Отец моего парня (СИ) - Бушар Сандра. Страница 37

— Неуд, Воронцова, — покачал головой старик. Снял очки, отложил их на край стола. На меня уставились два жутких голубых глаза, аж мурашки по телу поползли. — Никогда не видел более бездарной студентки! Да еще и на бюджете. Фу такой быть, Воронцова. Позорите наш прославленный вуз!

— Но… — от перенапряжения меня прорвало. Я пыталась сдержать рыдания, но нижняя губа позорно затряслась. — Я ведь все рассказала… Не понимаю… Все по ученику… Слов в слово…

— Рассказали, да не то, на что я рассчитывал, — уже более мягко протянул Паньков.

Перед глазами все поплыло от рыданий, но я смогла разглядеть, как от поднялся с учительного места и присел рядом за парту. Его плечо касалось моего, а рука руки.

— А на что вы рассчитывали? — спросила я с надеждой. Ожидая, что он подскажет мне новые учебники. Потому что информацию из тех, по которым я готовилась к экзамену, он напрочь отвергал.

— На ваше понимание ситуации, Воронцова, — его губы вдруг оказались слишком близко, прямо на моем ухе. Я настолько ошалела, что меня парализовало. — Давайте так… Я вам сейчас напишу адрес, куда вы мне методички принесете… Часиков в десять вечера, скажем. Берите с собой зачетку. Если мне все понравится, даже пятерку вам поставлю. Только постарайтесь, уж.

Резко одёрнувшись в сторону, я упала со стула. Тут же подняла, отряхнулась. Не… Нет мог он! Показалось, наверное…

— Какая методичка может быть по истории, Леопольд Валерьевич? — искоса взглянув на дверь, я увидела маленький просвет. Не закрыта, если что... Сбежать смогу, значит! Только вот колени позорно дрожали, голова кружилась, а ориентация пропала: комната двоилась.

— Любая, — рявкнул он раздражённо, будто эти игры в недопонимание его раздражали уже. Оттянул ворот, нервно вдыхая. А затем с какой-то жуткой угрозой отчеканил каждое слово: — Значит так, Воронцова. Ректор – мой сват. Мне ничего не стоит завтра просто пожаловаться на ваше непристойное поведение. О, а лучше на попытку передачи взятки! Поверьте, у нас такое «любят». До комиссии дело не дойдет, я постараюсь. Так что… — он достал он внутреннего кармана заранее заготовленный листик, подошел, засунул мне его под блузку и вернулся за стол. — Думайте. До вечера время есть. А сейчас свободны.

Ноги несли меня прочь из вуза. Я перебирала ими так быстро, будто спасалась об маньяка, не меньше. Но за мной никто не бежал. Нет… Паньков был не дурак, он устроил все грамотно.

Захлебываясь рыданиями, я вышла в главный корпус и буквально споткнулась взгляд об знакомую фигуру. Дмитрий Петрович сидел на широкой деревянной оконной раме в черном костюме с иголочки, рядом лежал черный плащ. В руках его был аккуратный маленький букетик пионов в розовой крафтовой бумаге.

Я замерла, уставившись в оба глаза. Думая о своем, мужчина смотрел в противоположную сторону. Мое же сердце заколотилось вдруг, как ненормальное. Дыхание сбилось, а в животе все стянуло в тугой спазм. А не видела его две недели… Две! И вот сейчас мужчина стоял прямо перед глазами: его волосы стали чуть длиннее, он зачесал их назад; борода же наоборот казалась короче.

Я не знала, что делаю, зачем и почему… Некоторые вещи просто нужны, как глоток кислорода, чтобы выжить. Внутри включилось что-то инстинктивное. Дмитрий Петрович как раз спустился ногами на пол, когда я едва не снесла его своими объятиями, зарываясь носом в ложбинку на шее. Боже, как же мне этого не хватало!

— Машунь… — сорвалось с его губ так ласково и нежно, что меня окончательно прорвало. Жадно вдыхая его аромат, я просто плакала, как ненормальная. Рыдала навзрыд. А он обнимал меня в ответ, и я ощущала себя в самом надежном в мире капкане. Словно и не было проблем вокруг. — Ну-ну, чего ты… Солнце? Пчелка, не сдала, да? То же мне, повод…

Сил ответить внутри просто не нашлось. Было так правильно, хорошо… Я словила себя на мысли, что хочу, чтобы всегда так было: чтобы кто-то был рядом во время важных событий. Держал за руку, обнимал, поддерживал.

Не кто-то, а именно он.

— Подумаешь, — шепнул он мне на ухо, — поглаживая рукой по длинным волосам. По телу прошли мурашки. Поежившись, я еще крепче вжалась в его вкусно пахнущий пиджак, будто пытаясь проникнуть под кожу. — Знаешь, я тоже в свое время экзамен завалил. И… Ничего, как видишь. Бутылки по трассе для размена не собираю.

Из груди вырвался грустный смешок, пропитанный гнилым сарказмом:

— Проблема не в том, что я завалила предмет… Я его отлично знаю! Проблема в том, что кое-то кто хочет меня завалить… Урод, блин!

Дмитрий Петрович замер. Его руки, обнимающие меня, превратились в камень. Он даже дышать перестал, а я вдруг поняла, что разоткровенничалась. Когда мужчина, сжав мои плечи, отодвинул меня в сторону, заглядывая в глаза, я едва в обморок не упала от его холодного взгляда.

— Что ты только что сказала, Машунь? — с деланным спокойствием отчеканил он сквозь зубы. Но жилка на шее все равно пульсировала, желваки играли.

— Н-ничего… — мне было страшно признаваться ему и стыдно. Неудачница, которая имеет сверхспособность вляпываться в проблемы галактического масштаба. А потом я вдруг поняла, что Дмитрий Петрович единственный человек, которому я ХОЧУ рассказать об этом, поделиться всем этим ужасом. И тогда слезы снова стали в глазах: — Он мне сказал, чтобы я ему «методички» вечерком принесла… Черт, он трогал губами мое ухо… Господи, меня до сих пор передергивает…

Два пальцы мужчины залезли в прорезь блузы, и я не сразу поняла, что он делает. Но когда замелькала записка Панькова, все стало на свои места. Клянусь, я слышала треск зубов.

— Я так бежала оттуда, что забыла ее убрать… — поморщившись, я покраснела.

— Он сам тебе туда ее засунул, нах?! — то ли спросил, то ли констатировал мужчина. Я не ответила, и он сжал листик в своем кулаке, попутно что-то доставая из внутреннего кармана. — Ничего, Машунь… Потрахаться ему захотелось? Ну, так я устрою ему секусальные приключения с учебником истории.

— Может… — попыталась вставить слово я, но Дмитрий Петрович вытянул палец вперед:

— Игнат, быстро в вуз зайти. Машуню мою в машину отведи и развлеки ее чем-то. Только без вот этих своих конченных анекдотов про импотентов! Давай, минуту тебе даю. — от этого его властного «мою» во рту все пересохло, а когда Дмитрий Петрович посмотрел на меня с натянутой оптимистичной улыбкой, вообще пространство запульсировало: — Знаешь, пчелка, я вот, наверное, сам к нему с методичкой наведаюсь. Боюсь только, до вечера не дотерплю. Сейчас его хочу увидеть, прямо чешется…

Вряд ли у Дмитрия Петровича чесалось то, о чем мечтал Паньков, поэтому я немного испугалась:

— А может не надо, а? Меня же тогда точно с вуза выпрут!

— Тебя-то?? Отличницу круглую? С этого-то? — надменно хмыкнул мужчина. — Да эта богадельня существует только за счет меня и Витьки, друга моего. А ректор мне еще три ляма должен.

Внезапно, как снег на голову, теплые руки обхватили мои щеки, а мужские губы впечатались в мои. Это был короткий поцелуй, как вихрь, но его хватило, чтобы я едва не упала в обморок.

— Для успокоения, — шепнул мужчина, делая шаг назад, — Боюсь, убью его, Машунь.

— Гхм?... — я хотела спросить что-то, но слова отказывались складываться в предложения. Да и Дима уже ушел в том направлении, из которого я недавно появилась. Оставалось себя успокаивать: — Он все равно не знает, куда именно идти…

— Знает, конечно, — послышался голос Игната позади. — Я сам лично боссу твое расписание передавал с кабинетами и блоками… Ну, что? Идем? Слышал анекдот классный про импотентов? Ты только боссу про него не рассказывай…

—…А вот еще один! Ваще атас, упадешь сейчас. — воскликнул Игнат, будто не замечая моей нервозность. Топая ногой по полу авто, я расправляла волосы пятерней, нехотя выдергивая их одну за другой. — Знаешь, какая разница между компетенцией и импотенцией, а, Маш? А? А?!..

Игнат затих, а я не сводила взгляда с центрального входа в вуз. Дмитрия Петровича не было уже полчаса и каждая секунда ожидая приближала меня к седым волосами и преждевременному инсульту.