Ты обещала не убегать (СИ) - Гордеева Алиса. Страница 31

Но пока я собиралась с мыслями, Тимур продолжил свой монолог.

— Я пришел к тебе тем вечером, потому что хотел увидеть, напоследок надышаться тобой и окончательно отпустить. Я не хотел делать тебе больно! Видит Бог, не хотел. Но сделал. Ненавидел себя за каждое слово, но иначе просто не мог. Отпустить не мог. Смириться, что ты выбрала не меня, что его ребенка под сердцем носила. И при этом смотрела на меня так… Вот только узнал правду я чересчур поздно. Договор вступил в силу, а Шефер недвусмысленно предупредил, что завершит неудавшуюся попытку отца, если я попытаюсь расторгнуть контракт. В жестокости деда и Маркуса я к тому времени уже убедился. Только поэтому отступил. Струсил, так ты говоришь? Возможно. Но, поверь, тогда мне было за кого бояться и что терять.

Тимур замолчал. Наверно, ему стало легче. Наверно, ему казалось, что теперь я все пойму и прощу его. Наверно… Вот только вместо того, чтобы обрадоваться его признанию, на душе стало еще более погано. Я не знала, что чувствовать и куда двигаться дальше.

— Что сейчас изменилось? Ты освободился от влияния Шефера и решил, что можно снова, вот так запросто, прийти ко мне? Наплевав на женщину, с которой пусть и фиктивно, но ты жил три года. Не задумываясь, что моя жизнь уже тоже наладилась без тебя.

— Не собирался я вмешиваться в твою жизнь, — треснув по рулю ладонями, перебил меня Тимур. — Ты вообще не должна была меня видеть! Здесь и сейчас, разговаривая с тобой, я нарушаю все договоренности, все свои планы.

— А кто тебя просил со мной разговаривать? — подобно спичке, вспыхнула в ответ.

Ну, конечно, вот оно что! Дура, опять напридумывала себе не весть что, чувства свои к нему воскресила, простить готова была! Сжала руки до боли, чтобы вернуться в реальность, где "нас" никогда не существовало! Где у него беременная жена. А у меня… а у меня сын и спокойная жизнь без него. Оставалось только достойно уйти.

— Ты свой выбор сделал три года назад, вот и разгребай его последствия. А меня оставь меня в покое! — собрав остатки мужества в кулак, максимально спокойно и равнодушно заявила Тимуру.

— Не могу! — прошептал тот, ломая мою и без того хрупкую броню.

— А мне наплевать! — хорошо, что в салоне было темно, и Черниговский не мог видеть моего дрожащего подбородка или пальцев, сминающих друг друга, или слезинку, медленно стекавшую по щеке.

— Ты опять лжешь! — взорвался Тимур. — Ничего не прошло, Ксюша!

— Три долбанных года прошли! Без тебя прошли! И если твоя жизнь была все это время фальшивкой, то моя — нет! Я научилась жить без тебя! И я не хочу тебя в своей новой жизни! Не хочу!

И в этот момент я физически ощутила всю тяжесть его взгляда на себе.

— Скажи, что любишь его, как меня любила! Скажи, что когда спишь с ним, не представляешь меня, что счастлива была все эти годы! Скажи, черт тебя подери! И я уйду. Навсегда! Только не ври! Себе не ври!

Он неистово орал на весь салон. Темнота и его крики! Больше ничего!

— Чего молчишь?

— Отвези меня обратно! — сломленным голосом прошептала в ответ.

Автомобиль наконец ожил: приборная панель осветила салон, фары— дорогу впереди. Теплый воздух постепенно начал отогревать озябшие пальцы, а тихая мелодия из динамиков напомнила, что за пределами авто есть и другая жизнь. Наши взгляды схлестнулись все там же, в зеркале дальнего вида. Его черный, беспросветный и мой уставший и обессиленный.

Несколько часов в темноте. Тысяча сказанных слов. Но все они сейчас казались ни о чем. Мы не сдвинулись ни на метр. Скорее наоборот— мы только сильнее все усложнили. Несколько минут мы сидели неподвижно и просто смотрели друг другу в глаза. Я пыталась запомнить его, понимая, что это конец. Он… Что старался увидеть Тимур, я не знала.

— Я приезжаю сюда лет с пятнадцати, — зачем-то сказал он, не отрывая от меня взгляда. Оглянулась по сторонам, чтобы понять о чем речь. Вот только мы также стояли на безымянной, ничем не примечательной дороге. — Мой друг, Артур, в юности был стритрейсером, а здесь идеально прямой участок трассы, не хуже взлетно-посадочной полосы. Я знаю эту дорогу наизусть.

Мне не нравилось направление мыслей Тимура. На подсознательном уровне я вновь потянулась к двери и дернула. Бесполезно.

— Я помогу тебе найти верные ответы, Ксюша. Ты можешь врать мне, можешь водить за нос Амирова, вот только от себя убежать невозможно.

— Выпусти меня! — прорычала, все также пытаясь открыть чертову дверь.

Интуиция меня не подвела — Черниговский резко нажал на газ. Автомобиль дернулся и, вжимая меня в кресло, рванул вперед.

— Двадцать, — тихо прошептал Тимур.

— Что двадцать? — уточнила испуганным голосом, все крепче держась за поручень над дверцей.

— Максимум на что меня хватало раньше — это двадцать секунд. Ровно столько времени будет у тебя, чтобы не дать нам разбиться.

— Не дать нам что? — не своим голосом переспросила его, мотая головой.

— Дай нам шанс, Ксюша.

С каждым мгновением Тимур все сильнее нажимал на газ. Все, что мне оставалось — зажмуриться от страха и молиться, чтобы он одумался!

— Не закрывай глаза, Ксюша! Не сейчас. Сегодня это сделаю я.

Мелкая дрожь пробежала по телу, унося с собой остатки здравых мыслей. Это был какой-то розыгрыш, не иначе! Но глаза я все же открыла, видимо, чтобы убедиться, что их закрыл он.

Прямо посреди дороги! На огромной скорости! И начал отсчет…

— Один, два, три… — Тимур считал четко, громко и уверенно.

Его руки крепко держали руль, а нога давила на педаль газа.

— Четыре, пять, шесть…

Мой взгляд метался от парня с закрытыми глазами до пустой дороги, занесенной снегом. Я все никак не могла понять, что происходило.

— Чего ты добиваешься?

— Правды!

— Ненавижу тебя, Черниговский! Как же я тебя ненавижу! — закричала, уже двумя руками ухватившись за потолочную ручку.

— Ответ неверный. Десять.

— Тимур, пожалуйста, открой глаза и остановись! Пожалуйста!

— Двенадцать.

— Да какого лешего ты творишь?

— Пятнадцать. Правду, Ксюша!

— Какую к черту правду! Мы разобьемся!

— Восемнадцать. Любишь его? Отвечай!

— Люблю… — прозвучало вместе с его "двадцать"…

Машину повело в сторону, закрутило и через мгновение затрясло. Обочина. Тормоз. Удар. Не сильный, но достаточный, чтобы меня прорвало:

— Тебя люблю и ненавижу за это! Если бы ты только знал, как сильно я тебя ненавижу!

Снова неистово принялась дергать дверцу и на сей раз получилось ее открыть. Холодный воздух. Свобода. Несколько шагов от машины Черниговского и ступор. Вокруг темнота. Куда идти? И далеко ли я могла уйти в вечернем платье и на каблуках?

— Прости! — раздался за спиной голос Тимура. Слишком близко. Обернулась и встретилась с ним взглядом.

— Ты больной! Сумасшедший! Ненавижу! — истерично мотая головой, выплевывала каждое слово и пятилась назад, от него.

— Прости! — повторил Черниговский и одним шагом прервал мои попытки к бегству.

— Никогда! — дрогнувшим голосом ответила ему и ощутила его теплую ладонь на мокрой от снега и слез щеке.

— Пойдем, я отвезу тебя домой.

Рука Тимура с моей щеки скользнула вниз, лишая меня такого нужного тепла, и, ухватив меня за запястье, потянула в сторону машины, которая стояла вдоль дороги, левым боком слегка нарушая сугроб на обочине. Ничего не случилось. Я больше испугалась. Но Тимур добился своего. Теперь он знал правду.

Дорога до дома прошла в полной тишине. Этот вечер вымотал меня окончательно. У меня не осталось сил спорить, ругаться или выяснять, кто кого больше обидел. Я лишь хотела, чтобы наступил новый день. Хотя бы один день без Тимура и без Лероя.

Тогда я еще не знала, что моему желанию суждено было исполниться в считанные минуты…

¹ Красивый, как папа. — фр.

25. На репите