Путешествие туда, не знаю куда (СИ) - Смирнов Игорь. Страница 36

Жалко, но добыть электричество лично я не смогу точно, для меня это всегда была странная субстанция. Школьные познания забыты напрочь, а все остальное имелось в розетке. Остается солнечный свет и личное тепло. Тепло… В костре тоже тепло, даже очень, остается выяснить, горит этот пластик или нет. Отличная идея, но, если я сожгу комм, можно будет не возвращаться в столицу. Так что пусть пока заряжается от меня.

Рано выйти не удалось. Сначала хоронили Торага. Глубокая могила у большого дерева да надгробный камень, ничего другого здесь не принято. Спи, старый воин, и спасибо тебе за все.

Никаких речей говорить не стал, только мысленно поклялся отомстить тому, кто послал к нам монаха. Бомбиста, как я и хотел, просто бросили немного в стороне от стоянки. Не будет у тебя могилы, гаденыш, растащат звери твои кости, и никогда твоя душа не найдет упокоения.

С торговцем было сложнее, просто так не прикопаешь. Одну из пятнадцати подвод пришлось разгрузить, положили туда тело, и в сопровождении возницы, племянника и одного человека из охраны обоза отправили в Горск. Там племянник должен найти наместника, все рассказать, чтобы сей прискорбный случай официально зафиксировали, и далее двигаться в столицу. Там у Шуниров родовая усыпальница, там торговец и упокоится. За сохранность груза туда и золота обратно племяннику беспокоиться не нужно, теперь это моя ответственность.

Вот и настало время для переодевания моих солдатиков, холодает уже прилично, а идти нам строго на север, теплее не будет. Как раз одна из наших повозок разгрузится больше, чем на половину, туда сложим товар с пятнадцатой подводы.

Надо было видеть глаза людей, внутренне уже готовых замерзнуть в предстоящих снегах. В полном зимнем обмундировании, в мохнатых шапках отряд смотрелся весьма презентабельно. Это тебе не французы при отступлении из России в 1812 году.

Ускорить движение мы не смогли, потому что стоянки для ночевок были устроены грамотно в расчете на дневной переход обоза. Обязательно был ручей или озерцо. Уйти от стоянки вперед на десяток километров и устраиваться на ночлег в глухом непролазном лесу было бы не очень разумно. Поэтому шли как шли, перебьется этот Медведь, подождет, ему наши товары нужны не меньше, чем нам его золото.

Через десять дней дошли до обещанной деревни Пыни. Над названием этого поселения кто-то поглумился еще больше, чем над Горском. Четыре скособоченные избушки лично у меня назвать деревней язык не повернется, хутор, в лучшем случае. А что означает слово «Пыни» даже спрашивать не буду.

На шум подходящего обоза выполз подслеповатый дед и долго всматривался в проходящих людей. Интересно, кого хотел сосватать мне в проводники до «Скальной» дель Шунир, царствие ему небесное? Вот этого деда?

— Дед, а еще живые здесь есть? Или ты один остался?

Дед пошамкал беззубым ртом (давненько здесь маги-лекари не проходили, либо у деда совсем денег нет).

— Как же нет, есть. Бабы с детками. А мужики за зверем пошли, самое время, пока все снегом не завалило.

К вопросу о зверье. Мои мечты о свежем мясе разбились о суровую действительность. Наша сборная команда так шумела, сопела, стучала копытами, скрипела колесами телег, что все приличное зверье разбегалось на многие километры в стороны. Крупный зверь здесь добывался загоном, мелкий — с помощью силков и других хитроумных ловушек. Ни на то, ни на другое у нас просто не было времени. Приходилось есть солонину с кашей.

— Понятно. Ладно, дед, где можно переночевать?

Лес стал редеть, сквозь прогалы справа не так уж и далеко были видны заснеженные вершины Срединных гор, отделяющих Аранию от Фрагонии. Мы шли вдоль основного хребта, а «Скальная» находилась где-то левее. От пятисот до тысячи километров от этой точки, не больше. Не больше, но и не меньше — устанем искать. Как бы год командировки не превратился в два, а то и три.

Наконец, как-то вечером, ко мне попросился Шелом.

— Ваша светлость, завтра к обеду, даст бог, дойдем до их летнего стойбища.

— Спасибо Шелом, ты нас всех сильно выручил.

Вечерами уже натренированные бойцы быстро сгружали нашу походную кухню, выставляли над ней большую палатку, и без нужды, кроме караула, оттуда до утра уже никто не высовывался. Подозреваю, что обозники нам сильно завидовали. Кстати, по дороге была у меня мысль устроить банный день, но мы и так опаздывали, поэтому перенес эту процедуру на обратный путь.

После ужина-обеда Чикер каждый день золой натирал котел до блеска, заливал водой, а так как печь топилась постоянно, в любое время любой желающий мог зачерпнуть своей кружкой кипяточку. Небольшая горсть сушеных ягод и отвар готов. Про чай, как я уже говорил, здесь ничего не знали.

— Чикер!

— Я, ваша светлость! — парень подпрыгнул как на пружинке.

— Иди-ка сюда.

Чикер опасливо подошел и поклонился.

— Присаживайся, разговор есть, — я поправил огарок свечи в небольшой плошке.

Илиниус и Клеменс как по команде отвернулись. Бойцы отряда вообще старались лишний раз в сторону командирского угла не пялиться.

— Говорят, ты фокусы ловко показываешь? Возьми хотя бы… вот этот камешек, — и протянул ему заранее припасенный изумруд.

Чикер взял камень, поднес к свету, внимательно осмотрел и произнес:

— Стоящая вещь.

— Сейчас не об этом. Можешь сделать так, чтобы он у тебя из руки исчез?

— Вы о чем, ваша светлость? — спросил бывший, или не сильно бывший вор, протягивая мне пустые руки. Мамой клянусь, я смотрел на его руки не отрываясь, но изумруда не было.

— Хорошо, но это еще не все. Смотри, вот три чашки, — я перевернул чашки дном вверх. — Бери изумруд.

— Какой изумруд, ваша светлость?

— Голову оторву.

— Взял, — камень опять каким-то непостижимым образом оказался у него в руке.

— Теперь клади его под центральную чашку, — я несколько раз поменял местами чашки. — Под какой сейчас камень?

Чикер уверенно ткнул в нужную чашку.

— Точно, вот он, — сказал я, показывая на изумруд. — А теперь ты крути.

— Зачем?

— Крути, говорят.

Парень вздохнул и несколько раз поменял местами чашки. Ох уж эти причуды командира, вместо того чтобы отсыпаться, приходится заниматься разной ерундой.

Я поднял чашку — камень был на месте, вот он, родимый.

— А теперь, — я понизил голос до шепота, — сделай так, чтобы камень оказался под другой чашкой, не под той, куда его положили изначально. Сможешь?

— Ух ты! — парень оживился, — так это же…

— Рот закрой и крути молча.

Все, больше я ни разу не смог угадать, где лежит изумруд. Чикер давился от смеха, но честно молчал.

— Достаточно. Тренировка прошла успешно. Завтра нам предстоит поиграть в эту игру с одним человеком. Внимательно следи за моими руками. Если правая сжата в кулак, то человек не должен угадать, где лежит изумруд. Если левая, то игрок ДОЛЖЕН угадать, где камень, запомнил?

— А зачем…

— По-моему, тебе язык мешает жить, а, Чикер? Давай его отрежем? И камень верни, умник.

Чикер не без сожаления вернул мне камень.

— Не грусти, если все пройдет нормально, я тебе его подарю.

— Ваша светлость!

— Свободен.

Кстати, насчет свободы. Посетила меня одна мысль, может и не сильно здравая, но другого выхода я не вижу.

Утром после легкого завтрака построил взвод в две шеренги.

— Бойцы! — Чуть не сказал «Товарищи!», — впереди у нас серьезные испытания, нам всем будет нужна поддержка друг друга. Предлагаю клятву чести в обмен на свободу здесь и сейчас. Кто согласен, подходите ко мне по одному.

Народ загудел. Клятва чести — вещь серьезная, нарушать ее здесь не принято, дашь — придется держаться до конца. А с другой стороны этот ненавистный браслет, постоянный страх отстать от коллектива, лишиться руки. Не сразу, но люди потянулись. А где один, там и все остальные. В обмен на клятву я снимал с человека браслет.

— Господин Клеменс, когда вернемся, передайте это начальнику тюрьмы, как-никак казенное имущество, — я передал заму весьма увесистый мешок с браслетами.