Уездная учительница магии (СИ) - Корсарова Варвара. Страница 60

— Папа... — он тронул его за плечо. Виктор вздрогнул; его лицо исказилось от ужаса. Он открыл рот, но не вымолвил ни слова, только тягуче и бессмысленно замычал.

Ланзо наморщил нос и растерянно свел брови — он опять собирался заплакать.

— Ланзо... — я взяла его за руку и поставила позади себя, а потом строго окликнула уборщика: — Виктор! Вставайте. Мы отведем вас домой.

Неожиданно он послушался, как ребенок. Попробовал встать, зашатался и опять рухнул на ящик. Гримаса страха не сходила с его лица.

— Ве-е-е… ве-е-е... ведьма, — пробормотал он, икнул и замолчал. Больше из него не удалось вытащить ни слова.

— Госпожа Верден, что нам делать? Надо отвести его домой. Там я о нем позабочусь. Мне не впервой...

Я огляделась в поисках решения и увидела Хеймо. Мой незадачливый лесной проводник спешил куда-то по своим делам, но откликнулся на мой зов.

— Хеймо! — помахала я рукой. — Сюда! Нам нужна помощь.

Подумав, добавила:

— Я заплачу.

Увидев Виктора, он присвистнул.

— Вот свинья! — сказал он с чувством.

Уборщик и правда был на редкость грязен. Мой кабан и то не позволял себе подобного. Лицо Виктора было черно от грязи и копоти, на одежде полно подпалин и прорех, какие появляются, если стоять близко к камину или костру, а на руках вздувались волдыри ожогов.

Хеймо выслушал наш рассказ и предложил:

— Давайте отведем его к Герхарду. Тут недалеко. Куда ближе, чем до школьной сторожки. Тащить его через весь город — благодарю покорно. А Герхард может о нем позаботиться. Если вы его хорошо попросите. Но лучше заплатить.

Это был наилучший выход: оставлять Ланзо с отцом не хотелось.

Хеймо перекинул безвольную руку Виктора через свою шею, рывком заставил уборщика подняться и повел по улице. Ноги у Виктора заплетались, голова упала на грудь и моталась, и выглядел он совершенным идиотом.

— Хм, а шнапсом не пахнет. Интересно, где он так надрался и что пил? — заметил Хеймо и дурашливо усмехнулся: — Не иначе, его собутыльником в Дикую ночь стал сам безглазый Грабб!

Герхард был вовсе не рад свалившейся на него обузе, но когда я посулила вознаграждение, подобрел, велел уложить Виктора на подстилку на полу и пошел согреть воды и заварить крепкого кофе.

— Не извольте беспокоиться, барышня, — сказал он, подмигивая. — У старика Герхарда есть отличное средство привести человека в чувство после веселой ночи. Одно сырое яйцо взбить, перцу побольше, рассольчика туда же, и…

— Ланзо, идем, — я потянула мальчика за руку. Ланзо стоял на коленях подле отца и заботливо поправлял на его плечах одеяло. — Скоро твой папа будет в порядке.

— Оклемается, коли в нем булькает простой шнапс, — заметил Герхард. — Но видал я людей в таком же виде, когда они возвращались из леса, побывав в гостях у безглазого. Они вроде как пьяные или дурные. Ничего не помнят, не говорят, мычат. Тогда мое средство не поможет, конечно. Тут ждать надо.

Я поскорей увела Ланзо, пока Герхард окончательно не запугал его своими воспоминаниями.

...И все же, где Виктор получил эти ожоги? И где он провел ночь после того, как вышел во двор?

До Кривого дома нас подвезли: мы удачно застали помощника хозяина овощной лавки в тот момент, когда он грузил в повозку купленные мной для кабана мешки со свеклой и овсом, чтобы доставить их по назначению. Парнишка любезно согласился доставить нас вместе с фуражом.

Запряженный в повозку ослик был стар, задумчив и медлителен. На своих двоих мы добрались бы куда быстрее, но нога разболелась, и я радовалась оказии.

На крыльце Кривого дома нас ждала новая корзина с ужином из «Хмельной коровы». Вельзевул жадно обнюхивал ее и пробовал поддеть крышку клыком. Задержись мы в городе, нам ничего бы не досталось.

Я отогнала свина, велела Ланзо забрать корзину и исследовать ее содержимое, а сама занялась ужином для Велли. Вспомнив наставления Герхарда, добыла из кучи старого барахла за домом помятый котел, поставила на печь и задумалась: надо чистить овощи для свиньи или не надо? Решила, что будет достаточно помыть, порезать и отварить.

Сначала нужно натаскать воды: однако я уже привыкла к этой детали быта, потому что пошла к колонке без внутреннего сопротивления, как бывало в первые дни.

Блага столичной цивилизации начали потихоньку забываться, на моих руках появились плотные мозоли. Да и выглядела я теперь настоящей провинциалкой, чуть ли не фермершей. Собираясь за водой, надела самую потрепанную одежду, голову повязала косынкой, ноги сунула в каучуковые сапоги, пожертвованные мне кем-то из горожан — на два размера больше моего размера, но зато шерстяной носок не давил.

В таком неприглядном виде меня и застал Корнелиус, когда подкатил к колонке на своем шикарном автомобиле.

В первый момент я сильно смутилась. Сейчас, при свете дня, то, что случилось прошлой ночью, казалось сном или недоразумением.

Как вести себя с ним? Может, он ждет, что я кинусь к нему на шею, поцелую и спрошу, как прошел день? А вдруг он сожалеет, что вчера позволил лишнее? Сказал ненужные ему слова? Дал опрометчивые обещания?

Мой внешний вид — поношенная юбка, вытянутая шерстяная кофта и каучуковые сапоги не по размеру — также не добавлял уверенности.

Но Корнелиус держался так, как будто мы были близки уже много лет, и никаких недомолвок и недоразумений между нами не возникало. Он не стал говорить, что скучал, не стал требовать приветственного поцелуя, он просто улыбнулся — но так, что я поняла, как рад он встрече — и поднял ведро.

— Уже хозяйничаешь, — сказал он. — Так и надорваться недолго. Я нашел тебе хорошую комнату в городе рядом со школой. Она освободится через две недели. Переедешь туда и поживешь, пока я заново отстраиваю учительский коттедж. Место пожарища расчищать не будем, но недалеко от моего дома есть свободный участок, там и поставим новый коттедж. Что бы тебе хотелось в нем иметь? Обустрой его по своему вкусу.

Он замолчал, глянул на меня хмуро и добавил:

— Конечно, если ты собираешься задержаться в Крипвуде.

— Я сказала тебе это в момент нашей первой встречи и повторю вновь: никуда я не уеду. По крайней мере, до конца этого года. Но я рада, что ты больше не стремишься выставить меня из Крипвуда.

Наверное, я ждала, что он будет пылко уговаривать меня остаться навсегда, потому что была немного разочарована, когда он промолчал.

Он открыл дверь автомобиля и жестом пригласил садиться.

— Честно говоря, не знаю, стоит ли мне переезжать в квартиру в городе, — сказала я. — Теперь у меня хозяйство — кабан. Куда я его дену?

— Кабана придется отдать. Себе я его не возьму, уж прости. Сроду не держал скотину.

— А Регина была бы рада, — ответила я шутливым тоном, чтобы скрыть досаду. — Если его отмыть, выйдет милый домашний питомец. У вас ведь уже живет пони. Как там его... Вилли. Названный в честь столичной красавицы госпожи Вильгельмины Денгард. Жили бы у тебя Велли и Вилли. Разве не прелесть?

Корнелиус улыбнулся и ничего на это не ответил.

— Кроме того, хочу, чтобы Ланзо жил со мной. Он нашелся — ты знаешь?

— Знаю, — кивнул Корнелиус, осторожно выруливая между кочками на пустыре. Дорога к Кривому дому не была приспособлена для автомобилей, и Корнелиус каждый раз болезненно морщился, когда колесо попадало в яму. — Заходил в полицейский участок, потом встретил Хеймо. Заглянул и к Герхарду — ты хорошо решила, что отправила Виктора к нему. Состояние у него. — он нахмурился, — необычное.

В чем заключалась необычность состояния уборщика мы обсудить не успели, потому что подъехали к дому.

— Нам доставили ужин из трактира. Спасибо, что позаботился. Хочешь перекусить?

— Спасибо, я не голоден. Давай-ка лучше помогу тебе.

Он снял пальто и пиджак, закатал рукава и взялся за хозяйственные дела, как будто богатому лесопромышленнику заняться больше было нечем. Но его помощь пригодилась: иначе я бы не дотащила тяжелый котел до кормушки.