Правила Дома сидра - Irving John. Страница 48

Д-р Кедр сделал первый аборт, ассистировала на этот раз сестра Эдна. Попросил Гомера проверить, как идут схватки у женщины из Дамарискотты. Второй аборт ассистировала сестра Анджела, но д-р Кедр настоял на присутствии Гомера, пусть учится, как давать пациенткам эфир. Сам он был такой искусник, что первая женщина во время аборта разговаривала с сестрой Эдной, а боли при этом не чувствовала. Она говорила и говорила обо всем на свете, перескакивая с одного на другое, что доставляло сестре Эдне огромное удовольствие.

Гомер наложил второй женщине на лицо маску и ругнул себя – дал слишком большую дозу эфира.

– Лучше избыток, чем недостаток, – утешала его сестра Анджела, она держала голову женщины и машинально поглаживала подушечками пальцев ее бледные виски. Кедр попросил Гомера ввести женщине во влагалище зеркало, Гомер подчинился и теперь угрюмо смотрел на отраженную в зеркале блестевшую шейку матки с крепко сжатым зевом; шейку обволакивала чистейшая слизь, и Гомеру показалось, что она купается в утренних розовых облаках, подсвеченных встающим солнцем.

Если бы Уолли Уортингтон глянул сейчас в зеркало, он сравнил бы матку с яблоком в бледно-розовой стадии созревания. Только вот что это за маленькая щелка? – удивился бы он.

– Как выглядит шейка матки? – спросил д-р Кедр.

– Прекрасно, – ответил Гомер.

К его удивлению, Кедр протянул ему пулевые щипцы. Простой инструмент, которым захватывают переднюю губу шейки матки, после чего зондируют глубину матки и начинают вводить расширители.

– Вы помните, что я вам сказал? – спросил Гомер у д-ра Кедра.

– Тебе претит прикасаться к шейке матки? – ответил вопросом Кедр.

Гомер взял пулевые щипцы и захватил ими губу шейки матки, не допустив ни одной ошибки. «Но я не прикоснусь ни к одной кюретке, – подумал он. – Это сделать д-р Кедр меня не заставит».

Но д-р Кедр даже не стал его просить.

– Спасибо за помощь, – сказал он.

Сам измерил полость матки и расширил канал шейки. Попросил только подать кюретку, Гомер подал.

– Помните, я спросил вас, необходимо ли мое присутствие? – тихо проговорил Гомер. – Если это не так важно, я бы предпочел ничего этого не видеть. Помните наш разговор?

– Но тебе надо это видеть, – ответил д-р Кедр, прислушиваясь к звукам, издаваемым кюреткой, и стараясь тише дышать. – Мое мнение таково, – продолжал д-р Кедр, – твое участие ограничится наблюдением и ассистированием, пусть непрофессиональным. Цель – усвоить ход операции и научиться ее делать, даже если ты этого не хочешь. Разве я кому-нибудь что-нибудь навязываю? Когда ко мне приходит всеми брошенная женщина и говорит, что она против аборта и хочет родить ребенка, еще одного сироту, я что, давлю на нее? Давлю? Никогда, – говорил д-р Кедр, продолжая выскабливание. – Я принимаю роды, черт бы все побрал. Ты думаешь, сколько родившихся здесь детей будут счастливы? Думаешь, жизнь сироты сахар? Конечно, ты так не думаешь. Но разве я когда-нибудь возражал? Никогда. И даже ничего не советовал. Я делаю то, что женщины просят – аборт или еще одного сироту.

– Я тоже сирота, – вставил Гомер.

– Разве я требую, чтобы ты думал как я?

– Но вы этого хотите.

– Женщинам, которые сюда приходят, все равно, чего я хочу, – сказал Уилбур Кедр.

Он положил кюретку среднего размера и протянул руку за маленькой, которую Гомер уже приготовил и автоматически протянул.

– Я хочу приносить пользу, – начал было Гомер, но д-р Кедр продолжал, как не слыша:

– Тогда не прячь голову в песок. Не вороти носа. Тебе это непозволительно. Ты сам мне сказал, и сказал правильно: «Я хочу приносить пользу, хочу все знать, участвовать в жизни приюта, не надо ничего таить от меня». Ты мне это внушил. И ты прав, – сказал д-р Кедр. Но тут же поправился: – Был прав.

– Но он живой, – сказал Гомер Бур. – И в этом все дело.

– Ты участник процесса, – продолжал Кедр. – Сегодня роды, завтра аборт. Твое неодобрение замечено. Оно законно. Ты вправе иметь собственное мнение. Но ты не вправе быть недоучкой, делать свою работу кое-как. А представь, что в один прекрасный день твои взгляды изменятся.

– Они никогда не изменятся.

– Ну хорошо. А если, вопреки желанию, тебе придется все-таки – ради спасения жизни матери – сделать…

– Я не врач.

– Точно, до совершенства тебе еще далеко. Хоть десять лет учись здесь, все равно профессионалом не будешь. Но что касается гинекологии и всего, что с ней связано, тут я могу тебе помочь стать первоклассным специалистом. Точка. Ты уже сейчас больше знаешь, чем многие так называемые опытные акушерки, черт бы их побрал.

Гомер видел, что работа с малой кюреткой уже подходит к концу, приготовил несколько ватных тампонов и подал один д-ру Кедру.

– Я никогда не заставлю тебя, Гомер, делать что-то против твоей воли, – никак не мог успокоиться д-р Кедр. – Но ты будешь наблюдать, узнавать, запоминать то, что я делаю. Иначе для чего я? Разве мы посланы на эту землю бездельничать? Что, по-твоему, значит – приносить пользу? Ты думаешь, я тебя оставлю в покое, допущу, чтобы ты превратился в Мелони?

– А почему вы не учите ее? – спросил Гомер.

Вопрос вопросов, подумала сестра Анджела, но голова женщины в этот миг слегка дернулась у нес в руках, она застонала, и сестра Анджела, нагнувшись, коснулась губами ее уха.

– Все идет хорошо, миленькая, – прошептала она. – Врач уже все кончил. Сейчас будете отдыхать.

– Ты понимаешь меня, Гомер? – спросил д-р Кедр.

– Да.

– Но ты не согласен?

– Точно.

«Ах ты дерзкий, упрямый, жалеющий себя, своевольный, высокомерный, несмышленый юнец», – подумал Уилбур Кедр, но вместо всего этого только сказал:

– Может, ты еще передумаешь и захочешь быть врачом.

– Мне нечего передумывать. Я никогда не хотел быть врачом.

Кедр посмотрел на испачканный кровью тампон – ровно столько, сколько положено, – и протянул руку за свежим тампоном, уже приготовленным Гомером.

– Так, значит, ты не хочешь быть врачом? – опять спросил он.

– Нет, – ответил Гомер. – Думаю, что нет.

– Но у тебя слишком мало других возможностей. Не из чего выбирать, – философски заметил Кедр, и у него защемило сердце. – Да, это я виноват, что ты не любишь медицину.

И сестра Анджела, куда менее сентиментальная, чем сестра Эдна, вдруг почувствовала, что сейчас заплачет.

– Ни в чем вы не виноваты, – поспешил сказать Гомер. Уилбур Кедр опять проверил, не началось ли кровотечение.

– Здесь больше делать нечего, – коротко бросил он. – Если не возражаешь, побудь с ней, пока не кончится действие эфира. Ты ее здорово оглушил, – прибавил он, заглянув женщине под оттянутое веко. – Я сам приму роды женщины из Дамарискотты. Я ведь не знал, что тебе вообще медицина не по душе.

– Это не так, – ответил Гомер. – Я приму роды у этой женщины. Даже буду счастлив.

Но Уилбур Кедр уже отвернулся от пациентки и покинул операционную.

Сестра Анджела быстро взглянула на Гомера; взгляд ее был вполне нейтральный и, уж конечно, не испепеляющий и даже не презрительный, но и не сочувственный. И не дружеский, подумал Гомер. И прошествовала вслед за д-ром Кедром, оставив Гомера с пациенткой, выбирающейся из эфирных паров.

Гомер проверил тампоном, нет ли кровотечения, почувствовал, как женщина пальцами коснулась его запястья.

– Я подожду, пока ты сходишь за каталкой, золотко, – произнесла она, едва шевеля языком.

В душевой отделения мальчиков было несколько кабинок; д-р Кедр умылся над умывальником холодной водой и глянул в зеркало – не осталось ли на лице следов слез; он не чаще Мелони смотрелся в зеркало и его поразил собственный вид: сколько времени он выглядит уже таким стариком. Он покачал головой и в зеркале позади себя увидел на полу груду мокрой одежды Кудри Дея.

– Кудри! – позвал он.

Д-р Кедр был уверен, что в душевой, кроме него, никого нет, но в одной из кабин был Кудри Дей и тоже плакал.