Когда герои восстают (ЛП) - Дарлинг Джиана. Страница 34

Он издал звук несогласия в своем горле, и я отстранилась, улыбаясь ему.

— Я уверяю, я действительно чувствую себя хорошо. Я хочу заменить все эти старые воспоминания о Кристофере на что-то гораздо лучшее. С тобой. К черту прошлое, давай сосредоточимся на будущем.

— Мне нравится слушать, как ты ругаешься, — сказал он, разряжая обстановку.

Я поцеловала.

— Угости меня вином и ужином, капо, а потом, я не могу дождаться, когда ты меня трахнешь.

— Che coraggio, — прошептал он мне в губы. Какая смелость. — Ладно, боец, пойдем.

Глава 12

Елена

Мы ели на набережной рядом со сверкающим аквамарином океана. Данте знал владельцев маленького ресторанчика, расположенного в стороне от проторенной дорожки, за массивным утесом от главной набережной, заполненной туристами. Мы начали с Апероль Шпритца и перешли к вину, дополняя наши закуски из свежих морепродуктов и блюда из пасты, мясное блюдо, плавающее в зелени песто, и горький эспрессо, чтобы завершить все это.

Мы смеялись.

Было странно думать, что я могу смеяться после такого признания, что Данте может естественно улыбаться после того, как его охватила ярость.

Но в этом и заключалась сила того, что было, между нами.

Мы оживляли друг друга, в хорошем и плохом смысле, все усиливалось и становилось острым.

Данте рассказывал мне счастливые истории о своем детстве в Перл-Холле и обещал, что однажды мы вместе посетим поместье, чтобы он мог показать мне все свои особые места. Я рассказала ему о том, как в восемь лет уронила четырехлетнего Себастьяна на голову. После этого у него долгое время была огромная шишка, поэтому все ласково называли его patatino — маленькой картошкой.

Когда после захода солнца появилась небольшая местная струнная группа и над каменной дорожкой зажглись струнные фонари, Данте пригласил меня на танец.

Я смотрела на его руку, вспоминая, как он пригласил меня на танец в Нью-Йорке на вечеринке в честь Святого Дженнаро, и удивлялась, как далеко мы продвинулись. От врагов к любовникам, от соперников к единому целому, скрепленному уважением и обожанием.

Я вложила свою руку в его большую ладонь и позволила ему провести меня в пустое пространство между столиками на краю дамбы и рестораном, примостившимся на скале.

Он прижал меня к своей груди, затем перекинул обратно через руку и улыбнулся мне в лицо.

— Как так получается, что даже с врагами у ворот я чувствую себя спокойно с тобой?

Мое сердце перевернулось в груди, когда он крепко сплёл наши тела, его рука доминировала над всей моей поясницей, прижимая нас друг к другу и повел меня на серию шагов танго. Я легко следовала за ним, ведомая его притяжением.

— Потому что мы с тобой одинаковые, — сказала я, и я говорила серьезно.

Вся наша жизнь подводила нас к этому моменту. Я уловила блеск крестика Кьяры на шее Данте сквозь распахнутую горловину его белой рубашки и поняла, что она была права, даже жизнь наших предков привела нас сюда.

Танцы у прохладного голубого океана в жаркую зимнюю ночь в месте, которое когда-то было сценой кошмара, превращающего шаг за шагом танец в сон.

— Мужчины наблюдают за тобой, — прорычал Данте мне на ухо, протягивая руку, демонстрируя меня на ее конце, пока я, как пламя, двигалась под нарастающий темп джазовой музыки.

Когда он снова прижал меня к себе, спиной к своему телу, его слова были горячими на моей шее.

— Они хотят тебя.

Я откинула голову назад на его плечо, подвигала бедрами о его пах, нащупывая задницей утолщающийся гребень его члена и вжимаясь в него.

— Тебе нравится, когда они смотрят на тебя, — продолжал бормотать он в этом чувственном комментарии, подстраиваясь под меня движение за движением, наш танец стремительно превращался из чего-то веселого и легкомысленного в нечто глубоко эротическое. — Тебе нравится, когда они восхищаются твоей красотой, потому что ты чувствуешь себя в безопасности. Ты знаешь, что я никогда не позволю им взять тебя.

— Да, — задыхалась я, когда он положил руки мне на плечо, мягко опустив меня на корточки, где я на мгновение обмякла, а затем медленно поднялась, прижавшись всем телом к его теплу.

— Я бы не позволил им подойти достаточно близко, чтобы даже почувствовать твой запах. — его нос оказался в моих волосах, втягивая аромат Шанель № 5 и приторный привкус лимонов. — Они этого не заслуживают. Им повезло, что они вообще могут смотреть на тебя.

— А женщины? — возразила я, поворачиваясь к нему лицом, пальцы погрузились во влажные от пота волосы на его затылке, когда я облокотилась на его бедро и прильнула к его торсу.

— Non ci sono donne.

Никаких женщин.

Люди наблюдали за нами, я чувствовала их взгляды на коже, как острия игл. Я не из тех, кто любит публичные проявления привязанности, но тогда я не была той, кто делал достаточно вещей до Данте.

Поэтому я поддалась импульсу, зародившемуся в нутре, и поцеловала его.

Я притянула его губы к своим, запустила руки в его волосы и захватила его губы так, как он завладевал мной, играя с его языком, зубами и губами. Наши груди так тесно прижались друг к другу, бедра все еще покачивались, что я ощущала биение его сердца в такт своему собственному.

В нос ударил его мужской запах: пот, цитрус, морская вода и мужчина. Я чувствовала себя одурманенной этим запахом, ощущением его массивных, сильных рук, обхвативших мои бедра, прижимавших меня сильнее к нему, так что трение касалось клитора и заставляло пульсировать мою сердцевину.

— Ты мокрая для меня, Лена? — спросил он, касаясь моих влажных губ. — Если я проведу рукой между твоих бедер, ты пропитаешь мои пальцы?

Задыхающийся стон был моим единственным ответом, прежде чем он вновь поцеловал меня. Я была настолько потеряна в шелковистом скольжении его губ по моим, что не заметила, как его рука неуловимо задвигалась между нашими телами и вниз по моему животу, его пальцы проникали в ткань платья, пока не коснулись моей киски.

— Горячо и влажно, — заключил он, покусывая мою нижнюю губу. — Пора домой.

— Да, — согласилась я. — Andiamo. (пер. с итал. «поехали»).

Поездка заняла чуть больше часа, но казалось, что она длится бесконечно долго. Данте приказал мне вновь поласкать себя для него, пока я ссутулилась на пассажирском сиденье, но на этот раз он не позволил мне снять нижнее белье. Трение было недостаточным для моей ноющей киски, но его ухмылка была жестокой, когда я умоляла. 

Ему нравилось видеть меня на грани, нуждающейся в нем и желающей его. 

Когда мы, наконец, добрались до Вилла Роза, он не повел меня внутрь.

Выбравшись из машины, он оттолкнул меня и перекинул через плечо, как пожарный.

— Данте, — запротестовала я, ударив его по спине. — Отпусти меня!

Он проигнорировал меня, обойдя дом, вышел на задний двор и направился прямо к лимонной роще. Его лицо было почти суровым от желания, когда он наконец опустил меня на край деревьев между фруктами и развешанным бельем.

— Я хотел привести тебя сюда вчера. Лечь на тебя и зарыться в тебя, пока все остальное не исчезнет, — сказал он мне, изучая развешанное белье, затем вытащил белую простыню и оторвал длинную полосу от ее конца.

Только яркая луна и свет, льющийся из дома, подчеркивали его черты серебром и золотом, а его глаза были черными водоемами, более темными, чем ночное небо. Он намотал ткань на руки и затянул ее, подойдя ко мне.

— Руки вверх, bella mia (пер. с итал. «моя красавица»), — приказал он.

Я не колебалась.

Я все еще была загипнотизирована пульсацией похотливой музыки, между нами, ритмом, который установился между нашими телами. Я жаждала, чтобы он снова прикоснулся ко мне.

Улыбка Данте угрожающе сверкнула в слабом свете, когда он перекрестил мои запястья и завязал их сложным узлом на деревянной решетке, поддерживающей деревья, спускающиеся по крутому склону горы.