Печной волк - Востоков Станислав Владимирович. Страница 1

Станислав Владимирович Востоков

Печной волк

Ничего себе!

Плохо у нас в деревне со стариками. Мало их. Один дед Иван в Овражьем тупике остался. А о стальные – старухи. И если у какой старухи ручка от сковородки отвалится или крыльцо от дома отойдёт, она сразу к деду Ивану бежит.

– Ничего себе! – говорит Иван. – Нашли заведующего хозяйственной частью!

Поворчит, поворчит, но всё же возьмёт инструмент и пойдёт исправлять поломку. Приладит на место ручку, выпрямит крыльцо, а потом старухе что-нибудь из своих поделок подарит: вырезанную из берёзы ложку или нож, выточенный из автомобильной рессоры.

Рядом с домом у него мастерская – навес, под которым стоит верстак и самодельный шкаф с полочками. Тут пилы, там топоры, по баночкам разложены гвозди разных размеров. А гайки и винтики – в спичечных коробках.

Однажды понадобились деду Ивану для чего-то старые оконные штапики с верхней полки. Забрался он на верстак, заглянул на полку, а оттуда вылетела трясогузка.

– Ничего себе! – удивился он.

Тут и другая вылетела. Бегают по ветке липы у навеса, пищат. Оказывается, они на той полке гнездо устроили.

– Ладно, – сказал дед Иван, – обойдёмся пока без штапиков.

На следующий день он старался громко не стучать, чтобы не пугать птиц. Подолгу сидел за старой школьной партой, которая была у него вместо второго верстака, наблюдал, как трясогузки таскают на верхнюю полку жучков и бабочек.

Решил он пока суд да дело старый чайник запаять. Сунулся в шкаф, где лежало всякое ожидавшее ремонта барахло, а в деда едва не ударилась птичка с красной грудкой.

Иван, щурясь, посмотрел в глубины шкафа.

Между картонной коробкой от мясорубки и старым чайником свила гнездо малиновка. Не боясь деда Ивана, она шныряла у его ног и то и дело юркала в шкаф.

Иван перестал заходить в мастерскую и теперь следил за птицами из-за старой парты.

Но это, как оказалось, было только начало.

Вечером пошёл дед за дровами и увидел новых гостей – на поленнице появилось гнездо осторожных чёрных дроздов. А на другой день в просторную кормушку на клёне заселились сойки.

Они скрипели, как сухие ветки, и деда не боялись – принимали от него выкопанных в палисаднике червяков. А вот дрозды Ивана не подпускали. Зато дрозд-отец красиво пел – будто кто-то задумчиво играл на флейте.

– Чистый зоопарк! – сказал дед Иван. – Ладно, пока поправлю наличники. А то всё другим, всё другим…

Потрескавшиеся от времени наличники смотрели на улицу, и эта работа птицам не мешала. Пока они выращивали птенцов, дед Иван поправил наличники, сделал новый козырек над крыльцом и заново выкрасил. А когда он уставал, садился за парту и наблюдал за птицами.

Первыми вылетели птенцы трясогузки, за ними – дрозды и малиновки. Дольше всех у мастерской оставались сойки.

«Наверное, потому что они самые большие, – решил дед. – Чем больше, тем, значит, и выращивать тяжелей!»

Наконец улетели и сойки, а дед снова с удовольствием стал пользоваться мастерской.

Но больше всех обрадовались старухи. В тот же день они выстроились у калитки в очередь со своими старыми вёдрами и поломанными приёмниками.

– Ничего себе! – сказал дед Иван. – Даже не знаю, кто меня больше любит, птицы или старухи! Ну ладно, кто там первая?

Крик ворона

Воро́ны могут каркать весело или раздражённо, могут бодро цокать и даже кудахтать. А крик во́рона всегда печален. Наши старухи его не любят. Как услышат во́рона, прячутся по домам и включают на полную мощность телевизоры.

А дед Иван во́рона любит.

– Не соловей, конечно, – говорит он, выстругивая в мастерской какую-то очередную штуковину. – Зато сколько благородства!

Потом дед ткнёт штуковиной в дом соседней бабки Лизаветы и скажет:

– А вам только воробьёв слушать – «чирик, чирик!»

Но пока над деревней летает ворон, воробьи молчат. А когда скрывается он за дальним полем, в деревню начинают возвращаться привычные звуки. Старухи выходят из домов и опасливо смотрят в небо. А дед Иван кладёт на верстак недоделанную, понятную только ему штуковину и идёт пить чай.

Салат

Посадила бабка Лизавета салат. Ела его всё лето и съела весь, кроме последнего куста. А на него уже сил нет.

Рос этот куст, рос и вырос к осени выше бабки.

Шёл дед Иван в магазин, увидел за забором странное растение и говорит:

– Что за кипарис?

– Салат! – отвечает Лизавета.

– Ничего себе! Что ж ты его не ешь?

– Не могу! Всё лето ела. Позеленела вся!

По смотрел на неё дед Иван и кивнул.

– Верно, есть в тебе, Лиза, какая-то прозелень.

Бабка обиделась, хотела уйти, но дед её остановил.

– Ты не трогай его, пусть растёт. Зимой нарядишь как ёлку!

– Иди отсюда! – закричала бабка. – Не мешай работать!

– Что ж ты работаешь?

– Чего надо, то и работаю!

Пошёл дед Иван дальше. А когда возвращался, салата уже не было. Со зла выполола его бабка Лизавета вместе с сорняками.

Внучка

Привезли к бабке Лизавете внучку Олю четырёх лет. Бабка Лизавета обрадовалась, накормила её пирогом.

– А теперь, – говорит Оля, – я тебя кормить буду.

– Чем же? – удивилась бабка.

– Пирожками. Я тебе их из песочка слеплю.

У бабки Лизаветы было ведро песка, чтобы там зимой морковь хранить. Вытащила его из сарая. Оля стала «жарить» пирожки, а бабка Лизавета «есть». Нахваливала, а песок потихоньку обратно в ведро ссыпа́ла. Где его зимой достанешь?

– Вкусно? – спросила Оля.

– Очень! – кивнула бабка.

– Ну вот, поели, а теперь пойдём на прогулку.

– Пойдём, – согласилась Лизавета.

– Стой, – сказала Оля, – гулять можно только парами. Где твоя пара?

Лизавета развела руками. Потом увидела за забором деда Ивана, который поправлял чучело на огороде.

– Иван! – кричит. – Будешь моей парой?

– Ты что, Лизавета? – удивился он. – Совсем тронулась? Какая я тебе пара?

– Да внучка гулять велит, а у них гулять можно только парами.

– Ничего себе внучка! – удивился дед Иван. – Ну хочешь, чучело возьми. Отличная для тебя пара!

Делать нечего. Взяла бабка Лизавета у деда Ивана огородное чучело и пошла с ним гулять парой.