Невидимые планеты. Новейшая китайская фантастика - Цысинь Лю. Страница 14

В этом городе всем нужно плацебо.

Снежный Лотос снова и снова навещает Старшую сестру Шень. Каждый раз она уходит, словно достигнув просветления, но вскоре опять возвращается, и лицо ее печально. Я могу представить себе, какая тяжелая у нее жизнь, но мне хочется узнать о ней больше. У меня есть много технических способов удовлетворить свое любопытство, но для того, чтобы применить их, мне нужно проникнуть в комнату Старшей сестры Шень. А для этого я должен стать ее учеником.

– Мне нужна помощь духов, – искренне говорю я Старшей сестре Шень.

– Заходи.

Старшая сестра Шень видела бесчисленное множество мужчин, и лжеца она распознает за милю.

Ее комната небольшая и тусклая. На стене висят картины, изображающие духов; они написаны хаотичными мазками – вероятно, под влиянием наркотиков. Старшая сестра Шень сидит перед квадратным алтарем, накрытым красной фланелью. На алтаре лежит маска, барабан, на который натянута коровья кожа, колотушка, бронзовое зеркало, бронзовый колокол и другие инструменты для проведения ритуала. Электронная молитвенная машина начинает читать сутры. Старшая сестра Шень надевает маску, и через жуткие глазницы я вижу в ее глазах древний, чужой свет.

– Великий дух слушает, – говорит она.

У нее низкий, хриплый голос, наполненный неоспоримым чувством собственного достоинства.

Я не могу сопротивляться ее силе. В самом темном уголке моей памяти хранится одна история. Она лежит под замком, но никогда не переставала меня мучить. Грех похож на вино: чем дольше он лежит вдали от солнечного света, тем больше он бродит, тем сильнее становится.

Внезапно я прихожу в себя. Подсознание сыграло со мной злую шутку. Не интерес к Снежному Лотосу заставил меня зайти в эту комнату, а скрытое желание освободиться от давления, сбросить с себя бремя.

– Я был по ту сторону Забора. Я инженер, – говорю я, пытаясь унять дрожь в голосе.

Я был по ту сторону Забора. Я инженер.

В 1983 году, еще до того, как я родился, Шэньчжэнь разделила стена из колючей проволоки длиной 84,6 километра и высотой 2,8 метра. Внутри Забора находится 327,5 квадратных километра Особой экономической зоны; снаружи – пустоши площадью 1600 квадратных километров. Говорят, что стену построили, чтобы облегчить работу пропускного пункта на границе между Гонконгом и Шэньчжэнем. До 1997 года Гонконгом управляла Великобритания, и в то время много людей незаконно пересекали границу.

На самом деле Берлинская стена так и не рухнула.

Забор и его девять контрольно-пропускных пунктов разделили не только людей и транспорт, но также разные системы законов, соцобеспечения, налоговых льгот, инфраструктуру и национальную принадлежность. Зона с внешней стороны Забора стала «любовницей» Шэньчжэня. Благодаря своей близости к Особой экономической зоне и наличию огромных участков незастроенной земли, она привлекала к себе много предприятий с большой трудоемкостью, но низкой добавочной стоимостью производства. Но жителям Шэньчжэня территории «за Забором» всегда казались пустыней из голливудских вестернов – бедным, отсталым краем, где постоянно идет дорожный ремонт, где все едут на красный, где свирепствует преступность и где полиция бессильна.

Но история постоянно удивляет нас повторяемостью событий. У Шэньчжэня тоже была своя версия «покорения Запада».

В 2014 году правительство наконец решило снести Забор, но эти планы столкнулись с беспрецедентным сопротивлением. Шэньчжэньцы, жившие внутри зоны, отгороженной Забором, считали, что к ним хлынет поток мигрантов, которые увеличат уровень преступности. Но те, кто жил снаружи, тоже возражали против сноса Забора, и даже сильнее. Они были убеждены, что шэньчжэньцы бросили их на произвол судьбы, пока Особая экономическая зона росла, а сейчас, когда развитие уткнулось в стену из-за нехватки пространства, у них отнимут единственный ресурс – землю. Если шэньчжэньцев не остановить, повышение цен на продукты и жилье заставит малоимущих покинуть свои дома. Юноши из числа местных жителей даже одевались в костюмы индейцев и привязывали себя к Забору, чтобы помешать его сносу.

Я работал на заводе, который производил электронику, и его тоже коснулись перемены. Каждый год мы поставляли в Европу, Америку и Японию компоненты для оборудования, создающего виртуальную реальность. Именно они обеспечивали нас твердой валютой. В то же время наша маржа постоянно уменьшалась из-за падения курса доллара к юаню. Если стоимость аренды и заработная плата вырастут, от прибыли ничего не останется. На общем собрании владелец предприятия объявил, что все мы должны быть готовы к сокращениям.

Я был инженером и занимался литейными формами. Мне захотелось сделать что-нибудь, заработать как можно больше денег, прежде чем меня уволят. Об этом думали и все остальные.

Клиенты снабжали нас экспериментальными образцами еще не выпущенных товаров, чтобы мы могли создать формы до начала промышленного производства. В соответствии со строгими соглашениями о неразглашении информации и нормами безопасности, в образцы были встроены чипы, которые отправляли сигналы на частоте 433 мегагерц и благодаря запатентованному протоколу передачи данных общались с приемниками. Если в любой момент времени образец покидал выделенную для него зону, срабатывала сигнализация. После этого образец нужно было вернуть на место в течение трехсот секунд, иначе машина активировала механизм самоуничтожения. Конечно, если бы это произошло, завод лишился бы репутации на международном рынке; клиенты внесли бы его в «черный список» и перестали бы с ним работать.

В дельте Жемчужной реки хватало опытных и хитроумных покупателей, которые предлагали огромные деньги за эти экспериментальные образцы, – ведь тот, кому удавалось бы разобрать и скопировать подобный образец, мог рассчитывать на десятки миллионов чистой прибыли. В те времена жуликам разбогатеть было гораздо проще, чем честным производителям.

У меня было все – покупатель, цена, способ доставить товар и маршрут отхода. Но мне еще требовался помощник – тот, кто отвлечет внимание толпы и направит охрану по ложному следу. Я решил, что для этого лучше всего подойдет мой земляк Чень Гань.

Чень Ганя я понимал. Чень Гань был застенчивым молодым человеком. Его жена только что родила ему вторую дочку, и он беспокоился, хватит ли ему денег, чтобы оплатить обучение первой дочери в начальной школе. Он, мигрант, не мог зарегистрировать свою семью в Шэньчжэне, и ему приходилось платить за обучение дочери больше, чем местным. Если он останется без денег, ему придется отправить дочь в плохую школу для детей мигрантов. Он часто доставал фотографию своей дочки и говорил, что не хочет, чтобы она повторила его судьбу. Я прекрасно его понимал.

Я положил деньги ему на счет – не слишком много, ровно столько, чтобы он мог заплатить за школу.

Какой довод покажется китайцу более убедительным, чем «ради моего ребенка»?

В назначенное время рядом со зданием, в котором я работал, включились громкоговорители. Я понял, что Чень Гань уже начал играть свою роль. Встав посреди двора, он облил себя бензином, и заявил, что подожжет себя, если владелец завода не выдаст ему большое выходное пособие. Встревоженные охранники бросились на двор с огнетушителями в руках, и никто не обратил внимания на то, как я поднялся на крышу по пожарной лестнице, прижимая к груди экспериментальный образец.

Я был одним из пяти работников предприятия, которые имели право прикасаться к образцу. Воспользовавшись служебным положением, я несколько раз изучил механизм срабатывания сигнализации. Журналы, похоже, фиксировали только широту и долготу точки, в которой находится устройство, но не ее высоту. Эта «дыра» позволила мне создать эффективный метод доставки товара покупателю.

На крыше дул холодный, сильный ветер, словно перед дождем. Почти все работники завода собрались во дворе, чтобы посмотреть, чем закончится драма с самосожжением. Если владелец уступит требованиям Чень Ганя, завтра его будут ждать сотни людей, облитые бензином.