Мир Дому. Трилогия (СИ) - Шабалов Денис. Страница 34

Но – ладно. Пусть даже учитывать все эти факторы необходимо при стрельбе на большое расстояние, каковое в условиях Джунглей почти не найти; пусть на расстояния меньше километра эти поправки можно совсем в расчет не принимать… Однако тут начиналось другое. Взять пулю калибра пять-сорок пять, которой обычно стреляли курсанты. Если пристрелял ты свой калаш на сотню метров – на сто пятьдесят в яблочко не попадешь, ибо падение составит почти четыре сантиметра; на двести – уже двенадцать; а о четырехстах и говорить не приходится, целый метр. Выстрелил в голову – попал в ногу. А для того чтоб точно попасть, нужно знать таблицы превышений. Ведь чем дальше цель – тем все выше надо задирать ствол! И вроде бы есть для этого прицельная планка, которая регулируется в зависимости от расстояния… но если неверно определил расстояние и неправильно установил прицел, то превышения могут быть такие, что пули просто свистят над целью. И это снова промах, только в другую сторону. А промах в условиях паутины – смерть.

А как быть с тем, что от партии к партии патроны разные, навеска пороха разная, вес пули – разный?.. Учитывать и это. А если вверх или вниз стрелять, выше или ниже горизонта ствола?.. Там еще угол места цели добавляется… И снова учитывать! А если цель не стоит на месте, а движется перпендикулярно стрелку?.. Тогда и угловую скорость определить, для упреждения! И все это в совокупности – просто кошмар! Оказалось, что попасть в цель на дальности свыше трех сотен – настоящее волшебство! Волшебство, готовое покориться только тому, кто разберется и поймет его механику. Как любил говорить Наставник Ивлев: выстрелить и попасть на двести метров – это умение; на пятьсот – мастерство; а на тысячу – это уже искусство. И приводил статистику: во время войны на одно убийство приходилось от десяти тысяч патронов и больше^[67]. Тут ведь даже и умением не пахнет.

Но не сказать, чтоб кадетов загружали сверх всякой меры. Пока ещё нет. Да, обязательные предметы необходимо было знать – но до пятого класса их давали лишь в общей форме. Первые годы учебы акцент ставился на общеобразовательные предметы: русский язык и литературу, историю и географию, математику, физику, химию... И преподаватели старались подавать их не скучно, а с выдумкой: викторины, познавательные игры, уроки-диспуты, когда ребята обсуждали изученное, самостоятельно пытались искать ответы на возникающие перед ними вопросы… Лев Толстой говорил: если ученик в школе не научится творить, то и в жизни он будет только подражать и копировать. Но тем и отличается простой боец от бойца подразделения специального назначения: способностью к творческой работе мысли, способностью к импровизации, поиску решения проблемы и анализу, к нахождению кратчайшего пути решения задачи. А ведь именно подготовка бойцов и офицеров ПСО и являлась высшей целью Академии.

Довольно скоро Сергей выяснил для себя, что способность к импровизации, к быстрой реакции на изменение ситуации у него в крови. Решения вспыхивали в голове ярко и довольно быстро, стоило лишь проблеме обозначиться. И нередко даже два или три на выбор. Иван Григорьевич, подметив эту особенность, занес ее в личное дело воспитанника – уже на этом этапе, с начальных классов, Наставники скрупулёзно собирали информацию, стараясь подмечать бойких или робких ребят, спокойных или нервных и суетливых, лидеров и аутсайдеров. Уже теперь, на начальном этапе, начиналось пусть и не афишируемое пока, негласное, но распределение воспитанников на командный и рядовой состав. Пока еще пристрелочное, условное… Так Серега, сам не зная того, ступил на первую ступеньку лестницы, которая впоследствии подняла его в офицеры.

Учебный процесс – это не только обучение, но и воспитание человека. «Я видел дальше других, потому что стоял на плечах гигантов», – сказал когда-то давным-давно Исаак Ньютон, точно выразив мысль о том, что без накопления и передачи опыта рост человеческой цивилизации невозможен. Родители передают свой опыт детям, мастера – подмастерьям, старшие офицеры – если, конечно, это настоящие офицеры, – младшим. Именно для того и необходим был в Академии институт наставничества. Сейчас, на начальном этапе, куда больше внимания уделялось именно моральному воспитанию, чем передаче мастерства. Именно политико-воспитательной работе, имеющей целью воспитать у курсантов преданность Дому, своему делу, чувство долга, любовь к военной службе, дисциплину и трудолюбие. Каждый Наставник старался стать для ребят не просто неким казенным «офицером-воспитателем», но фактически вторым отцом.

Правильное воспитание невозможно без наглядных примеров. И потому очень часто вместо уроков курсанты отправлялись на экскурсии. Это могли быть и Мастерские, и Госпиталь, и Фермы, и Кухня, и даже Отработка, где правил сурово-торжественный и жутковатыйБабай. Ребята должны знать свой Дом, каждый его закоулок. Нередко выезжали и за пределы Периметра, на внешние КПП на Плантации. В такие моменты группу в обязательном порядке сопровождал усиленный наряд – две, а то и три обоймы ПСО: молодому поколению необходимо обеспечивать наивысшую степень безопасности. Не стоит и говорить, что такие контакты с бойцами подразделения специальных операций еще сильнее мотивировали Серегу. Здоровенные мужики в снаряге, в экзе, с оружием, с огромными пулеметами – какой пацан устоит?

Но особенно нравились им походы в Зал Совета. Вот где глаза разбегались и уши от любопытства в стороны топорщились…

Зал Совета служил не только для собраний Большого или Малого Советов общины. По меркам Дома невероятно огромный – комната в девятьсот квадратов, занимавшая целый блок, с высоченным потолком, скушавшим все пространство первого и второго этажей, – он был превращен в настоящий мемориальный комплекс. Прямо напротив входа – постамент с толстенным Оперативным Журналом под стеклянным колпаком. Именно сюда Главой записывались все мало-мальски значимые события, произошедшие в Доме. Журнал нумеровался, шнуровался и скреплялся печатью Главы; каждый очередной закончившийся Журнал запирался в сейф, скрытый в основании постамента, а под стекло выкладывался новый. Здесь же рядом стоял специальный компьютер, предназначенный исключительно для дублирования записей Журнала. Слева от постамента – Доска Почета, стальная плита четыре на три, намертво присверленная к бетону. Справа – Мемориал, такая же плита, только длиной в четыре раза больше. На левой стене – ряды полок с узлами контрóллеров. Были тут и четырехсотые, были и башенки двухтонников. Каждый кратко подписан – кто и когда взял. Сюда помещали не абы кого, а только достойных, когда победа вышла действительно славной. Здесь же на полках – Книга Почета, в которую записывались обстоятельства.

Остальные стены тоже не пустовали – с пола до потолка сплошь в боевых трофеях, трудовых наградах, вымпелах и грамотах, фотографиях, переходящих кубках… Двустворчатые двери Зала Совета всегда были распахнуты и здесь никогда не гасили освещения – целая батарея ламп на потолке давала яркий бело-голубой свет, который не оставлял ни единой тени. И каждый человек в Доме в любое время дня и ночи мог запросто прийти и полюбоваться на славные деяния предков, на достижения в бою или на охоте, на фотографии и зарисовки, демонстрирующие рабочие будни или праздники… Сюда, начиная уже с детского сада, регулярно водили детишек, и каждый раз воспитатели обязательно рассказывали что-то из истории Дома – ведь только так, своим примером и памятью о прошлом можно воспитать гордость за свою общину в каждом последующем поколении, в своих детях и внуках. Только это дает сплоченность племени, только на этом – на готовности одного сложить голову за многих – и существовала община. Именно это и было одним из столпов, на котором стоял Дом.

Умение работать головой – лишь одна сторона подготовки. Другая же – физическая крепость, умение владеть своим телом, чувствовать свой организм. И этому в Академии уделялось времени не меньше.