150 моих трупов - Уайт-Смит Нелл. Страница 8

– В гермовагоне. При столкновении.

– Гематомы нет, но выглядит всё равно нехорошо. Сознание терял?

– Нет, – отозвался я.

– Он потерял сознание после удара. Его просто снесло на стеллаж со вспомогательным оборудованием, а там много острых углов, – встрял в наш разговор Онвар, – Я видел, как он ударился и отключился минут на пять-шесть.

Хозяин Луны обошёл меня специально, чтобы вопросительно посмотреть.

Я объяснился:

– Я всё это время держал груз. Случись со мной обморок, тела бы остановились, но этого не произошло.

– Верно. – Хозяин Луны пригляделся к моим зрачкам и вернулся мне за спину. – Ладно. Случись сотрясение, при такой нагрузке уже схлопотал бы инсульт и мы бы не вели эту многомудрую беседу. Теперь вернёмся к плечу… да. Ой, ох и ах. Что же за дрянь у тебя в суставах. Механика – гадость. Редкостная необслуживаемая гадость. Ты вообще заботишься о ней? На это обязательно нужно тратить деньги. Знаешь, по тому, как у тебя в твоей родной механике всё работает, я могу сказать, где ты бродил и что делал. Как гадалка, только всегда говорю истину. Ладно, что поделать – будем работать с тем, что есть, ведь мы оба хотим, чтобы ты вернулся к работе как можно скорее…

Болтая, он начал манипуляции с моим плечевым поясом. По привычке отслеживая, я заметил, как быстро и мягко он вошёл в контакт с моими родными камнями. Очень мелкими. Почти крошками, выполнявшими минимальные функции. Такие специалисты, как я или Инва, не могут даже различить их и их связи. Он же очень точно это сделал, доверительно. Сначала я непроизвольно почувствовал боль. Потом – это ощущением стало скорее приятным. А дальше я почувствовал в полной мере, насколько чуткие у мастера руки. Мне не понравилась эта чуткость. Она словно выведывала что-то.

Ощущение солнечное. Тёплое, как в детстве. Мягкое, рябое. Оно болит. Всё, как словно бы позже ничего не случалось. В моём сознании сама жизнь словно отмоталась назад. Отлистнулась, как в книге страницы. Вероятнее всего, я в это время спал. Уверен, что такое произошло не на самом деле. Кольнуло в душе.

В щеку бросился жар от пощёчины и унижения. Беспричинно и именно так, как тогда, тот самый жар изгнания. Нелюбви. Странная горечь заползла под сердце. Скрутилась. Как часовая пружина. И стала давить. Но только теперь мне захотелось коснуться её и пригреть. Успокоить. Простить. Унять это давление. Умирить странную горечь. Потому что в конце концов эта боль осталась единственным, что унаследовал я взрослый от маленького мальчика, которым когда-то был.

– Ну вот! Теперь одни сутки на жёсткой перевязи – и всё пройдёт. Я совершенно серьёзно. Знаю, что не болит, но двигать ею не смей – моя работа такого к себе отношения не терпит. И благодари меня каждый раз, как будет дождь, не снизойди я до тебя, болело бы при непогоде, как пить дать…

– Риррит, неужели так больно? – это спросил меня Онвар.

Он выглядел обеспокоенным. Снова. Я понял, почему он спросил. Стёр со щеки солёную жидкость.

– Нет.

– Что-что? – Демон вскинул взгляд от карт, куда уже успел углубиться, обращая внимание на меня. – О, такое бывает: когда входишь в контакт с родными камнями, они эпатируют и стараются рассказать самое важное, самое скрытое. Это ударяет в голову самопроизвольными яркими воспоминаниями. Чем-то похоже на гипнотическое…

– Онвар, иди и поспи.

– …И да, пациенты обычно не любят, когда об этом рассказывают посторонним. – Демон снова обратился ко мне: – Будь добрее, как там тебя. Мальчик просто хочет научиться чему-то.

Польщённый, Онвар отдал знак пожелания доброй ночи. Ушёл отдыхать. В дальнем жилом купе вагона уже спали крепким пьяным сном доктор и его компаньон. Насколько мне стало известно, операцию по восстановлению обмена веществ погибшей женщины им удалось провести вполне сносно.

Мы так и не задали им вопрос о том, где именно они путешествовали. Не уточнили ничего об их цели. Я не желал этого знать. Инва выяснит всё позже. Для нас главное – передать клерку Центра полный перечень услуг для выставления счёта.

Я хотел, чтобы этой ночью поспала и Инва. Знал, что она не станет.

Хозяин Луны проводил Онвара взглядом. Сообщил мне своё мнение:

– Мальчик у вас совсем никудышный. Не из того он сплава, не справится. Явно ошибочное назначение Центра.

– Неверно.

– Почему? – заинтересовался демон. – Впрочем, не говори, я со временем угадаю сам. Тебе понравится! Сейчас же скажу так: у вас странно составленный экипаж. Сопровождаете стандартный груз. Далеко от ближайшего города. Локомотив старенький, но работает на камнях, а те, вместо того чтобы давать энергию напрямую, почему-то нагревают пар. Потрясающе неэффективно. Всё что угодно может пойти неверно. При этом комплектация личного состава минимальная: всего четыре механоида, при этом даже не подмастерье, а так, вольный слушатель. У тебя и у шрамированной квалификация явно куда выше, чем требуется для такой работы, определённо вы тут от чего-то прячетесь. Наверняка проблемы с законом. При этом преступления, скорее всего, против Центра, и он вас держит на крючке, обещая чуть что предать суду. Вот и корячитесь втроём с ещё одним неудачником. Наверняка вам это надоело. Захотелось чистого послужного списка, личной жизни, а камни стоят дорого… Конечно, я спешил в будущий Низкий Ветер, но ваш состав обязан был пропустить поезд из Храма, а он не стал. Вот и я думаю: почему так произошло? Как так получилось, что ваш локомотив не получил сигнал «стоп»? В этой связи я спрошу так: как вы собрались меня устранить, когда сюда доберутся ваши бегуны-подельники?

Я встал:

– Доброй ночи, мастер.

– Доброй-доброй! – с энтузиазмом отозвался он. – Сладких снов! Занимай любое место, не беспокойся за меня – демоны никогда не спят…

Я зашёл в купе, где работала Инва. Она кинула мне перчатку. Сразу же, как я закрыл дверь. Я отдал ей свои. Надел ту, что она для меня приготовила, и сел на полку лицом к двери. Вытянул ноги. Осмотрел шитьё. Инва исправила нити, отвечающие за работу по живой механике. Они могли сойти и для работы по молчащему металлу. Она изменила шитьё осторожно. Но теперь я мог снять с демона защищавший его кафф. Сделать подконтрольным. Если это понадобится для защиты груза. Инва стала исправлять мои перчатки на тот же манер. Она отдала мне знак.

Я согласился. Закрыв глаза, уснул сразу же.

Когда я проснулся, песчаная буря утихла. Я вышел из купе перед Инвой. Та казалась более замкнутой, чем обычно. По напряжённым губам и взгляду я понял, что результат ночной работы с перчатками её порадовал. И что она готова пустить их в ход. Чувствует, что придётся это сделать.

Сзади нас пристроился бледный и вялый Онвар. Выглядел разбитым. Соображал туго.

Мы вышли наружу. Направились к гермовагону в сопровождении двух охранников. Демона поблизости я не увидел. Впрочем, его местонахождение нас не интересовало.

Чуть впереди ещё один солдат стоял возле трупов троих своих коллег. Они пролежали здесь ночь. Под бурей. Мало что осталось от лиц и одежды. Мы направились мимо.

Один из наших сопровождающих придержал Инву за плечо, кивнув на обезображенные тела:

– Возьмите их на перчатку и сопроводите в ближайший населённый пункт.

Инва отдала знак отказа. Знак окончания разговора.

– Послушайте, это наши товарищи. Наш командир! Вы не оставите их так…

Я ответил голосом:

– У вашего работодателя нет соответствующего договора с Центром. В текущих условиях мы не имеем свободных ресурсов для транспортировки тел.

Охранник взорвался:

– Вас четверо проклятых труповодов, вы не бросите их тут просто так! – Он поднял ружьё и направил его в лицо Инве. – Вы сейчас быстро место найдёте или одним мертвецом у нас здесь станет больше!

– Эй, горячая голова, сбрось пар! – прозвучал голос демона. Он шёл к нам, направляясь от локомотива своего поезда. – Если они не могут, значит, не могут, ты же сам знаешь. Все эти страховки, договоры, прочая бюрократия – сейчас это всё неважно, верно ведь? Мы в пустошах. Одни. Они нормальные ребята. Работяги, как ты. Мотаются месяцами мимо городов. Нет у них возможности взять твоих. Сил нет. Бывает такое сплошь и рядом. Камни старые, держат плохо – любые возможности впритык. Даже ты за пули наверняка поштучно отчитываешься. Ну-ка, угадал? Давай так, я сейчас буду сжигать собственное тело. Нельзя, чтобы оно попало куда не следует. И вы подтаскивайте своих туда. Устроим всё как надо. Костёр до небес. Смерть нужно уважать.