Миледи и притворщик (СИ) - Ванина Антонина. Страница 72

– Эмеран, сядь, мы ещё не договорили.

– О чём не договорили? Вы оба живёте на деньги от графа и теперь хотите подложить меня под него в знак глубочайшей признательности…

– Замолчи. Как ты смеешь говорить с нами в таком тоне?

– Смею, мама, ещё как смею. Я теперь тоже финансирую ваше благополучие и имею право на свою толику уважения. Или что, Гардельян заплатил вам за сводничество больше, чем стоит поместье в Тарси?

– Ты забываешься, Эмеран. О каком уважении ты говоришь, раз готова ослушаться родителей? Твой долг – выйти замуж за графа Гардельского и произвести на свет будущего герцога Бланшарского. Иначе ты не имеешь морального права называть себя маркизой Мартельской и подписывать этим именем свои книжонки.

– Книжонки? – поражённо повторила я, а одно звучание этого слова заставило меня высказать всё, что накипело в душе. – Да я ради этих книжонок дважды чуть не рассталась с жизнью. Я кровью и потом выстрадала все дополнительные тиражи и миллионы, за них выплаченные. Думаете, у меня возникла хоть тень мысли потратить те деньги на себя? А вот и нет, потому что я покорная идиотка, которая только и мечтает приползти в отчий дом как собачонка и хоть раз в этой жизни заслужить похвалу. Да, думала задобрить вас поместьем в Тарси, но вам и этого мало. Вам не земли и деньги нужны, вам просто хочется снова втоптать меня в грязь, в который раз напомнить, что я никто и право на человеческое достоинство не имею. Всё, унизили, поставили меня на место. Что вам ещё от меня нужно? Ах да, чтобы я вышла замуж за человека, от которого меня воротит, и родила нежеланного ребёнка вам на радость. Я всё правильно поняла, таков перечень невыполненных дел правильной дочери?

– Эмеран, ты слишком нервная, – холодным тоном заявила мама. – Надо уметь держать себя в руках.

– Правда, дочка, зачем так горячиться? – беззаботно, словно ничего не произошло, поддержал её отец. – Мы действительно ждём от тебя разумных поступков.

И перед кем я только что выворачивала душу? Зачем ждала понимания и хотя бы каплю сочувствия?

– Разумных? – унимая клокочущую злость, повторила я и отрывисто сообщила, – Я поняла. Будет вам внук. Пришлю его вам курьером вместе с дарственной. Ждите.

Всё, на этом лимит моего терпения был исчерпан. Я поспешила покинуть отчий дом, прежде чем взорвусь окончательно, припомню все детские обиды, сравнения с Лорианом не в мою пользу и наговорю родителям кучу гадостей.

На взводе я села в автомобиль, но на выезде из города поняла, что лучше мне остановиться. Руки тряслись, всё внутри кипело от боли и обиды. Я пару раз саданула ладонями по приборной панели, выдавила из себя горькую слезу, но облегчения мне это не принесло.

Хотелось выговориться. Лучше перед тем, кто поймёт и поддержит. Подруг в Фонтелисе у меня достаточно, но вот таких, кто может вникнуть в проблемы обедневшей аристократии – их нет. Потому в столицу с испорченным настроением я решила не ехать и свернула на дорогу к Валору, где живёт моя кузина Марибель.

В доме барона и баронессы Морелонских царила предпраздничная суета. Свадебное платье кузины покоилось на манекене посреди гостиной, сама виновница торжества перебирала бриллиантовые украшения из материнской коллекции, выискивая подходящее для наряда ожерелье, а я с кислой миной рассказывала ей о своём визите к родителям.

Да уж, не в том месте и не в то время я решила искать поддержку и утешение. Мари младше меня на пару лет и замуж выходит по большой взаимной любви за молодого красавца – моими проблемами она сейчас вряд ли сумеет проникнуться.

– Сочувствую, – выслушав меня, всё же вздохнула кузина. – Хорошо, что мой папа не строит свою карьеру за счёт влиятельных покровителей. Не хотела бы я быть невестой какого-нибудь престарелого судьи только потому, что отец ему чем-то обязан.

– Дядя Сирил уже дослужился до королевского инспектора юстиции. Это перед ним должны заискивать, а никак не наоборот.

– Вот поэтому мне и повезло, – украдкой улыбнулась Мари. – Иначе бы мы с Кантеном никогда не смогли бы быть вместе.

– Твой Кантен и сам на побегушках у твоего отца в министерстве. Так что не строй иллюзий. Чувства чувствами, но у вас такой же договорной брак, на какой вынуждают и меня.

– Какая ты злая, Эмеран. Пусть мой Кантен и не аристократ, зато он очень умный и способный. Ему прочат блестящую карьеру в министерстве.

– Разумеется, блестящую, раз его будущий тесть – королевский инспектор.

– Всё-таки, ты сегодня очень злая, – сочувственно покачала она головой. – Неужели всё так плохо, Эмеран?

– Просто отвратительно, Мари. Мне так паршиво не было со дня гибели Лориана. И со дня разрыва с Леоном. Чувствую себя свиноматкой, а не человеком.

– Ну ладно тебе, всем женщинам хотя бы однажды предстоит произвести на свет ребёнка. Думаешь, меня вдохновляет мысль о беременности? Совсем нет. Мне бы хотелось, чтобы после свадьбы наш с Кантеном медовый месяц растянулся на пару-тройку лет. Не горю желанием в первый же год погружаться в обыденность семейной жизни.

– От тебя этого никто и не потребует. Тебе не нужно рожать будущего барона Морелонского. Кстати, где он сейчас?

– А, – устало махнула она рукой, – на школьной экскурсии в зоосаде вместе с младшим. Думаешь, будь эти разбойники дома, я бы оставила платье в гостиной? Да они бы уже десять раз успели его порвать, испачкать красками, залепить пластилином и сжечь. Это же не дети, а настоящие бесята. Смотрю на них каждый день и уже не хочу становиться матерью. Лучше бы у меня рождались только девочки.

– А мне одною девочкой не обойтись, – поняла я. – Заставят рожать, пока не появится наследник и как минимум ещё один сын для подстраховки. О нет, неужели мне придётся каждый год корчиться в родовых муках, лишь бы все от меня отстали, и дали спокойно жить?

… а если двое моих сыновей уродятся такими же живчиками, как младшие кузены, то о спокойной жизни можно будет забыть навсегда…

Стоило мне представить все эти прелести материнства, как голова разболелась. Я массировала виски, а Мари прикладывала к манекену очередное колье и между делом спрашивала:

– Тебе и вправду так неприятен граф Гардельский? Почему ты не хочешь рассмотреть его кандидатуру в качестве мужа? Мне кажется, он очень хорош для брака.

– Меня уже воротит от одного его имени, Мари. Может, не будем говорить о Гардельяне?

– Как хочешь. Просто тётя Аделин с твоим отцом почему-то надеются на вашу женитьбу. Да и сам граф, как я слышала, увлечён тобой.

– Он увлечён перспективой возвысить свой графский род до герцогского, вот и весь его ко мне интерес.

– Брось, все знают, что Эжен Гардельян ещё тот дамский угодник. Ни одна любовница не ушла от него обиженной или обделённой.

– Так то любовница. Мне он предлагал стать его женой. Улавливаешь разницу?

– Не хочешь делить мужа с другими женщинами?

– Представь себе, не хочу. Это же грязь. Я ещё не настолько потеряла самоуважение, чтобы согласиться на брак с кем-то вроде Гардельяна. Думаешь, приятно жить рядом с потрёпанным сотней любовниц немолодым блудливым котом? Он же мужчина не первой свежести. Я просто брезгую связываться с таким, не то, что ложиться в постель и рожать ему наследника.

Мари не выдержала и прыснула со смеху:

– О, да ты не просто злая, а ещё и циничная.

– Ты даже не представляешь, насколько. Я ещё не сказала, что Гардельян содержит двоих детей и двух бывших жён. Зачем мне такой проблемный муж с прошлым, из которого бывшие семьи постоянно будут тянуть деньги и внимание? Нет, я не достойна такого счастья, поверь. Тем более, после того, как я бросила графа на Камфуни и улетела домой, он меня возненавидел. Пять дней назад прислал мне телеграмму с западного побережья, обещал на неделе приехать в Фонтелис и устроить мне головомойку.

– За что?

– За то, что увела у него из-под носа акции винодельни в Фавроле.

– Ты что сделала? Кроме поместья в Тарси купила ещё и акции?

– Знаю, глупо как-то вышло, я не собиралась тратить деньги на всякую ерунду, но виконт Клодонский предложил вместе с Тарси ещё и тридцать пять процентов фаврольской винодельни по бросовой цене. Я сначала отказалась, но как только он сказал, что в таком случае предложит акции Гардельяну, поспешила согласиться. У графа уже есть тридцать процентов акций винодельни. Ещё тридцать пять сделали бы его владельцем контрольного пакета акций. А теперь ему остаётся только кусать локти и слать мне гневные телеграммы.