Былинка-жизнь - Ипатова Наталия Борисовна. Страница 39

Имоджин встала и потратила несколько секунд, разбирая складчатые юбки. Олойхор едва ли будет в восторге, если она упадет, наступив на ступеньках на подол. Да и сама она готова была принять смерть от руки коронованного убийцы мужа, но не смех от простонародья.

Хотя… хотя едва ли кто-нибудь тут осмелится прыснуть даже в рукав под суровым взором Циклопа Бийика. Можно задуматься, хорошо это или плохо. Но не сейчас.

Имоджин прошелестела шелком мимо Олойхора, мимо Циклопа, заметно отшатнувшегося, стоило ей с ним поравняться. Когда она миновала Дайану, что-то острое коснулось ее бока, чиркнув по шелку и оцарапав кожу.

Имоджин кивнула и прикрыла распоротый шов широким рукавом. Карна как обычно посмотрела сквозь нее.

Едва ли она воспринимала окружающий мир иначе, чем бессмысленное сочетание цветных пятен. Она ведь беременна. Как это?..

Самой Имоджин мир казался настолько тяжелым, что вот-вот выскользнет из пальцев. «Мне страшно», — сказала она про себя. Но вышло неубедительно.

Под туфлями скрипел песок. Это ведь уже не возможность, не замысел, не план. Это вот оно. Уже. Сейчас уже никуда. Вот сейчас она вытащит глаза из земли, откроет рот и произнесет слова, которых не вернуть.

Почти интуитивно сообразив, что достигла центра арены, Имоджин повернулась лицом к королевским креслам. Все смотрели на нее. Она зажмурилась, представив себе обнимающие.ее руки Кима. Помогло. Она почти почувствовала их.

— Ристания не окончены, — сказала она.

Получилось громко, и слова ее отозвались недоуменным ропотом по рядам.

— Стоя на этом месте, каждый может потребовать меч, — продолжила женщина в круге. — И вызвать каждого, на жизнь или на смерть. Я требую себе меч.

Она протянула руку в сторону и чуть назад и замерла, ожидая, пока распорядитель вложит рукоять ей в ладонь. И он вложил, когда оторопь его прошла, с опаской глянув на высокие скамьи и оправдавшись формулой:

— Таков закон.

Другой рукой Имоджин надорвала распоротый шов.

Платье упало к ногам и она буднично вышагнула из него, стряхнув по дороге неудобные туфли. Теперь на ней были короткие, чуть ниже колен брюки, которые сшили для нее в числе прочих обновок под предлогом участия в охоте, и рубашка Кима, та самая, запачканная и запятнанная кровью. Имоджин удалось спрятать ее, а когда определился фасон подвенечного платья, она частью оторвала, а частью отгрызла рукава и ворот — очень уж хорош был этот прочный лен. Теперь оставшиеся на ней лоскуты уже почти ничего не прикрывали. В том числе и исполосованную спину, рубцы на которой от крохотного усилия вновь начали кровоточить. Имоджин стряхнула сетку с головы. Короткие волосы повисли вдоль лица.

Вся красота, что была в ней, осталась лежать на песке горсткой тряпок. Сама же Имоджин была чистейшим отчаянием.

Победитель, осознав, что никто не собирается сию минуту вручать ему венок и целовать в уста, тихо растворился в толпе. Имоджин не обратила на него внимания.

Меч лег в руку легко: недаром в детстве она намахалась тяжелой деревяшкой, когда близнецы показывали ей, «как надо». Мышцы напряглись, и, пожалуй, это было приятное чувство.

— Я обвиняю этого человека, — клинок в ее руке безошибочно указал, которого именно, — в братоубийстве, в принуждении к браку и в узурпации власти, а поискать — так и еще найдется. Я не могу обратиться к его правосудию, поэтому требую, чтобы он вышел сюда с оружием в руках. Мне нечего терять.

Это был третий шок, из тех, что она обрушила на них за минуту. Молчали все.

— Циклоп, — лениво произнес Олойхор в тишине, — спустись вниз и приволоки за волосы эту спятившую лживую суку.

Циклоп отстранился и, судя по жестикуляции и выражению лица, попытался шепотом доказать, что негоже ему против бабы… Имоджин, однако, помнила, что причиной этому сопротивлению — сверхъестественный страх.

— Возможно, я спятила, — ответила Имоджин. — Немудрено. Возможно, ты превратил меня в суку. Но какая выгода мне лгать, если за слово, сказанное вслух, я заплачу жизнью?

— Бессмысленно, — констатировала в ложе Дайана. — Она порочит твое имя. Даже если ты заткнешь ей рот, едва ли этим пресечешь слухи… Прими как есть и утвердись силой. Они примут тебя любого, коли будут бояться.

— Заткнись сама, — отмахнулся Олойхор. — Циклоп!

— Я не могу! — выдохнул коннетабль.

Секунду они мерили друг дружку взглядами.

— Ты можешь мне воспротивиться, — согласился Олойхор. — Ты даже можешь убить меня прямо здесь. Но ты не тот человек, что убьет короля на глазах подданных и уйдет невредимым. Ты не сможешь отыграть у меня толпу. Тебя разорвут. Поэтому ты спустишься вниз и притащишь сюда спятившую бабу. Потом я решу, что с ней делать. Для того, чтобы растереть ее, как плевок, тебе не нужен даже меч.

Сгорбившись, Циклоп стал спускаться на арену, таки прихватив меч. Тишина встала такая, что ее впору ножом резать. Имоджин растерялась. Как бы дурно она ни думала об Олойхоре, все же ей казалось, что все личное, что было меж ними — и хорошее, и плохое, — не позволит ему поставить меж собой и ею третьего. Она рассчитывала на его ненависть, поскольку верила, что в ней таится все-таки капля любви. Она никак не предполагала, что пес короля принесет ее хозяину и положит к его ногам — для наказания.

— Он выставил против меня чемпиона, — громко сказала Имоджин, покрепче цепляясь за землю босыми ногами. — Кто-нибудь из мужчин выйдет вместо меня?

— А наградишь его чем? — бросил Олойхор с высокого места. — Телом? Оно подержанное.

— Мое тело по любви и закону получил твой брат-близнец с моего доброго согласия. Больше у меня все равно ничего нет.

Пусть и неохотно, Циклоп приближался. Шлем на нем был диковинный, в виде собачьей головы. Когда он опускал забрало, собака будто скалилась. Имоджин стиснула губы и перехватила меч острием к себе. То, что прошло бы с Олойхором, никогда не пройдет с его коннетаблем. Значит, остается одно…

Мужская ладонь, коснувшись ее плеча, сдвинула Имоджин на полшага, и этого оказалось достаточно, чтобы в центре круга стояла теперь не она. Оглядываться она не стала. Ей вполне достаточно было следить за перемещениями взгляда и сменой выражений лица Циклопа Бийика. При виде мужчины напротив оно отразило явное облегчение. Длинный тонкий меч с шелестом покинул ножны. Такой же шелест раздался в ответ из-за правого ее плеча.

— Я сдержала бы свое слово, — сказала она, не поворачивая головы и тихо, только чтобы услышал человек, соблазнившийся ее выступающими позвонками и иссеченной спиной. Иного она не предполагала — для того, чтобы проросли брошенные ею обвинения, времени прошло слишком мало. — Однако боюсь, нам с тобой доведется лишь умереть вместе.

Короткий невнятный смешок был ей ответом, и, повинуясь отстраняющему жесту, Имоджин отошла, чтобы не помешать. Смысла в этом было немного — вольно или невольно Циклоп приближался к противнику такой дугой, чтобы оставить женщину как можно дальше. Но зато так она могла увидеть больше.

Боец, вышедший за нее, выглядел плохо. Привыкнув оценивать людей беглым взглядом, Имоджин определила бы его в отребье, что бродит по дорогам, ища, кому дороже продать свой меч. Судя по дешевому кожаному шлему с прорезями для глаз, защищавшему лицо до середины щек, наниматели не слишком его ценили. Те, кто знал дело и понятие о чести имел, быстро находили себе дружину, куда врастали корнями. Вместо кольчуги поверх запачканной полотняной рубахи была на нем надета кожаная же безрукавка. От близнецов Имоджин слышала, что умеющий человек в этакой коже неуязвим почище, чем с ног до головы в железе, что только прямой удар опасен, а любой другой пройдет скользом… Вот только не было у нее никаких сомнений в способности Циклопа нанести такой удар.

И еще он был тощий. Почти такой же худой, как Циклоп, и на пол-ладони ниже. Имоджин посмотрела в сторону королевских мест. Альтернативой ему был Олойхор. Едва ли она выбрала бы такое перекати-поле себе в мужья, но что поделать — именно он сейчас платил назначенную цену.