Мир Дому. Трилогия (СИ) - Шабалов Денис. Страница 82

Петр Иванович учил ребят тьме. Это был чисто научный подход. Как известно, до девяноста процентов информации человеку поступает со зрением. В абсолютной же темноте, лишенный возможности обрабатывать этот огромный массив данных, мозг начинает ощущать сенсорный голод. Он словно замирает от безделья, тормозя свои функции – и человека постепенно начинает клонить в сон… Но это когда обстановка вокруг безопасная. Если же человек понимает, что находится на враждебной территории… тогда и начиналось самое страшное. Все чувства обострялись до предела, любой звук, любой шорох воспринимался пугающе, мозг немедленно выдавал яркий образ кровожадного кадавра, подкрадывающегося с огромным ножом, или приближающуюся с твердыми намерениями зверюгу – ящера ли, стаю крыс или даже жуть из Стока… Или уж что-то совсем неведомое, разом оживляя в памяти байки, что издавна ходили по Дому. Это тот самый страх – древний, инстинктивный, ископаемый, – который таится внутри каждого человека и только ждет, как бы вырваться наружу, ухватить корявыми холодными пальцами, сдернуть в пропасть, клубящуюся безумием. Но шорох может дать и упавший кусок проржавевшей вентиляции, и подгнившая куча хлама, проседающая под собственным весом, и капля воды на бетон… да мало ли что? Шумы и звуки в Джунглях постоянны. Шарахаться каждого?.. А когда вдали слышится тяжелая поступь механизма – так разом черная паника мозг разрывает! И как долго способен выстоять человеческий разум под напором этого первобытного ужаса?..

Но не так должно быть с бойцом ПСО. Тьма паутины вечна. Разбил ли фонарь, повредил УПЗО – разве жизнь зависит от них? Неужели только от этих устройств зависит боеспособность?.. Нет. Тьма – обычный рабочий инструмент. И, как любым инструментом, ей нужно было уметь пользоваться.

Этому способствовали тренинги, строго обязательные для каждого выпускника Академии, идущего в ПСО. И самым основным считалось упражнение на повышение уровня альтернативного восприятия.

Суть его была проста. На курсанта надевали тактические очки с зачерненными линзами и замочком без возможности снять их самостоятельно – и так оставляли. Сначала на час, затем на два, потом – на три… пока время упражнения не доводилось до полного дня, от подъема до отбоя. При этом замочек был строго обязателен, просто закрыть глаза не проходило – не возникало и близко нужного эффекта. Организм, воспринимая тьму перед глазами как пропавшее зрение, начинал активную работу по замене его остальными органами чувств. Спустя какое-то время начинало обостряться обоняние и осязание, а слух – так и вообще почти мгновенно, причем звуковая картинка раскладывалась на множество дорожек, и каждая четко фиксировалась сознанием, отмечая такие параметры, как ближе-дальше, громче-тише, движение, скорость и направление, опасность и безопасность… Просидев так пару часов, курсант вдруг понимал, что с завязанными глазами можно заниматься, в общем-то, обычными повседневными делами. Разобрать и собрать автомат, снарядить магазин, набить подсумки… Правда – медленнее, пока еще куда медленнее, чем в зрячем состоянии. Нащупывая лежащий рядом магазин, ощупывая патрон, чтобы понять, каким концом пихать его в горловину, нашаривая составные узлы и механизмы автомата и соображая, как же их сопрягать… Однако с каждым разом это удавалось все быстрее, и через десяток тренировок приходило осознание, что нет уже той беспомощности, которая была раньше. Оказывается, во тьме можно жить!.. Перемещаться по казарме, избегая встречи с препятствиями, буквально чувствуя приближение к ним, словно они ощущались неким сенсорным полем... Чистить рыбу в наряде по столовой, мыть полы, ремонтировать снаряжение – словом, жить почти в обычном режиме. И даже – стрелять. Ибо стрельба вслепую на слух со временем стала обычным делом. Уровень концентрации и сосредоточения в такие моменты достигал небывалых величин – и это шло только на пользу. К середине курса это сосредоточенное состояние достигалось куда быстрее, а к концу и вовсе уходили минуты. И вот наработка этой скорости перехода также была целью подобных тренировок – чем быстрее организм сможет перестроиться, тем больше шансов выжить. Как слепой человек «держит» пространство вокруг себя, чувствуя его, проживает свою жизнь в полной тьме и «видит» окружающее иначе – так этому учились и будущие бойцы подразделения специальных операций. Ибо во тьме им предстояло жить и работать большую часть своей жизни.

К концу седьмого курса это состояние стало настолько привычным, что некоторые особо удалые стали даже забывать, что когда то они ничем особо от гражданских-то и не отличались…

– Я тут в Библиотеке недавно на книжку наткнулся… – поделился как-то Гришка. – Ну как книжку… файл без названия, без начала и конца. Где-то они там под землей ходили… Пацан там все куда-то шел… Я читал – уссыкивался. Очень уж сильно они темноты боялись. Прямо страх тоннелей целый выдуман, понял?.. Будто что-то за спиной все время крадется, а повернешься – пусто там… Это надо так наворотить? Я в темноте как дома! А в этой книге такого навазякано…

– Ну, знаешь… ты и сам до того, как с темнотой начали работать, не больно-то ее любил, – осадил его Серега. – Возьми любого гражданского, выведи за Периметр и оставь одного. Без света. И что с ним будет?.. Сколько потеряшек безумных в паутине находили?.. Теперь-то, к выпуску, мы, конечно, матерые. А раньше ничем от гражданских не отличались. Слишком уж быстро ты забыл все, Гриша…

Петр Иванович учил своих воспитанников боли. И эта наука, пожалуй, стояла вровень с тьмой, а то и выше.

Высокий болевой порог – обязательное условие для бойца спецподразделения. Работать, зачастую, приходится в условиях, когда тебя сопровождает боль. Быстрая, мгновенная – или медленная, приходящая ей на смену. Боль натруженных за день мышц, боль от падений, ударов, боль попаданий по броне или ранений, зачастую и неоднократных… даже просто, лежа или сидя час за часом в неудобной позе, когда в тело впилось ребро тюбинга, хлам, в изобилии разбросанный вокруг, или камень, торчащий в земле – все это сопровождалось болью. Тебе вот-вот стрелять, потому что уже грохочет из-за угла своими стальными копытами пятисотый – а у тебя, к примеру, пуля в стрелковом плече торчит. Как быть? Либо и вовсе: нужно выходить из-под огня, а правая нога полыхает от ушиба, вывиха или уж тем более перелома. Именно в такой ситуации и нужно уметь отключаться, сконцентрироваться на цели, перестать обращать внимание на боль. Понятно, что степень болевого ощущения всегда разная, какую-то вытерпеть еще можно, а какую и нет – но в любом деле стремиться необходимо к максимуму. Вот они и стремились.

К боли курсантов приучали изначально. Еще на пятом курсе началась набивка на тренировках по рукопашке – и это был только первый этап. Удары шли по всему телу, сначала щадящие, чтобы разогреть мышцу притоком крови, затем все сильнее – и так до тех пор, пока боль не проникала до кости, а по ней и в самый центр мозга. Руками, ногами, локтями, коленями, а со временем – и специальной палкой. На каждой набивочной тренировке, сначала раз в неделю, а потом и чаще, прорабатывалась каждая крупная мышца на теле. Синяки – лиловые, черные или проходящие уже желто-коричневые – стали для ребят обычны и естественны. Снимает Серега майку перед отбоем – а на боках, с обеих сторон, синячищи в ладонь. Глянул, потыкал пальцем, гыкнул – и спать. Если же учесть, что изначально рукопашка шла только в бинтах, безо всяких перчаток – вполне достаточно, чтоб за годы тренировок набить конечности до твердости лошадиного копыта и привыкнуть к болевым ощущениям. Предплечья так и вовсе бугрились вечно непроходящими гематомами, которые со временем превратились в какой-то непрожимаемый панцирь, малочувствительный к болевому воздействию^[127].

Вторым этапом на рукопашке прибавились и специальные упражнения, которые приучали к боли не только группы мышц, но и сами нервные окончания и даже мозг, тем самым комплексно тренируя болевой порог. Был, например, «Воинский массаж»: напарник давил в болевые точки по всему телу, а ты должен сидеть в расслабленном состоянии и пытаться равномерно и спокойно дышать. Не зажиматься, не напрягаться, просто принимать боль как есть. Десять минут, и не волнует. Либо «Бульдожья хватка», когда боец удерживает напарника, имитируя болевой или удушающий, а тот пробивает в ответ по уязвимым зонам, и тренируемому при этом необходимо не сбить захват. А на стрелковке практиковали «Боевой дзен»: курсант вставал на рубеж и пытался поразить цель, а напарник в то же время не давал ему сосредоточиться, причиняя боль различной степени интенсивности, от щипков и уколов до ударов палкой по крупным мышечным группам. Такое насмешливое название упражнение получило давным-давно и вполне заслуженно, ибо тренировало сосредоточенность и контроль в боевых условиях.