитов, Астал никак не мог избавиться от жутчайшей тяги к сладостям. Он, наверное, тратил на них все свои свободные деньги, скупая лакомства в промышленных масштабах. Его гигантскую фигуру уже стали узнавать и радушно приветствовать в каждой кондитерской лавке первого кольца. Всякий продавец теперь знал, что этот двухметровый сладкоежка никогда не уходит без покупок, а потому радостно встречал такого клиента.

Я, конечно, многократно предупреждал Астала о вреде сахара. Но разве этот упрямец слушал меня? Предостережения о том, что он от такого количества пирожных, конфет и всевозможных леденцов станет толстым, прыщавым и беззубым вообще не пугали его. «Настоящий воин не должен бояться трудностей» — отвечал он чаще всего на мои слова. Так что мне не оставалось ничего другого, кроме как махнуть рукой на его нездоровое гастрономическое помешательство.

— Я думал, что ты твердо решил вообще не посещать ее занятия, — снова подал голос Астал, наблюдая за тем, как я излишне эмоционально бросаю элементы облачения на свою кровать.

— Нимтор приказал мне явиться, — глухо отозвался я, не прекращая играть раздраженного подростка. — Он считает, что смена деятельности поможет мне пробить эту глухую стену между мной и моим даром.

— Ну, он твой наставник, — философски пожал плечами великан, — ему должно быть виднее. Но ты не волнуйся, я попрошу Харму поставить тебя в мою команду! Со мной не пропадешь!

Астал осклабился, демонстрируя мне налипшие на его зубах остатки сливочных таффи, которые он только что жевал.

— Наслышан о том, как ты сдружился с этой вороной, — намеренно злобно ответил я, окрестив Мэтра Харму той кличкой, которую ей дали недовольные ее методом преподавания Аколиты.

— Но-но! — Возмущенно поднял ладонь воитель. — Она, вообще-то, тоже твоя наставница, проявил бы уважение!

Я не стал отвечать ему, а лишь отвернулся, пряча усмешку. О том, что двухметровый верзила ходил у Хармы в любимчиках, знал весь наш поток первогодок. Среди многих бродили слухи, что эта Владеющая четыре года билась в пограничных стычках на рубежах с Шахирским Султанатом, и как никто другой знала, на что на самом деле способны воины Аль’сура.

Она с первого взгляда рассмотрела в суровом побитом жизнью здоровяке родственную душу, и загорелась пока еще слабым, но от этого не менее искренним к нему интересом. А уж когда огромный воин на самом первом занятии встал на острие атаки своей команды, расшвыряв соперников-подростков, словно дикий медведь стаю псов, к интересу Хармы добавилось и неподдельное уважение. Уж кто-кто, а Астал, прошагавший в строю почти половину своей жизни, знал толк в подобной забаве. Чего нельзя было сказать о детях аристократов, у которых во главу всегда ставилась персональное умение и личное мастерство. О простолюдинах я и вовсе не говорю. Все обучение в их жизни было сосредоточено на том, чтоб вообще пройти вступительный экзамен.

— Она что-то не торопится проявлять уважение к своим ученикам, — упрямо возразил я здоровяку, намекая на тот моральный разнос, который она регулярно устраивает всем подопечным.

— Харма такой человек, — невозмутимо пожал плечами воин, который ни разу не слышал от нее в свой адрес дурного слова, — она считает, что такой подход заставит вас заниматься усерднее.

— Ну-ну, — буркнул я, с трудом втискиваясь в тесноту тренировочного костюма, — я и погляжу, что у каждого второго глаза аж сверкают…

— Не будь неженкой, Данмар! — Укорил меня гигант. — От крепкого словца никто еще не умирал, ха-ха! А многим юным аристократам так и вовсе полезно в свой адрес выслушать парочку ласковых выражений.

Воин ненадолго умолк, напихивая в свой безразмерный рот целую горсть сладких таффи, и принялся их остервенело жевать, издавая настолько громкое чавканье, что его наверняка было слышно даже за пределами комнаты.

— Грофно выглядиф, Дафнар! — Поделился он своим наблюдением, когда я закончил мучаться с многочисленными завязками учебного доспеха.

— Я бы предпочел быть вообще голым, чем в этой нелепой штуковине, — с привычной колкостью отозвался я, безуспешно пытаясь круговыми движениями плеч равномерно распределить тяжесть облачения.

— Понимаю, — кивнул здоровяк, прекрасно зная о моей нелюбви к стесняющей движение защите, — но вряд ли ты сможешь что-нибудь с этим сделать. Это на экзамен ты можешь выходить в чем угодно. Хоть в рыболовную сеть укутайся. А вот Харма тебя просто уничтожит, если ты придешь на арену бездоспешным.