Когда герои восстают (ЛП) - Дарлинг Джиана. Страница 16

— Ты был прав, — загадочно сказал Данте, и оба бросили на меня косой взгляд. — С самого начала. Я всегда собирался изменить все ради нее.

Торе прищелкнул языком, но в его выражении лица было больше юмора и счастья, чем я когда-либо видела раньше. Задумчивый, часто сердитый человек, которого я смутно знала в юности, и стоический, осторожный Дон, которого я узнала немного лучше в Нью-Йорке, полностью заменился этим живым, теплым хозяином.

— Ты не первый человек, который изменил свою жизнь ради любви, и не будешь последним. — он перевел на меня свой тигриный взгляд и распахнул объятия. — Елена Ломбарди, добро пожаловать к нам. Надеюсь, тебе здесь понравится так же, как и мне и моему сыну.

Я слегка колебалась, годы ненависти и осуждения сковали суставы, как ржавые петли. В его глазах что-то промелькнуло, и на солнечное золото легла тень. Он выглядел... опустошенным. Это была такая сильная эмоция, но она была видна в напряжении рядом с его глазами даже после того, как он сдержал свою реакцию.

Что-то нежное во мне отреагировало на это зрелище. Я привыкла к отказу, к осуждению, и не хотела быть причиной этого в отце Данте.

Поэтому я отбросила свои сомнения и шагнула вперед, чтобы самой обнять старшего мужчину, прижимая теплые поцелуи к каждой из его измятых щек.

— Спасибо, что пригласил нас сюда, Сальваторе.

Когда я отступила назад, Данте и Торе улыбались мне. Мой мужчина выглядел гордым, а последний по-настоящему счастливым. Он прижал руку к своей щеке, куда я его поцеловала, а затем рассмеялся глубоким, грохочущим смехом.

— Это я должен благодарить тебя. Я так и не смог привыкнуть к Америке и холоду. Здесь, на юге, зима как раз такая, как надо, достаточно прохладная, чтобы надеть свитер на ночь, и все. — он вздрогнул. — В Нью-Йорке, когда я уезжал, на земле лежал снег.

— Твои кости старика не выдерживают холода, да? — поддразнил Данте.

Торе бросил на него злобный взгляд.

— Я покажу тебе, насколько я молод, завтра, когда мы проведем спарринг. Слышал от Фрэнки, что ты сбавил обороты.

Данте посмотрел через плечо на Фрэнки, который со злобной ухмылкой стоял у внедорожника, преследовавшего нас из Неаполя.

— Я займусь тобой завтра.

Фрэнки пожал плечами.

— Если Елена не задержит тебя в постели.

Когда Данте и Торе засмеялись, на моих щеках вспыхнул румянец, но я заставила себя расслабиться, когда Данте положил свою руку на мою.

— Не обращай внимания на Фрэнки, — приказал он громко, чтобы мужчина мог его услышать.

Я подняла подбородок.

— Обычно я так и делаю.

Он и несколько мужчин, выстроившихся в очередь, чтобы встретить нас, снова засмеялись. От их смеха у меня что-то екнуло в груди.

— Познакомься с нашей итальянской семьей, — сказал мне Данте, ведя нас к левой стороне очереди. — Это мой двоюродный брат и наша итальянская правая рука, Дамиано Витале.

Огромный мужчина с великолепной смуглой кожей, сверкающей под солнцем, как черное дерево, вышел из очереди, приветствуя меня. От него пахло теплом и мускусом, когда он наклонился, чтобы поцеловать меня, а когда он отступил назад, его белоснежная улыбка была одной из самых красивых, которые я когда-либо видела.

— Здравствуй, — сказал он на лирическом итальянском языке, в его речи слышался намек на другой акцент. — Я много слышал о свирепом адвокате, которого Козима заставила представлять нашего Данте. Слухи о твоей красоте не передают ее по достоинству.

— Прекрати приставать к моей женщине, Дамиано, — мрачно пробормотал Данте. — У тебя достаточно женщин.

— Три любовницы это не слишком много, — возразил он, подмигнув мне.

Я улыбнулась ему, потому что его плутовское обаяние напомнило мне Данте.

— Пока все они в курсе ситуации и дали на это согласие, я не вижу проблемы.

Брови Дамиано рассекли его гладкий лоб, прежде чем он решительно рассмеялся.

— Данте, ты не говорил мне, что у тебя такая продвинутая итальянка. Быть может, я уведу ее.

Данте издал низкий звук в горле, который можно было бы принять за рычание, когда скользнул сильной рукой по моему бедру и притянул меня прямо к себе.

— Attento, Dami.

Осторожно, Дами.

Меня пробрала дрожь, когда он продемонстрировал свое собственничество. Я никогда бы не подумала, что животные проявления Данте могут быть настолько сексуальными, его защита и чрезмерное собственничество, его рычащие угрозы и проявления насилия, его жесткий секс... все это было вне сферы моего опыта, но я оказалась полностью очарована его темным магнетизмом.

Я положила руку на грудь Данте и улыбнулась Дамиано.

— Он становится немного сварливым, когда устает.

Смуглый мужчина снова засмеялся, в уголках его глаз появились слезы. Мой мужчина лишь бросил на меня холодный взгляд, приподняв бровь.

— Если я и устал,bella mia (пер. с итал. «моя красавица»), то только потому, что ты не давала мне спать почти весь полет. — он с сожалением пожал плечами на своего кузена. — Она не может насытиться.

— Данте! — огрызнулась я, но вместо обычного стыда в горле у меня клокотал смех.

— Женщина, не дающая тебе скучать, — сказал Дэми со злобной ухмылкой. — Я одобряю. Думаю, мы с тобой станем хорошими друзьями, Елена.

— Я надеюсь на это, — искренне сказала я.

Адриано, Чен, Марко, Якопо и Фрэнки научили меня не судить о мафиози так, как я судила их в детстве.

Кстати говоря, я вздрогнула, когда увидела мужчину в очереди, слишком знакомое лицо из моего детства.

— Нико, — поприветствовала я его широкой улыбкой. — Сколько лет прошло.

— Они были добры к тебе, — сказал он с большой мальчишеской улыбкой на своем грубом лице. Когда я поцеловала его в обе щеки, от него пахло точно так же, моторным маслом и лакрицей. — Я счастлив снова видеть тебя.

— Я тоже. — и я говорила серьезно. — Ты женат?

— Козима не оказала мне чести, поэтому я так и не остепенился, — сказал он с усмешкой, а затем погрустнел. — Не говори об этом ее мужу.

Мы с Данте рассмеялись.

— Нет, я бы никогда. Найди меня позже, я бы с удовольствием пообщалась.

Он кивнул, но прежде, чем мы смогли двинуться дальше, он протянул руку, дотрагиваясь до меня. Данте поймал его запястье с твердым взглядом. Нико прочистил горло и неловко кивнул, переместив вес на свои здоровенные ноги, а затем посмотрел на меня сквозь ресницы.

— Я рад, что ты в порядке, — тихо сказал он. — Я рад, что вы все выбрались отсюда в целости и сохранности.

Мое сердце сжалось от этих приятных слов. Нико был не очень умным, но он всегда был хорошим другом нашей семьи несмотря на то, что вступил в Каморру в одиннадцать лет, а мой брат, его хороший друг, нет.

— Grazie mille (пер. с итал. «большое спасибо»), — пробормотала я.

Нико кивнул, на его щеках появился румянец, и он склонил голову.

Данте провел нас вперед, представив мне остальных мужчин, которые охраняли дом и работали на Дамиано, а значит, и на Сальваторе. Все они были любезны, хорошо воспитаны и слегка благоговейны, будто встречали королевскую особу и хотели вести себя наилучшим образом.

Когда я прошептала это Данте после того, как мы закончили знакомство, он поцеловал меня.

— Regina mia (пер. с итал. «моя королева»), Елена, это не то, что мужчины предпочитают в большинстве своем. До тебя я никогда не представлял им женщин таким образом.

Гордость пронеслась сквозь меня, очищая от предвзятых мнений, от моего ужасного прошлого с Каморрой. Я больше не была маленьким ребенком с ужасным отцом, задолжавшим мафии. Я была умной, взрослой женщиной с любовью и защитой мафиозного дона.

— Я бы хотела, чтобы меня уважали за то, кто я есть, а не только за то, с кем я сплю, — добавила я холодно, потому что устала постоянно ощущать себя уязвимой.

Губы Данте подергивались, когда он вел меня в дом.

— Я не сомневаюсь, что они зауважают тебя, если ты дашь им время.

Вестибюль виллы представлял собой двухэтажное сооружение, с одной стороны которого располагалась выложенная плиткой лестница с коваными перилами, а с другой массивные арки, ведущие в гостиную и коридор, который, вероятно, вел на кухню. Цветовая гамма была кремовой, желтой, оранжевой и красной, теплом и светом был пропитан каждый сантиметр дома.