Уездная учительница магии (СИ) - Корсарова Варвара. Страница 33

Я пригласила его на чай. Ланзо был так голоден, что мигом расправился с моими запасами. Было их, правда, немного: остались лишь хлеб и масло.

Я готовила бутерброды, посыпала их сахаром и с умилением смотрела, как Ланзо уписывает немудреное угощение за обе щеки. Потом я пригласила его остаться, пока буду проверять тетради, и немного помогла ему с домашними упражнениями.

Числа ему давались с трудом, но не от того, что он был несообразителен — таким детям требуются другие методы преподавания. Госпожа Лотар не нашла к нему ключика, и все с готовностью объявили его слабоумным.

Ланзо напоминал раковину: чуть что, закрывался и уходил в себя. Непонятно, отчего он проникся ко мне доверием. Однако приятно сознавать, что ты добилась успеха там, где другие не смогли.

— Тебе пора, — сказала я с сожалением, глянув за окно. Там уже вовсю хозяйничали сумерки, и ущербная луна выглядывала из-за края леса.

Оставаться одной по-прежнему не хотелось. Ланзо как будто прочитал мои мысли.

— Я ищу для вас хорошего щенка. Скоро сука у старухи Барток должна разродиться, попрошу у нее одного.

— Спасибо, Ланзо.

Собака — это замечательно. У меня никогда не было питомца. Но только чем я буду ее кормить? Сама-то я теперь впроголодь живу. Попросить в трактире объедков?

От осознания собственной плачевной ситуации стало кисло. Когда Ланзо ушел, я уселась за стол и начала писать письмо подруге Анне. И так увлеклась, что и думать забыла об одиночестве — словно Анна была тут и я с ней разговаривала.

Описала в красках все, что со мной произошло. И приезд в город, и его странные суеверия и легенды, и пожар... и о господине Робервале рассказала.

Раз Анна журналистка, сможет добыть о нем информацию. Как-никак он дружок столичной красавицы Денгард: может, сведения о нем мелькали в городской светской хронике!

Но, спрашивается, зачем мне знать о нем больше?

Перо зависло над бумагой. Я похлопала глазами. Подумала и нашла объяснение своему любопытству: чтобы лучше знать врага, нужно его понять. Собрать все возможные данные. Если буду расспрашивать о Робервале в Крипвуде, это вызовет подозрения.

Наступила ночь, и опять заунывно кричал козодой, дом скрипел, а мыши устроили под полом шум.

Я сунула голову под подушку. Но даже сквозь слой ткани и перьев чувствовала, как за окном что-то шевелится и постукивает в стекло.

Я представила, как привидения толпятся у стен Кривого Дома, отталкивают друг друга, чтобы заглянуть в щель между занавесками, и поежилась.

Потянулись наполненные хлопотами дни. За неделю я похудела так, что не узнавала себя в зеркале.

Я приехала в Крипвуд, пылая энтузиазмом. Мне море было по колено — не терпелось воспользоваться обретенной свободой, сбросить гнет страха, применить свои навыки, учить детей новому... Но теперь мой пыл поугас. Он столкнулся с серой обыденностью. Бытовые проблемы угнетали.

Утром просыпалась в стылом доме — директор добыл для моей печки немного угля и дров, но приходилось их экономить. Шла через пустырь к колонке, возвращалась с промокшими ногами и тяжелым ведром в руке. Умывалась ледяной водой, завтракала всухомятку. Садилась на велосипед и со скрипом катила на службу по пустынным улицам Крипвуда.

Постепенно я узнавала город и его жителей. Со мной здоровались, сдержанно кивали. В школе я долго грелась перед камином в учительской и шла на уроки, голодная и невыспавшаяся. Утешала себя тем, что скоро втянусь в новую жизнь.

В сущности, дела обстояли не так уж плохо. Дети приняли меня, приспособились к моим требованиям, а шалости я научилась быстро пресекать. Пока не случилось ни одного серьезного конфликта.

На дополнительные занятия теперь ходило девять детей — присоединилась внучка почтмейстерши, спокойная, рассудительная девочка, и сын начальника станции. Больше я не развлекала подопечных «магией» и делала лишь то, что предписывала программа.

Надо думать, родители мало-помалу успокоились. По крайней мере никто не запретил детям из моего маленького класса изучать сверхприроду. Даже Регина исправно появлялась за партой.

С ее отцом мы время от времени сталкивались после занятий или в городе. Он сухо здоровался, но разговоров больше не заводил.

Впрочем, это как раз и настораживало: не такой человек был господин Роберваль, чтобы сдаться без боя. Возможно, он что-то задумал. Предпринял тактическое отступление...

И если с детьми я ладила неплохо, то доверие взрослых обитателей Крипвуда заслужить было куда сложнее. Горожане вели себя любезно — не более.

Стоит мне заглянуть в продуктовую лавку или на почту, как все замолкают. Только выйду за порог, как за спиной слышны шепотки. Ни с кем из местных подружиться так и не удалось — кроме Степпеля и Ланзо. Ну еще госпожа Барбута охотно угощала меня своей стряпней и любила поболтать в учительской после занятий.

Директор помогал, чем мог, а Ланзо проводил со мной все свободное время. Скоро я окончательно убедилась, что он вовсе не тронутый и не ущербный — просто никто до этого времени не брался за него всерьез. Надо было поговорить с его отцом, но уборщик при встрече корчил такое недружелюбное лицо, что я опасалась сделать своими беседами хуже — как бы потом не отыгрался на сыне! Поэтому разговор откладывался до подходящего момента.

Пока я чувствовала себя в городе чужачкой. Ну, быстро ничего не меняется — и не изменится, если не сделаю первый шаг!

Однажды я возвращалась домой после прогулки по городу. По сторонам не смотрела — строила в уме план вечернего урока. Моя сумка была полна шишек, грибов и веточек. Я собрала их в рощице около школы. Все материалы пригодятся на занятии. А в кармане лежало долгожданное письмо из столицы от подруги Анны.

У загона на окраине города я услышала улюлюканье и крики — но и другие звуки, которые мог издавать большой зверь. Урчание, рык или хрюканье...

Впереди у деревянной ограды волновалась толпа детей. Там происходило что-то интересное. И наверняка запретное — вон как дети разошлись! Прыгают на месте, махают руками, наперебой дают советы, бросают камни. Не иначе, затеяли шалость. Мирные игры такого ажиотажа не вызывают.

Взрослых поблизости не было, и я решительно двинулась вперед — разбираться, спасать и наказывать. Я быстро усвоила повадки строгой учительницы, которой до всего есть дело.

— Что тут происходит? — крикнула я, расталкивая толпу. Среди незнакомых детей затесалась и парочка моих учеников.

— Госпожа Верден! — В мою руку вцепился Дитмар. Лицо грязное, рот испуганно округлился. — Там Магда! На нее напал Вельзевул! Спасите ее! Он вот-вот ее загрызет!

— Кто? — я ошалела от новостей. — Какой еще Вельзевул? Где?

— Вон он!

Меня притиснули к деревянной рейке, и я увидела такую картину.

По огороженному полю, изрытому ямами, бродил черный монстр. Я не сразу определила, что вижу свинью. Впрочем, это чудовище больше походило на лесного кабана. У Вельзевула была длинная морда, клыки, мощная поджарая туша и короткий густой мех.

Время от времени свин переходил на бег. С утробным урчанием рысил по кругу, мотал хвостом, рыл землю раздвоенным копытом и хищно посматривал на дальний угол загона.

Там, за кучей бревен, ютилась фигурка в синем школьном платье. Золотые косы сверкали на солнце.

— Что произошло?

— Вельзевул — помесь кабана и домашней свиньи, — виновато объяснил высокий подросток в одежде фермера. — Его держит старикан Герхард. Выпускает утром пастись, вечером загоняет. Забить боится. Вельзевул злой как черт! Никого к себе не подпускает. Вишь, клыки какие у него!

— Так, понятно, — прервала я его зоологические выкладки. — Девочка там что делает? Это же опасно!

Дети разом замолчали, отвели глаза и замялись. Ясно: виноваты!

— Дитмар?! — я добавила в голос стали.

— Я Магду трусихой обозвал, потому что она от осы улепетывала, — признался он унылым голосом. — А она сказала, что не трусиха. И не побоится пройти через загон с Вельзевулом. Свин дрых вон в той яме с грязью... а когда она пошла, проснулся и загнал ее в угол. Она теперь выйти не может! Госпожа Верден, спасите ее! Вы же Одаренная! Вы сами рассказывали, что зоомансеры могут приказывать животным. И бабочку подманивали, она к вам на щеку садилась! Велите Вельзевулу Магду выпустить!