Песок Пустоты. Проклятие древней крови (СИ) - Яанг Р. Страница 5

— Ну, что вы, — Падре все же достал нужную мазь и протянул ее в толстые руки плачущей девушки. — Если втирать непосредственно на больное место, то заживет уже через день.

— Ну не знаю, не знаю. Такие синяки, — начала было она, но Падре резко прервал ее.

— Такие синяки явно шире, чем руки моего ученика, если приложить, то сразу будет заметно. На шее же и груди, — девушка постаралась прикрыть свой уж слишком широкий вырез. — Простите мне мою вольность, но это и вовсе следы от любовных утех, так или иначе мазь их тоже возьмет. А теперь мы пойдем, у нас имеются и другие дела.

Падре развернулся и пошел прочь от этого старого покосившегося дома. Део же, еще раз поклонившись главе семейства, тут же последовал за своим учителем. Он слышал, как Элиза зашипела на растяпу отца и в расстройстве пнула собаку, что все это время сидела, привязанная к тесной будке. От удара псина жалобно взвыла.

— Как видишь, у кого-то участь похуже, чем у тебя.

Део промолчал о том, что это всего лишь блохастая дворняга, но, тем не менее, ему стало ее искренне жаль.

Со стороны жениха оказалось все куда проще: там отмахнулись от их извинений, будто бы ничего и не случилось. Видимо они и сами догадывались, что девушка могла говорить не совсем от чистого сердца.

В конце разговора, Падре еще раз поспешил напомнить трактирщику о том, что деньги за товар стоит отдавать непосредственно Део, так как он его ученик и жрец ему полностью доверяет.

— Да кто ж его разберет, вам он их отдаст или же сам потратит. От этих красноглазых можно всякого ожидать, — оправдывался тот, но в итоге принял сторону Падре.

К двум часам они, наконец, освободились. Юноша уже было предвкушал сытный горячий обед, но у жреца, на этот счет, имелись другие планы.

— Сегодня ты пойдешь со мной, — сказал он, прищурено глядя на палящее солнце. — Мне нужна твоя помощь.

Део слегка удивился такой внезапной просьбе. Ранее Падре не стремился посвящать его в свои дела, особенно в те, которые ему приходилось решать здесь, в этой захолустной деревне.

— Тебе предстоит запоминать дорогу, возможно, домой ты отправишься один, — продолжил жрец так же неторопливо. — Надеюсь, тот пузырек, что я оставил тебе вчера — все еще с тобой, — парень быстро нащупал зелье в складках своего кармана и крепко сжал его. — Он может и не понадобиться, но так, просто, на всякий случай.

Что еще за всякий случай? Это зелье всего лишь подарок. По крайней мере, так сказал его учитель.

— Возможно у тебя в голове снова появилось множество разных вопросов, так вот, считай, что на один из них ты получишь сегодня ответ, — он с грустью взглянул на своего ученика. — Да и я, возможно, отвечу себе на свой.

Део не решился спросить учителя прямо здесь и сейчас, все же их могли подслушать, и тогда старейшина точно приказал бы выпороть шхуна, позволившего себе говорить. Да и жрец остался бы недоволен таким его поведением. Когда они жили в столице, случалось, что еще и за меньшую провинность Падре запирал его в чулане или на пыльном чердаке. Правда, в последнее время, таких происшествий становилось все меньше.

Между этими двумя складывались довольно непростые отношения. Падре был почти всегда холоден и лишь отдавал указы, а в свободное время обучал его грамоте и другим наукам. Честно говоря, учитель из него был весьма строгим. Део, впрочем, также не стремился сблизиться с ним, да и жить в учениках у жреца было намного лучше, чем голодать на улицах или же выгребать в стойлах навоз. Вот уже около семи лет он находится под покровительством Падре и магистериума, но лучше к нему от этого относиться не стали. Так или иначе, постепенно Део начал привыкать к такой своей жизни, и временами даже находил ее сносной.

Дорога, которую выбрал для них Падре, уводила далеко за пределы деревни. Он то и дело обращал внимание Део на какие-нибудь ориентиры, которые помогут ему найти обратный путь: будь то старая мельница, покосившийся дуб или высушенный полуразрушенный колодец. Падре надеялся, что с делами они покончат еще до темноты, на вопрос, почему было не взять с собой лошадей, он предпочитал не отвечать.

Вскоре Део прекратил эти бесполезные попытки узнать что-либо. Тем не менее он находил немного странным, что Падре проделывал весь этот путь чуть ли не каждый день. И почему никто из деревенских, даже старейшина, не поинтересовался его делами? Но, видимо, жрецов так же уважают, как и боятся, ведь никто за целых три недели так и не посмел проследить за ним. Да и к тому же, кто знает, что может понадобиться жрецу в чаще леса? Травки? Редкие коренья? Даже ребенок знает о том, что жрецы делают зелья и всяческие настойки. Здесь не может быть ничего интересного.

Во время пути, Део начал припоминать все те случаи, когда он находил поведение Падре особенно странным. Иногда, останавливаясь где-нибудь, жрец приказывал ему никому об этом не говорить, будто бы шхун и правда мог это сделать. Бывало, что он диктовал странные размытые письма в магистериум, словно скрывал что-то. А еще это зелье невидимости, никто бы не дал официального согласия на его изготовление. Так кого еще обманывал Падре? И не поэтому ли он взял себе в ученики самую молчаливую кандидатуру?

Део взглянул на своего покровителя: кривой, будто сломанный, нос, сбившиеся потные волосы, что придавали ему неряшливый вид, а из-за быстрой ходьбы он и вовсе стал походить на старика. Сколько ему лет? Пятьдесят? Странно, Део никогда прежде не задавался этим вопросом. Шхунам вообще не свойственно проявлять любопытство, просто делай, что тебе говорят, и не мешайся другим.

Видел ли сам Падре в нем шхуна? Он никогда его так не называл, только указывал на то, что Део особенный и что ему придется жить с этим, хочет он того или нет. Он также не разрешал красить его серые волосы или же хотя бы носить широкую шляпу.

— Не скрывай того, кто ты такой. Особенно, когда на это нет надобности.

Но жрецу-то легко говорить, это не его сопровождали ненавистные взгляды и улюлюканье. Впрочем, учитель иногда тоже находился под гнетущим взором толпы. Да, к представителям магистериума хоть и относились с почтением, но в последнее время они начали терять свой авторитет, как в глазах обычного народа, так и среди богатых лордов. На материке появилось много фокусников и шарлатанов, что носят изумрудные мантии и обещают лекарства от всех болезней, а на деле же, обдирают людей до нитки, чем только помогают магистериуму сыскать о себе дурную славу.

Да, у жрецов еще осталась какая-то власть: им до сих пор предоставляют кров и еду если понадобится, их называют «мой господин» и кланяются при каждой встрече, правда уже не в ноги, но все же. Део схватывал это настроение людей и сам того не замечая, постепенно переставал бояться магистериума, а уважение к Падре также медленно таяло, но… Део был шхуном. И если иногда в его сторону не летели камни, то лишь потому, что он носил изумрудную мантию, символ причастности к магистериуму, к этому звену власти, что существует уже не одну тысячу лет.

— Ты невнимателен, Део. Сосредоточься, — голос Падре своей твердостью вывел его из глубоких раздумий. — Я не для того тебя взял, чтобы ты заблудился. Или же, — он вдруг резко обернулся и посмотрел на него, — Или ты не думаешь возвращаться?

— Н..нет, я бы и не подумал.

— Я просто сделал предположение, — уже более спокойно сказал он, продолжив свой путь. — Будь я на твоем месте у меня бы несомненно зародилась такая мысль, — и с чего бы Падре опять начинать весь этот разговор, они не раз обсуждали это, особенно в первый год их знакомства. — Я просто хочу сказать, что сейчас не лучшее время сбегать, мой мальчик.

— А когда будет время? — чуть осмелев бросил ему Део, жрец слегка улыбнулся, и морщинки на его лбу стали чуть менее заметнее.

— А ты научился дерзить, видимо мое обучение не прошло даром, — но после, его тон опять стал серьезным. — У тебя есть зелье-обманка, все видели, что я ушел с тобою в лес. Никто не знает куда, как и никто не знает зачем, было бы глупо не воспользоваться этой благоприятной возможностью. Я ведь могу лишь догадываться, но может у тебя в рукаве припрятан камень как раз для такого случая, и надо лишь дождаться удачного момента.