Игра в отношения (СИ) - Вариун Юлия. Страница 33

Не удосужившись застегнуться обратно, Форд ворча, как вечно недовольный старик, направился к двери. Разум застланный гневом не позволил дару почувствовать визитера. А потому открывал визитеру не пацифист — душка — эмпат, а усталый и раздраженный на весь свет мужчина, которому явно недостает женской ласки.

Резко распахнулась дверь, являя стоявшей в коридоре Эрике доктора Форда. В ее взгляде и так е было решительности, а узрев его в состоянии близком к взрыву, та и вовсе попыталась сделать шаг назад.

— Стоять! — прикрикнул Форд, видя, что решительность, если она и была, то явно иссякла в очаровательнице, стоявшей сейчас перед ним босяком и в вечернем платье, не предполагающем ношения белья… Эрика украдкой сглотнула ком в горле и все же вздернула подбородок, набираясь храбрости, подходя ближе. В ее взгляде было все отчаяние, скопившееся за долгие годы одиночества и боли. За многочисленные ночи в слезах и самобичевании. Где-то на дне серых глаз плескались остатки храбрости, которой сейчас так не хватало ей, чтобы сказать хотя бы «привет», но наемница все равно не отводит серого взгляда, а только делает еще шаг к нему. Замершему, нет, не в ожидании. А от приятного удивления. И он уже хотел протянуть руку и коснуться ее, когда неуверенный голос Эрики зазвучал, проникая под кожу, обжигая, как пламя, отравляя… как самый беспощадный и болезненный яд.

— Поиграй со мною, — тихо произносят женские губы, и от желания обладать у Форда сжимаются кулаки. Ноздри хищно раздуваются, а глаза зло прищуриваются. И вот он казалось бы миг, которого Эрика боялась. Она влюбилась. Сдалась на волю чувств. Проявила слабость. Пришла просить о близости с мужчиной, который судя по всему собирается ее выставить вон. Иначе, отчего он так зло на нее смотрит?

— Нет, Эрика, — подтверждая ее опасения, произносит Норинг, и не давая ей ни понять ответ, ни убежать, ухватывает тонкую фигуру за талию, втягивая в комнату. Зло хлопает дверь за спиной наемницы и вздрогнув от громкого звука, она нерешительно уточняет.

— Нет?

— Нет, — очередное утверждение от Форда, что так крепко держит свою вожделенную добычу. До мурашек на коже и замершего дыхания. — Больше никаких игр! — добивает он, бесцеремонно склоняясь к волнительно влажным губам Эрики и целует. Не давая ей даже вздохнуть. Не давая осознать ловушку, в которую попала. Давая только себя. Всего. Без остатка.

Целует, отбирая все ее страхи и сомнения, даже не используя дара, не включая своего мудрого эмпата. Лишнее. Сейчас ей хватит и его вполне человеческих способностей. А потому не теряя больше времени, пока опять не пришлось идти и кого-то спасать, Форд вскинул женское тело на руки и унес в спальню. И все целует ее, не в силах насытиться.

— Я… — пытается что-то сказать в коротком разрыве губ Эрика, но Форд запрещает. Зло запечатывает ее рот своим, укладывая на кровать и придавливая весом своего тела. Чтобы наверняка не сбежала.

— Форд! — еще одна попытка что-то сказать, но он неумолим.

— Молчи! — злой шепот на ухо и укус в шею. — Молчи, Эрика. Никаких разговоров по душам сегодня. — И его рука бескомпромиссно обжигает женское бедро в разрезе платья, скользит выше, проникая под ткань, касаясь пылающей в желании плоти, — сегодня… разрешаю только кричать.

С Эрикой ни один любовник так себя не вел. Не позволял себе. Даже Брайтон. Он хоть мужчина, который не позволяет женщине в сексе верховодить, но и он не говорил с ней так… по-хозяйски. Форд же… он вел себя, будто господин, решивший жарко трахнуть свою рабыню. И самое пугающее было то, что Эрика заводилась от ощущения его власти над ней. Она хотела ему подчиняться. Быть его… все равно кем. Лишь бы его.

— Разрешаю только кричать. — Припечатывает его бескомпромиссный голос, и она прикрывает глаза, чтобы не выдать бурю эмоций, вызванную его хозяйским поведением. Его пальцы нагло касаются кожи под такой холодящей тканью, а голос велит строго, — раздвинь ноги, — даже своего коронного «дорогая» не добавил. Потому что сейчас она не дорогая ему. А очень даже дешевая. Шлюха она сейчас. А потому покорно раздвигает ноги, подаваясь бедрами ближе, мечтая сжечь это чертово платье, мешающее ей почувствовать его всей кожей.

От такого откровенного желания, Форду сносит крышу, и он заставляет себя держаться, чтобы не испортить все, но позволяет себе утробный стон, заглушенный в изгибе изящной шейки. Россыпь светлых волос щекочет ароматом местных трав. А запах женского тела сводит с ума. Пальцы скользят уже по такому мокрому и горячему лону, что кажется они сейчас оба обкончаются, не дойдя до главного.

— Расстегни мне брюки, — новый приказ горячим шепотом в самые губы и как очередная печать жесткий поцелуй. Глубокий и дурманящий, как проникновение его длинных музыкальных пальцев в ней.

— Ммм, — стонет он, наслаждаясь ее первым криком. Непослушные ручки женщины с третьей попытки все же справляются с застежкой на иномирных брюках. Трудно познавать новый крой одежды, когда тебя так глубоко и тягуче трахают рукой, заставляя выгибаться и стонать. — Хочу еще твоих криков… — с порочной хрипотцой в голосе произносит доктор и кусает ее за сосок. Прямо сквозь ткань. И новые его толчок внутри вырывает очередной стон из пошло раскрытых губ.

Эрика не помня себя кричала, выгибаясь в оргазме и бесстыдно расставляя ноги, жадно насаживаясь на мужскую руку. Желая прочувствовать больше. Глубже. Сильнее. Ей явно было мало и Форд собирался дать ей все, что она готова сейчас взять. А потому воспользовавшись моментом, пока наемница сминала подушку, выстанывая его имя, избавился от одежды на себе и стянул измятое платье с Эрики. но она этого даже не заметила, полностью поглощенная своими космическими ощущениями.

Не успела наемница отдышаться, как ее шеи коснулись мужские губы. Язык обжег кожу, заставляя внутренности сворачиваться в клубок.

— Открой глаза, — приказывает ее господин, и она не смеет ослушаться, — хочу видеть твои эмоции…

Эрика послушно распахивает свои серые туманные озера, встречаясь с голодом в глазах доктора и понимая, что этот человек если и способен на нежность, то точно не сегодня, когда ему хочется ее по меньшей мере разорвать на части за все эти недели воздержания и мотания нервов. И признавая за ним право наказать ее, женщина волнительно вздыхает, прикусывая виновато губу. Ее грудь высоко вздымается, привлекая взгляд нависшего над ней мужчины, касаясь торчащими сосками волос на его груди… и это ощущение так ей нравиться, что Эрика не выдерживает напряжения, прогибается в спине, подставляя шею будто под укус вампира, раздвигая ноги, желая прочувствовать всю его злость и ярость внутри. Но Форд медлит, рассматривая, наверное самую порочную и развратную картину, какую ему доводилось видеть под собой. Рассматривая… и наслаждаясь…

— Пожалуйста, — буквально выстанывает Эрика, прося его не медлить, касаясь ладошкой его возбужденного достоинства, вырывая голодное шипение из мужского рта. Пробежалась пальчиками, поиграла на самом краю его наслаждения, дразня и размазывая капельки влаги на гладкой плоти. — Прошу тебя, — снова стонет, продолжая играть с его чувствами и наконец-то получая то, что так жаждет. Форд хотел быть аккуратным. Он привык быть галантным во всем. Даже в сексе. Но сейчас… не тот случай. Сегодня он чувствовал себя зверем. Изголодавшимся по человеческой плоти. И наконец-то поймавшим свою добычу. А потому вошел в тело любимой жестко и резко, вырвав из ее рта крик наслаждения.

О том, что потом будет гореть спина разорванная женскими ногтями в кровь, Форд не думал, каждым своим толчком заставляя Эрику крепче сжимать берда, сильнее цепляться руками за его плечи, пропарывая кожу ноготками, и жадно обвивать его талию ногами.

Наемница не думала о том, как посмотрит своему доктору в глаза потом, продолжая неистово изгибаться в унисон с тяжелым, тренированным телом, прошивающим ее, кажется, насквозь своим карающим орудием, по иронии дарующим высшее наслаждение в процессе казни. И она счастлива. Снова и снова распятая и замученная, лишенная сил и возможности дышать… лишенная даже права мыслить или говорить, она счастлива… чувствуя, как жадно пульсирует в ее лоне мужское естество, наполняя ее своим наслаждением. И умирая, теряясь в экстазе, забываясь снова и снова от одного только его стона в ее шее, от одного шепота: