Чернокнижник. Три принципа тьмы (СИ) - Бердникова Татьяна Борисовна. Страница 1

Чернокнижник. Три принципа тьмы

Глава 1

В порту города Тирар, в Саноре, было, как обычно, многолюдно и шумно. Сновали туда-сюда люди — купцы, отправляющие свои товары в недалекое путешествие вдоль берегов королевства, матросы, нанимающиеся на корабли или сошедшие на берег, просто любопытствующие всех видов и мастей, женщины, старики, дети, крепкие мужчины, молодые люди — столпотворение царило невообразимое. Гомон тоже стоял невозможный — каждый, не слыша собеседника, пытался одновременно перекричать его, кое-где возникали споры, когда тон речи повышается против воли, и сложно было заметить среди этих голосов какой-то один, трудно было обнаружить хоть кого-то.

Когда на берег суши, сойдя с трапа большого крутобокого судна, ступил высокий смуглый человек в капитанской треуголке, с поблескивающим в левом ухе алмазом, облаченный в дорогой бархатный камзол с серебряным позументом, в высоких сапогах и с лицом, покрытым шрамами, на него никто не обратил внимания. Пираты в Тираре не были редкостью — сюда, в главный порт Саноры, прибывали все, любые корабли, бороздящие просторы Вечного моря, поэтому на морских разбойников здесь смотрели сквозь пальцы.

Капитан, как мы будем называть его впредь, дабы не запутаться, уверенно огляделся и, коснувшись треуголки, решительно направился к одной из портовых харчевен. Харчевня называлась «Серый осьминог» и пользовалась большим успехом. Говаривали, что нигде больше на всем побережье Саноры не встретишь такого густого, наваристого пива, как здесь, и нигде боле так дивно не готовят тех самых членистоногих моллюсков, в честь одного из которых и было названо заведение.

Хозяин «Серого осьминога» — старый пройдоха, игрок и пропойца по прозвищу Плут, — цен особо высокого не заламывал, прекрасно понимая, что куда выгоднее ему будет продать по дешевке запеченного на углях осьминога ста посетителям, чем в три дорога десяти.

Капитану это местечко нравилось. Он частенько бывал здесь, сходя на берег, сидел, прислушиваясь к гомону матросни, перекидывался парой ничего не значащих шуток с Плутом, и уходил, чуть пошатываясь, совершенно довольный.

Однако, сейчас пьянствовать в его планы не входило. Он вообще не хотел задерживаться на берегу — у него были дела в море, куда извечно звало его сердце, были дела на судне, к которому он был привязан всей душой. Сюда его гнала лишь суровая необходимость, почти обязанность узнать хоть что-нибудь о человеке, некогда плававшем под его началом, но печально закончившим свои морские приключения с клеймом на плече.

— А, капитано! — жизнерадостно приветствовал зашедшего в харчевню человека Плут, — Давай-давай, сюда, я тебя сегодня дивным пойлом угощу! Говорят, моряки только его и хлещут — виски называется, а мне по случаю завезли парочку бутылок…

— Уймись, Плут, — капитан сдвинул густые брови и быстро скользнул пальцами по подбородку, где красовалась маленькая, окладистая бородка, — Мне не до пьянки, я по делу к тебе. Скажи, ты по-прежнему держишь на крайний случай десяток-другой я́голов?

Трактирщик посерьезнел; его белесые, ощипанные брови сошлись у переносицы.

— Кого тебе надо выследить?

— Да мне не выследить… — капитан тяжело вздохнул, — Ходил пару лет назад под началом моим парнишка один. Мартыном звать. Схватили его, клеймили, с тех пор я его не видал… Есть у меня подозрения — как бы не случилось с ним чего. Сумеешь выяснить — получишь золотой.

— «Золото-ой»… — врастяжку повторил Плут и, прищелкнув языком, неодобрительно покачал головой, — Мало платишь, капитан. Информации немного, искать долго придется, за такое бы и надбавить слегка.

Капитан раздраженно махнул рукой.

— Фракасо! Ну, ты и барыга, Плут, полностью имя свое оправдываешь! Сочтемся, не обижу я тебя, ты мне только парня найди.

Плут поправил повязку на левом глазу, и прищурил правый. Он был самым настоящим хозяином харчевни для пиратов — неопрятный, в разодранных лохмотьях, со здоровенной золотой серьгой в ухе, да еще и одноглазый. Последнее, правда, у завсегдатаев вызывало сомнения — ходили слухи, что хитрец просто набивает себе цену, прикидываясь калекой. Если бы вдобавок к глазу Плут еще и неожиданно «лишился» ноги, никто бы не удивился.

— Десять золотых, капитан, — хрипло прокаркал он, — И это только задаток, за меньше и не возьмусь! Гони монету.

Капитан в сердцах сплюнул на стойку и, выудив из левого кармана широких штанов мешочек, аккуратно развязал его, принимаясь отсчитывать монеты. Плут жадно считал, провожая каждую алчным взглядом и, насчитав не десять, а целых двенадцать, пришел в совершенный восторг. Впрочем, капитан быстро понял свою оплошность и две лишние монеты забрал. Лицо трактирщика вытянулось от разочарования.

— Жадюга ты, капитан, как есть жадюга, — он обреченно вздохнул, сгребая золото под прилавок, — То я не знаю, что трюмы твои от золота ломятся, куда тебе его столько? Нехороший ты человек, ой, нехороший! Нет бы подкинул несчастному калеке на бедность…

— Будешь зарываться — лишу второго глаза, — очень спокойно предупредил капитан, легонько скользя кончиками пальцев по эфесу шпаги на боку. Плут сразу притих и, даже как-то съежившись за стойкой, недовольно проворчал:

— Ладно уж, по старой дружбе… Как говоришь, парня-то звать твоего, меченного этого?

— Мартын, — капитан сдержал вздох. Каждое произнесение этого имени отдавалось неясной болью в сердце и ему это не нравилось.

— Ищи, трактирщик, ищи внимательно! У него внешность приметная — сам невысок, но силен, уши оттопыренные, а на плече метка. И еще одна есть, пониже локтя, вот тут… — капитан ткнул себя в середину предплечья, — Компас.

— Компас? — Плут, прохиндей по сути, и по призванию, заинтригованно прищурился, — Печать редкая. Уже не будет ли он один из…

— Молчи! — капитан, подавшись вперед, зажал болтуну рот широкой ладонью, — Твое дело — искать, Плут! Искать, а не болтать понапрасну! Если узнаю, что пошли разговоры о Мартыне — голову тебе сниму, да на грот-мачте повешу на радость чайкам! Все усвоил?

Трактирщик тяжело сглотнул и поспешно кивнул. Он знал, как знали и другие, что слова у капитана с делом не расходятся.

— Одного я понять не могу, Богдан, — он впервые обратился к собеседнику по имени, и тот недовольно скривился, — Как ты почуял-то, что беда с твоим парнем? Беда же с ним, верно я понимаю, раз ты разыскивать его бросился? Я-то ту историю помню, его ж в порту здесь повязали, да потащили к судье, а тот и велел клеймить бедолагу. Года два уж прошло, и вдруг ты спохватился — с чего вдруг?

— Не твоего ума дело, — капитан резко отвернулся, поправляя треуголку, — Ищи. И, как что узнаешь — пошли ко мне ягола. Мы недалеко будем.

— Есть, капитан, — Плут неумело козырнул и, криво ухмыляясь, склонился над ящиком, куда ссыпал деньги, принимаясь скрупулезно пересчитывать их.

Богдан, тем временем, резкими шагами направился на выход. Лицо его было мрачно, руки он держал в карманах, и в пальцах левой удерживал маленький компас, сказавший ему о беде. Компас, оставленный Мартыном ему на память — специально, или случайно, он не знал, — компас, на котором несколько дней назад вдруг выступила кровь. И сейчас, поглаживая гладкие бока навигационного прибора, капитан очень опасался по случайности стереть бурые пятна со стекла, потерять след… Однако, душа его была чиста. Совесть кивала, одобряя его решение, и надежда найти что-нибудь о давно пропавшем друге постепенно поднимала голову в сердце.

Принцип первый. Страх

Заунывный, заупокойный вой, донесшийся из приоткрытого окна, нарушил мирное течение беседы. Ашет вскочил, как подброшенный неведомой силой и принялся напряженно, настороженно оглядываться, уже сжимая рукоять висящего на поясе меча. Фредо, сидящий за своим рабочим столом, остался безучастен.