Мертвая вода (СИ) - Локалова Алиса. Страница 19

Пользоваться вязовой ветвью девушка не стала, осталась на равных с противником. Акыр явно был не слишком молод, но чертовски вынослив. Если удары под колени и причиняли боль, горец не показывал вида. Теперь он вел себя осторожнее и не стал нападать сразу.

Акыр обходил Феликсу по дуге, выжидая удобный момент, когда яркий свет из единственного окна под потолком будет светить ей прямо в глаза. Она не дала себя провести. Чародейка не стала уходить от него по кругу, приближаясь к лучу света. Вместо этого она шагнула вправо и стала наносить удары руками, один за другим, в темпе, который был невозможен для прежней, живой Феликсы. Волшебница с трудом подавила злость и испуг от очередного признака смерти.

Акыр блокировал большинство ударов, но с трудом продолжал держать оборону. Кроме того, он уже понимал, что Феликса быстрее него, и контратаковать удастся вряд ли. Он пропустил удар под солнечное сплетение, затем в челюсть. Феликса измотала его, как делала это в спаррингах с матросами, когда ходила в рейды, наглядно демонстрируя, что даже самого сильного противника можно взять измором, обладая достаточной выносливостью. Или владея простейшими магическими приемами.

Когда ее кулак должен был нанести сокрушительный удар в висок противника, Феликса остановилась.

— Хватит. Если этого не достаточно, тебя и смерть не убедит, — и она отступила от него на два шага с легким поклоном. Акыр покрылся крупными каплями пота, но дышал почти все так же легко. Феликса знала, что одним ударом такого воина не свалить — и все же остановилась, опасаясь ранить горца.

— Я знал, что ты сражаешься искуснее меня. Видел, — зло сплюнул мужчина. — Сил нет уже эти бедеранские лепешки жевать. Смердят, как собака, и на вкус не лучше.

Феликса сдержала усмешку. На родине его племени тоже ели лепешки, но из картофельной муки. Ей не нравились ни те, ни другие — да и как они могут сравниться с настоящим хлебом, румяным караваем? Но она знала, что горцы только свою еду считают праведной, и чтут лишь свои законы. Чтут силу. Но мудрость чтут больше.

— Фабио, мы с тобой, похоже, не самые вежливые люди, — обратилась она к трактирщику. Фабио молча махнул рукой в сторону небольшого плетеного короба под окном. — Акыр-ага! Позволь угостить тебя скромной трапезой.

Горец, польщенный почтительной приставкой «ага», с которой сам когда-то обращался лишь к старейшинам племени, сдержанно кивнул. Правая скула и щека сильно покраснели, и он берег левую руку.

Феликса поставила еще один ящик поменьше рядом с большим, который заменял стол, и принесла к нему короб. Потом подобрала трость-ветвь, отброшенную в сражении, и с поклоном поднесла ее Акыру.

— Хватит кланяться, как болванчик. Разве ты не затем позвала, чтобы заставить меня кланяться тебе?

Девушка сняла с короба крышку, достала большую льняную салфетку и постелила на ящик, вытащила оплетенную бутыль с вином и пару глиняных чашек, вяленую баранину и персики. А потом с видом волшебницы на первом занятии адептов показала настоящие деликатесы: соленый овечий сыр и завернутые в ткань лепешки. Из картофельной муки.

Акыр, горец из племени гибрийцев, расплылся в белозубой улыбке и тут же нахмурился.

— Ты знаешь наши традиции лучше любого, кого я когда-либо знал. Даже лучше моих молодых. Значит, знаешь, что под женской рукой я ходить не могу.

— Знаю, Акыр-ага. Но я другого племени, и я последняя из рода. Меня воспитывали как мужчину, я служила, училась и сражалась, как мужчина.

Акыр хмуро молчал. Феликса понимала, что все перечисленное — не достаточно веская причина для гибрийца, чтобы гневить Старого Когтя, хранителя духов и душ его предков.

— Если ты согласишься уплыть со мной отсюда, тебе не придется «ходить под женской рукой», — проникновенно продолжила она. — Старый Коготь не разгневается, если ты будешь слушать не приказы, но советы. Команда порой лучше капитана знает, как плыть. А я могу посоветовать, куда.

У горца немного разгладились нахмуренные брови. Он отломил кусочек картофельной лепешки, отрезал кинжалом, появившимся словно из ниоткуда, кусочек сыра и стал жевать, чинно и молча. «Кинжал небось в рукаве держал, — отметила Феликса. — Ишь ты, бирюзой отделан, и ни трещины на ней! Море морем, а за камнем следит, как деды научили — горной водой моет».

— Складно поешь, — наконец сказал он. — Ну а если тебе не понравится, как плыву, что тогда? Моей же палкой мне по хребту «насоветуешь»?

— Может, и насоветую, Акыр-ага, — усмехнулась девушка, — но не палкой, а словом. А ты мне волен ответить: «Молчи, женщина, мне лучше знать». Мне ли оспаривать мудрость того, кто вдвое дольше меня по морю ходит?

Фабио тем временем успел достать третью глиняную чашку и налить вино. Акыр смотрел на него с легким неодобрением, и Феликса подумала, что надо было позвать Радну накрывать на импровизированный стол. Но чашу горец все же взял. От напряженной мысли по лбу пролегли две глубоких линии — ни дать ни взять, штормовые волны.

— Сперва глянем, кто еще откликнулся на ваш призыв. Команду из растяп я больше вести не хочу, — проворчал после долгого молчания Акыр. — А пока, почтенная советница, выпьем с тобой. Если ты и пьешь, как мужчина, Старый Коготь меня простит.

* * *

Они успели открыть третью бутыль вина, прежде чем стали приходить другие кандидаты.

— Твои юнги не придут? — спросила Феликса заметно повеселевшего горца.

Тот расхохотался:

— Мои «юнги» — это жена и дочь, которых я нарядил мужчинами, чтобы увезти! Неужто думаешь, мы правда втроем бриг вели? — хмыкнул он. — Спрятались на выходящем из порта бриге. Откровенно говоря, подфартило нам… — он вдруг осекся и снова стал серьезным. — Если поплыву — то только с ними. Бабы крепкие, почти как ты, да простит меня Старый Коготь. И так нагрешил, в штаны обеих одел.

— Ну дела, Акыр-ага! — вздохнула Феликса. — Еще двух советчиц повезешь! — она улыбнулась, давая понять, что лишь слегка подтрунивает. — Разумеется, поплывете вместе. Жена твоего племени?

Акыр резко мотнул головой.

— Нет, вовсе нет. Равнинная, сирота совсем. Встретил ее в лечебнице, когда с моря раненым вернулся. В горы к своим можно было больше не соваться — проклянут совсем, хоть Старый Коготь и не запрещает чужих любить. Да хоть бы и запрещал! Наши духи не уходят с гор. Что творится на равнинах — не их дело.

— Лекарь на корабле будет более чем полезен, — заметила удивленная Феликса. Когда она встречала в южных провинциях горцев, все они казались нелюдимыми, никто не рассказывал о себе, не то что ей, даже ее отцу. Отец же говорил, что горцы не ходят в море надолго и всегда возвращаются между плаваниями в горы, и в гаванях с семьями не живут. Повезло же встретиться с единственным исключением!

— А то! Лучшего целителя на юге не найдешь, чем моя жена.

Феликса хотела ответить, что не сомневается, но тут заметила, что у двери толкутся несколько юношей. Приглядевшись, она поняла, что по-настоящему молоды только двое вышедших вперед. «Братья, — подумала Феликса, — да еще и близнецы». Темноволосые и сероглазые, высокие, как и она, они первыми прошли от двери к их импровизированному столу, поклонились и поздоровались:

— Приветствуем тебя, капитан! — громкое хоровое приветствие отдалось слабым эхом. — Мы ребята простые, пришли в матросы проситься, — сказал один.

— Мое имя Кайл, а мой брат — Сойл, — продолжил второй.

— Лучше нас с парусами никто не управится! — закончили они, снова хором.

Феликса многозначительно посмотрела на Акыра, как бы напоминая: «Ты главный. Я только советую».

— Это мы еще посмотрим! — рявкнул горец. — А ну-ка скажите мне, к какому такелажу относятся топенанты нижних реев?

Близнецы растерянно переглянулись.

— Вопрос с подвохом, — заметил один.

— В Арделорее — к бегучему такелажу, — сказал второй.

— В остальных странах — к стоячему, — подхватил первый.

Позади них кто-то хмыкнул и пробурчал: