От сессии до сессии (СИ) - Горбачева Вероника Вячеславовна. Страница 3

Иногда я и сама не понимаю, как именно у меня во сне получается то или иное действие. Просто… хочу — и оно происходит. Вот и сейчас: на крае стола, что ближе к донне Сильвии, появляется огромное блюдо с одуряюще пахнущей выпечкой, воздушными пирожными, пирамидками шоколадных трюфелей… Последнее — небольшая шалость с моей стороны, ибо каждая конфетка — крошечный шоколадный череп, радостно улыбающийся. А сами пирамидки повторяют в миниатюре груды черепов в фальшивом склепе.

— Дешёвый трюк! — фыркает ведьма; впрочем, заметно умягчённым тоном. — Не пытайся меня подкупить, девчонка!

— Иоанна, — поправляю мягко. — Это на тот случай, если вы так и не удосужились узнать моё имя. Это не подкуп, донна Сильвия, это лишь вежливость по отношению к гостье, пусть, скажем так, и не… неожиданной.

— Незваной, что уж там, — бурчит она. — Потрудись называть вещи своими именами. Я-то с тобой не особо церемонюсь.

Сладости так и притягивают её взгляд, но держится она стойко. Одним махом допив кофе, отставляет чашку на край стола. Прочно ухватившись за подлокотники — привычный жест, призванный, видимо, вернуться во властную ипостась — глядит на меня требовательно.

Приходится вновь перехватывать инициативу.

— Вы хотели о чём-то поговорить, донна Сильвия?

Именно поговорить. Не потребовать, потому что мне это не подходит. Не попросить, поскольку такой вариант не устроит Сильвию. А так вот, нейтрально.

— Ладно, твоя взяла.

А ведь она на меня с неприкрытым уважением смотрит. И взгляд у неё — классический тяжёлый и вдумчивый Торресовский взгляд. Тоже ведь родственница теперь. А нашему матриарху вообще матушка. Поэтому я и сдерживаю на привязи невольно рвущееся раздражение. Ради донны Софьи потерплю.

— Ладно, — повторяет она с досадой. — Поговорить, так поговорить. У вас ведь скоро праздник в честь именин? Не удивляйся: есть у меня в мире живых свои глаза и уши, я много чего знаю… И я, в конце концов, не законченная злодейка, и помню ещё, что не просто ведьма, по силе равная архимагу, но ещё и мать. Моей девочке исполняется первых сто лет. И я не могу оставить её без подарка.

Девочке?

После секундного ступора соображаю, что речь идёт о Софье Марии Иоанне. Столетней девочке, да уж…

— Ты на её стороне, И-о-ан-на, — моё имя она выжимает из себя подчёркнуто вежливо, но с долей ехидцы, — и мне это нравится. Ты меня поймёшь. И не откажешься посодействовать. Поскольку то, чего я хочу… Гм. Организовать ей этакий своеобразный подарок. Такой, что и тебе понравится.

Да? У нас с этой ведьмой могут быть общие интересы? Вежливо приподнимаю бровь.

— Мне нужна Мирабель, — заявляет старуха. — Та стерва, что вот уже больше четырёх десятков лет портит жизнь моему внуку, но главное — моей девочке. Мне это надоело. На развод Тимур не пойдёт, из дома эту тварь не выгонит — он к ней, видите ли, слишком привязан. А вот если она естественным, так сказать, путём уйдёт из жизни — освободит сразу всех. И всем станет легче дышать, в том числе и тебе. Особенно тебе. Ну что, хороша идея?

* * *

Иногда я не стесняюсь отзываться о себе в шутку, как о пресловутой птице Говоруне: «Отличается умом! Отличается сообразительностью!» Но сейчас явно не тот случай. Я опять подвисаю, не в силах понять услышанное. Слова, вроде бы, ясны, но вот со смыслом какая-то неувязочка.

— В чём, собственно, идея? Убить Мирабель?

Донна Сильвия с досадой отмахивается.

— Почему сразу «убить»? Чем ты слушаешь? Я же говорю о естественной, так сказать, смерти. Почти.

— Почти смерти или почти естественной? — ехидно уточняю. — Между прочим, это вы тут недавно ратовали за обзывание вещей своими именами, так что не уклоняйтесь! Давайте уж, чего там! Чем, по-вашему, я могу помочь в этом деле? И с чего, собственно, вы взяли, что я соглашусь?

— А разве она не отравляет тебе жизнь на каждом шагу? Не гадит то и дело? Не…

— Нет, — спокойно отвечаю я.

Донна Сильвия давится очередной тирадой.

— Нет? Не лги! А кто пытался тебя убить?

Пожимаю плечами.

— Ну, натворила Мири дел по собственной глупости; однако совсем уж дурных намерений у неё не было. Ущипнуть хотела, не больше. Ну, пакости мелкие устраивала… Однако это не повод сживать её со света. Не надо делать из меня собственное подобие, донна.

Вот кто меня вечно за язык дёргает? Побагровев, ведьма рявкает:

— Я забочусь не о себе!

— Простите, не верю. Сколько лет женат дон Теймур? Если Маге и Николасу по сорок пять… то сорок шесть лет как минимум. И что, почти полвека вы смотрели, сложа руки, на выкрутасы моей свекрови? Вот только не надо придумывать, что всё это время она была ангелом небесным, а испортилась лишь год назад, не поверю. Кто мог запретить вам вмешаться гораздо раньше? Почему эта дикая идея пришла вам в голову именно сейчас? В чём ваша выгода?

Всё это я выпаливаю на одном дыхании, справедливо опасаясь, что мегера со взрывоопасным характером не позволит мне выговориться. Но то ли магия сновидения и впрямь работает на меня, то ли донна не привыкла к отпору как таковому, от слова «совсем». Она хранит тяжёлое молчание, высверливая во мне дыры взглядом, а я, переведя дух, завершаю:

— Для чего вам понадобилась именно я? Хотите использовать меня в тёмную и разом избавить от негодных невесток и дочь, и внука?

Она с досадой откидывается на спинку кресла. Ага, с последним предположением я, похоже, попала в яблочко! И тут на меня накатывает паника. Что я творю? Дело, в общем, не в том, что старая ведьма рассвирепеет и вновь начнёт метать громы и молнии; а в том, что, психанув и разочаровавшись во мне, слишком умной и такой гордой, она сейчас уйдёт — и отыщет кого-нибудь ещё. Послабее. Элли, может, не тронет, за неё она однажды крепко получила от «столетней девочки»; а вот затянуть в мир сновидений горничную или повара, которым не составит особого труда подмешать в хозяйскую еду или питьё отравы, или кучера, чтобы случайно направил карету Первой Донны в пропасть, или… Вариантов множество. Злобная фурия ещё и упряма, она не отступится. Нельзя упускать её из-под контроля.

— Чего ты хочешь? — тем временем вкрадчиво спрашивает она.

Едва не закипаю. Да ёшкин кот, зачем же так людей по себе мерить? Впрочем… это естественно. Поняв, что я не дурочка, она теперь видит во мне неожиданно хитрую интриганку, разыгрывающую праведное негодование лишь для того, чтобы заиметь для себя какую-то выгоду от предстоящей сделки. Соображения морально-этического порядка для Сильвии пустой звук. А вот личные интересы — это как раз понятно.

Выдерживаю паузу.

— А что вы можете предложить?

В усмешке ведьмы — торжество и затаённое пренебрежение.

— Да хотя бы то, что отведу от тебя подозрения. Ведь это паутина от твоей Кармы разукрашивает личико твоей свекрови! Ты хоть знаешь, что за последние сутки эта сеть разрослась на всё её лицо?

Как? Не знаю! А почему?

— …Значит, ты не простила, ты считаешь её виновной во всём, считаешь достойной наказания; вот она сейчас и сходит с ума. Всю жизнь она панически боялась потерять красоту или постареть… Это ты подсунула Теймуру бусы с дурными воспоминаниями той девки, что прибежала к тебе за помощью. И теперь Мирабель, вдобавок ко всему, не спит ночами, боясь вновь окунуться в кошмары; а уж я постаралась, чтобы они заполнили каждое мгновенье её снов. И теперь она чахнет, чахнет, но боится жаловаться мужу, потому что он до сих пор на неё зол! Ха! В Эль Торресе суматоха, все заняты подготовкой к именинам Софи, к приёму гостей; до страдалицы Мири нет никому дела. Она заперлась в своих комнатах, а Тимурчик запретил её беспокоить: дескать, ей нужно о многом подумать, вот и не мешайте… Ещё немного бессонницы и одиночества — и она сломается. Я пока не определилась, что интереснее: позволить ей тихо-мирно отравиться или вскрыть вены, или вывести её, к примеру, на стену Эль Торреса, чтобы шагнула оттуда на виду у всех… Да, это будет эффектно! Пожалуй, так и сделаем.