Большое драконье приключение - Ипатова Наталия Борисовна. Страница 13

— Затем ли ты крал меня, — укоризненно сказала она, — чтобы спать отдельно?

На ее темном платье было десять медных пуговиц, как десять маленьких лун, и прикосновение Брика к каждой было, как лунное затмение. Целуя ее, он, помнится, прошептал:

— Господи, будто в первый раз…

6. О ПЕРЕВОСПИТАНИИ ТРУДНЫХ ПОДРОСТКОВ

Вокруг плясал рой огненных мотыльков, и он откуда-то знал, что должен переловить их всех. И вот он лежал в темноте и ловил их по одному, а когда последний мотылек был пойман, он ощутил, что лежать ему неудобно. Тогда он сел и обнаружил, что тьма перестала быть кромешной. Сильно болела и кружилась голова, а откуда-то справа неслись странные царапающие звуки. Они раздражали его неокрепшее сознание, и он поискал глазами их источник.

Может, это было последствием контузии, а только он рассмеялся. То, что он увидел в рассеянном сером свете, походило на заднюю часть застрявшей в узком лазе кошки. Только очень уж эта кошка была велика, и вместо шерсти покрыта плотно пригнанными стальными чешуйками. Толстые задние лапы упирались в землю, чудовищные когти оставляли на камнях глубокие борозды, видимая часть туловища раскачивалась и выгибалась, могучий хвост был напряженно вытянут.

— Сэр, — сказал вполне человеческий голос, раздраженный и жалобный одновременно, — не будете ли вы столь любезны поскорее очухаться и помочь мне?!

Спотыкаясь о булыжники и прочие части осыпавшегося свода, Санди побрел к выходу и протиснулся в щель между драконьим боком (дракон в этот момент выдохнул) и тем, что с натяжкой можно было бы назвать косяком входной двери пещеры. Он почему-то совсем не удивлялся. В самом деле, если уж драконы и вправду существуют, почему бы им не говорить по-человечески?

Выбравшись на волю, он глубоко вздохнул, с удовольствием и хрустом потянулся и огляделся. Красивый вид из окна подобрала себе эта рептилия! Далеко внизу, в тумане, текла река, шелковым блеском зеленели луга, мрачно клубились массивы лесов, тут и там пробиваемые лентами просек, и все это он видел сейчас с птичьего полета. Затем он обернулся к корчившемуся рядом дракону.

— А почему я должен помогать тебе?

— Но мне же больно!

Против этого довода возразить было нечего. В самом деле, бедолага дракон находился в самом незавидном положении. Приподнимая среднюю часть гибкого туловища над землей, он понемногу высвобождал из завала свою корму, но шея его была по-прежнему плотно прижата к земле упавшим деревом, и, по-видимому, он уже достиг критической точки своей пластичности — петля, образованная его позвоночником, больше не стягивалась.

— Между прочим, — сказал дракон, кося в сторону ваганта желтым глазом, в котором Санди отразился во весь рост, — я ничего плохого тебе не сделал.

— Неужели? — Санди нащупал на затылке шишку.

— Надо быть полным кретином, чтобы работать с такими энергиями в замкнутом пространстве!

— Что-что? Какие такие энергии?

На страдальческой физиономии дракона изумление сменилось выражением хитрющего довольства.

— Да это я так, к слову, — заявил он. — Не бери в больную голову.

Санди в этот момент действительно интересовался другим вопросом, а потому последовал мудрому совету дракона.

— А не опасно будет тебя освободить?

— Не опасно, ничуть не опасно, — уверял дракон. — Боже упаси любого дракона причинить вред такому, как ты!

Санди спустился немного вниз, к их с Бриком бывшему лагерю, и вернулся с пилой.

— Не дергайся, — предупредил он дракона, устраиваясь верхом на его шее. — А то башку отпилю.

Дракон замер. Санди принялся за работу.

— Что я вам сделал? — спустя несколько минут заныл дракон. — Приехали тут… двое на одного… Я вас не трогал!

— А чего ты хотел? — Санди прекратил пилить и свесился вниз, заглядывая в драконьи глаза. — Чего ты добивался, когда крал принцессу?

— Чего-чего! Поживи тут один, без живого слова! Без живой души, и все тебя боятся. Вы, люди, небось заводите себе живность: кошек там, собак, опять же канареек всяких.

— Так ты ее завёл?

— Ну… Она мне понравилась. И цвет такой приятный… — дракон осекся. — Так ты пилишь?

— Пилю, — отозвался Санди, давясь со смеху. — Завел, значит, себе принцессу. Ну, и где она? И мой друг?

— Уехали вдвоем, и слава богу! Ух! Слезай теперь, сейчас она сама переломится.

Дракон пошевелился, напрягся, сосна вздрогнула, хрустнула и распалась на два отдельно взятых бревна.

— Всё? — спросил Санди.

— Не… Там сучок был, он мне чешую пробил и шею пропорол. Перевязать надо, как ты думаешь? Кровь ведь течет…

— А чем? — поинтересовался Санди, обозревая эту необъятную шею.

— Вон там, на горочке, у меня мох растет. Он целебный, нарежь его полосами и замотай.

Санди пожал плечами и отправился нарезать мох мечом, нашедшимся на пороге пещеры. Когда он вернулся, дракон уже благополучно вытащил свою заднюю часть из завала, и пока Санди обматывал его шею мхом, не проявил ни малейших признаков агрессивности.

— Есть хочешь? — спросил он.

— А ты? — поинтересовался в ответ подозрительный Санди.

— Да нет, я ел пару недель назад.

— ?!..

— Ты что, на самом деле ничего о драконах не знаешь? Дракон хочет есть примерно раз в три месяца. Зато уж тогда у него разыгрывается поистине драконий аппетит. Там, в пещере, наверно, от принцессы что-то осталось. То есть, мне же приходилось ее кормить!

— Чем ты ее кормил?

— Мясом, разумеется. Люди ведь плотоядные.

— Мясом? Только? Да ты бы ее замучил! Берешся заводить принцесс, а сам даже не знаешь, чем их кормят!

— Я так понимаю, — осведомился дракон, — ты вегетарианец?

Санди давно уже чувствовал зверский голод, а потому быстро остыл.

— Нет, — буркнул он. — Тащи!

Потом, когда Санди пообедал, а заодно, кажется, и позавтракал, и поужинал, они сидели рядышком у входа в пещеру и любовались расстилающимся внизу видом — нахохлившийся в своей повязке из мха, словно в трогательном пушистом шарфике, дракон и Санди, полулежавший, опираясь на локоть.

— Сколько времени прошло? — спросил он.

— Четыре дня, — вздохнул его собеседник. — Они очень переживали за тебя, твой друг всё пытался тебя откопать. Ну, а потом увёз, наконец, принцессу. Еле я дождался, пока они уберутся. Трое суток притворялся трупом, не шевелясь и почти не дыша, а иначе твой энергичный друг мигом добил бы меня. Трое суток лежать неподвижно и чувствовать, как из тебя вытекает жизнь… И думать о смерти… Это такой ужас! Однажды осознать, что тебя — не будет! Было с тобой такое?

Санди перевернулся на живот, чтобы удобнее было смотреть в драконьи глаза.

— В детстве. Как правило, такое переживают в детстве. А в двадцать лет кажешься себе бессмертным. Э-э… Ну-ка, признавайся, сколько тебе лет?

— Двести, — быстро сказал дракон. — Ну… немного меньше… Сто семьдесят.

— Это ты примерно в каком возрасте? Только без обмана.

— Ну… — дракон застеснялся. — Честно?

— Я жду.

— Я моложе тебя. По вашим меркам, мне где-то лет… шестнадцать.

Санди фыркнул.

— Я давно заподозрил что-то в этом роде. Как тебя зовут?

Дракон напыжился.

— Родители нарекли меня Сверкающим, Подобно Чаше Из Лунного Серебра! Между прочим, я из очень знатного драконьего рода.

— Сверкающий, Подобно Чаше Из Лунного Серебра… — Санди критически оглядел стальной корпус дракона. — Это длинно. Я буду звать тебя Сверчком. Идет?

— Валяй! Принцесса Дигэ тоже была со мной не слишком вежлива. Всё ругала меня… звероящером… домой просилась. Хорошо, что я от нее избавился — с тобой интереснее.

— Ей ведь тоже было у тебя не слишком хорошо, верно?

— А чем плохо? Я ее кормил!

— Оставим в стороне вопрос о рационе принцесс. Ты лишил ее свободы. Она ведь гордая, правда? Ты можешь летать, куда захочешь… А запри я тебя или посади на цепь — ты бы мигом заболел. Ты же не спросил у нее, хочет ли она у тебя жить.