Мания (СИ) - Шерола Дикон. Страница 12

— Как она выбралась? — наконец произнес Александр, переведя тяжелый взгляд на раскрасневшегося брата. Светлые волосы Никиты были непривычно взъерошены, на подбородке темнели царапины от ногтей, грудь тяжело вздымалась. Потрепанный и напуганный, он словно утратил сияющий ореол «золотого ребенка» и теперь казался таким же приземленным, если не сказать — жалким.

— Да говорю же, без понятия! — воскликнул Никита, отчаянно размахивая руками. — Я тупо шел по коридору! Остановился у ее двери, чтобы завязать шнурок. Вдруг слышу, как она с кем-то разговаривает. Бормочет там что-то, смеется. Я сначала подумал, что к ней пришел посетитель, а потом прикинул: время позднее, держат ее в одиночке. Короче, заглянул в окно и вижу: у нее какая-то склянка, шприц, а сама она готовится принять дозу. Ключей у меня не было, но я забыл, что у нее заперто, и на автомате дернул ручку. И дверь открылась. А она как бросилась на меня. Ударила по горлу, сука, и в коридор! Уверен, кто-то нарочно освободил ее! И этот же кто-то принес ей наркоту!

— Да неужели? И кто бы это мог быть? — Александр вопросительно вскинул бровь, всем своим видом давая понять, что не верит ни единому слову. — В автобусе я обнаруживаю, что у меня пропал пропуск. Как раз после ужина с тобой. Пересаживаюсь на «обратный», возвращаюсь и застаю вот это…

— Ты больной? — возмущенно вырвалось у Никиты. — Мне-то на кой таскать ей наркоту? Я даже не знаю ее имени.

— Разве ты относишься к тем, кого волнуют имена?

Вадим растерянно переводил взгляд с одного брата на другого, чувствуя, что те уже готовы сцепиться. Никита все больше распалялся, Александр — напротив, говорил тихо, но уверенно, словно прокурор, нашедший доказательства вины.

— Но зачем ты взял его пропуск, Никит? — нарочито спокойно спросил Вадим, решив прервать этот бессмысленный спор. — Подожди, Саш, не перебивай…

— Да я не брал его! Говорю же, на крыльце валялся! — голос Никиты сорвался на крик. Затем он посмотрел на Александра и с еще большей обидой продолжил: — Может, ты сам выронил его, когда прятал в карман? Не думал об этом? Обвинять только можешь, да? Не надо скидывать на меня свою халатность!

В этот момент парню пришлось прерваться, так как кашель снова вцепился в его горло.

— Хорошо, допустим, нашел: а почему мне не отдал? — Вадим нахмурился, буравя парня взглядом. Мы же с тобой столкнулись, когда я вышел покурить.

— Его не хотел подставлять… — буркнул Никита, понизив голос почти до шепота. Шмыгнув носом, он погладил кадык и чуть мягче добавил: — У него и так проблемы с баблом, если еще и отсюда попрут, вообще никуда не устроится. И чтобы никто не пропалил, я сам решил занести и положить ему на стол. Ведь, когда выходишь, дверь захлопывается автоматически? А он бы завтра пришел на работу, вызвонил бы коллег, и ему бы открыли. Никто бы ничего не узнал.

— Туда нельзя ходить без разрешения, ты это понимаешь?

— А что, лучше было подставить брата? — с вызовом спросил Никита и пристально посмотрел на Александра. — Мне-то похеру, уволят или оставят, моя семья богата, а вот у него…

Никита надеялся, что его бурная речь поразит родственничка, но лицо Саши оставалось таким же непроницаемым. Брат не стушевался и не отвел взгляд, как бывало в детстве, когда он чувствовал себя виноватым.

Тяжело вздохнув, Никита устало добавил:

— Я точно знаю, что в лаборатории кто-то был. Тогда я не обратил на это внимания, но сейчас, когда сложил два плюс два… Дверь в кабинет твоей начальницы, Саш, была приоткрыта, но свет почему-то не горел.

Александр и Вадим в тревоге переглянулись. Что-что, а вот это уже было посерьезнее инцидента с беглянкой. Девушка являлась далеко не единственной, пытавшейся устроить «побег из Шоушенка», а вот проникновение в лабораторию случилось впервые.

— Идем туда! — вырвалось у охранника, и он первым поспешил в сторону лабораторного блока. Сказать, что он был напуган — ничего не сказать: беглянку можно было списать на халатность медперсонала, но второе касалось его лично. Если кто-то действительно расхаживал по кабинету Галины, увольнение гарантировано.

— Ты идешь? — Никита взволнованно обратился к Саше, после чего добавил: — Не веришь мне, хрен с тобой, но тогда скажи, как я попал в кабинет твоей начальницы, если дверь в ее отсутствие всегда заперта?

— Может, ты и у нее умудрился украсть? — Александр холодно усмехнулся и первым направился за Вадимом. Никита последовал за ним.

— Почему ты обо мне такого дерьмового мнения? Что я тебе сделал? — снова возмутился он.

— Мне больше интересно, что ты сделал этой бедной девчонке! На что она собиралась пойти…

— Меня не заводят полудохлые сучки, — зло отозвался Никита. — Там, в кафе, я просто прикололся, сказав, что не прочь ее… Не надо вестись на все услышанное!

— Если б ты был элементом в таблице Менделеева, ты бы назывался «Гондониум»

— В смысле? — не понял Никита, но при Вадиме продолжать разговор не рискнул: не хотел, чтобы слова брата добавили сомнений охраннику.

Однако сомнения мигом сменились шоком, когда Вадим и его спутники добрались до кабинета Галины. То, что сохранил в темноте телефон Никиты, на этот раз прекрасно осветила потолочная лампа: дверь и впрямь оказалась не заперта, а в комнате царил такой бедлам, что все трое буквально остолбенели на пороге. Содержимое ящиков письменного стола валялось на полу вперемешку с архивными документами. Кругом поблескивали осколки битого стекла, занавески беспомощно бились в пронизывающих пальцах ветра.

— Как? — вырвалось у Вадима, и он невольно схватился за голову, не представляя, кто мог такое сотворить? Нет, кому это могло понадобиться — понятно: работали либо наркоманы, либо отбитые на голову дилеры. Но кто мог справиться с тяжелой решеткой, причем так, что этого даже не заметили?

— Они влезли через окно! — словно прочитав его мысли, воскликнул Никита. В этот момент собственное везение показалось ему практически бредовым. Не может же складываться все настолько идеально?

Уже не скрывая радости, парень продолжил:

— Видите? Разбили стекло и… Стоп, а как же решетка?

Александр первым бросился к окну и, откинув занавеску, выглянул наружу. Холодный ветер, обмотанный в мелкий дождь, тут же вцепился ему в лицо, заставив прищуриться, но вот Саша отчетливо разглядел валявшуюся на траве чуть поодаль серую решетку.

— Твою мать, — единственное, что смог произнести он, переводя взгляд на стену, в которой черными глазницами зияли глубокие дыры.

— Теперь ты мне веришь? — услышал он ликующий голос брата, который немедленно оказался рядом.

— Веришь мне???

— Этого не может быть. Нельзя снять решетку без всякого шума, и чтобы никто не заметил, — продолжал бормотать Вадим. — Я… я вызываю полицию…

Разбирательство длилось практически до полудня. Прохожие с любопытством посматривали на несколько машин с мигалками, припаркованных во дворе наркологического центра. Но еще больше внимания привлекала вырванная из стены решетка, возле которой все еще возились эксперты.

— Ну вот, теперь еще и наркоманы будут по району шататься! — проворчал проходящий мимо старик и сердито плюнул себе под ноги. — Просили же, не стройте у нас эту мерзость — нет же, надо же куда-то! И так район не самый хороший, так теперь и вовсе на улицу не выйдешь…

— И как теперь детей на улицу отпускать? — обратилась к полицейскому женщина, которая вчера приковала взгляд Никиты своими огромными пакетами. — Мало того, что в лесопарке дикие собаки нападают, так еще и наркоманы разбежались?

— Дружки их и освободили, — подхватила третья. — А мы еще петицию подписывали: не стройте! Нет, всем плевать, построили, а теперь удержать не могут. А нам — ходить и бояться, что нападут и последний рубль вырвут. Неужели за городом нельзя строить, подальше от людей?

Полицейские отвечали тем, что попросту разгоняли недовольных, а тех, кто сейчас находился внутри здания то и дело вызывали на допрос. В какой-то момент Александру показалось, что эти «беседы» не закончатся никогда. Только его вызывали несколько раз сначала следователь, затем заведующий клиники, после заведующая отделением, в котором держали беглянку, и так по какому-то сумасшедшему кругу; одни и те же вопросы из разных уст, произнесенные с разной интонацией: то дружелюбной, то строгой, то угрожающей.