Правила Дома сидра - Irving John. Страница 67

Кудри отнесся к ним с таким же энтузиазмом, с каким они к его имени, но он отчаянно хотел расстаться с Сент-Облаком. Кедр видел, мальчик все еще лелеет мечту об излучающих сияние родителях, чей вид был бы отблеском иной, сказочной жизни, словом, о вторых Уолли и Кенди. О простенькой чете из Бутбея Кудри сказал: «А они ничего, по-моему, они хорошие. И Бутбей на побережье. Я наверняка полюблю океан».

Кедр не стал говорить мальчику, что аптекарь и его жена вряд ли любят кататься на лодках, загорать и ловить рыбу в открытом море (он подозревал, что, по их мнению, все водные забавы – пустая трата времени, которую могут себе позволить только праздные туристы, впрочем, д-р Кедр и сам так считал). Что летом их аптека открыта всю светлую часть суток и что эти трудолюбивые пчелки ни на минуту не покидают прилавка, торгуя кремами для загара и гордясь собственной, бледной круглый год кожей.

– Нельзя быть таким привередливым, Уилбур, – сказала сестра Эдна. – Аптека не так уж и плоха. Если мальчик простынет, не надо куда-то бежать за лекарством и микстурой от кашля.

– Он всегда останется для меня Кудри, – сказала с вызовом сестра Анджела.

Страшнее другое, думал Кедр. Он всегда останется Кудри для самого себя. И все-таки д-р Кедр его отпустил: ему давно пора сказать «прости» Сент-Облаку. Это была главная причина.

Фамилия четы была Ринфрет; Кудри они назвали Роем. Так вот Рой «Кудри» Ринфрет и стал жителем городка Бутбей. Аптека Ринфретов была на берегу бухты, но сами они жили в нескольких милях от побережья, так что океана из дома не было видно. «Но морем на нашей улице пахнет, – с гордостью сказала миссис Ринфрет. – Подует восточный ветер, и сразу чувствуешь, что океан рядом».

Но только не с носом Кудри, думал Кедр. Нос у него вечно течет. Запахов он, наверное, совсем не чувствует.

И вот одним вечером в конце августа 194… года д-р Кедр объявил мальчикам:

– Давайте порадуемся за Кудри Дея! Кудри Дей нашел семью» – продолжал он, стараясь не обращать внимания на всхлипывания Давида Копперфильда. – Спокойной ночи, Кудри!

– Спокойной ночи, Кудди, – плакал юный Копперфильд.

Получив письмо, в котором д-р Кедр подробно описывал усыновление Кудри Дея, Гомер дважды прочитал его ночью при свете луны, льющемся в комнату Уолли, который давно крепко спал.

Аптекарь! Новость расстроила его, и он поделился ею с Кенди и Уолли. Они сидели вечером на пирсе Рея Кендела и бросали в воду ракушки береговичков. Ракушки мелодично булькали, а Гомер все говорил и говорил. Он рассказывал о вечернем благословении доктора, о его неизменных словах: «Давайте порадуемся за Лужка, за Кудри…» – и о многом другом; пытался объяснить, что чувствуешь, слыша «принцы Мэна, короли Новой Англии!»

– Мне принцы казались похожими на тебя, – повернулся он к Уолли.

Кенди вспомнила, что д-р Кедр ей тоже сказал эти слова.

– Только я их не поняла, – прибавила она. – Подумала, что это с его стороны любезность. Но что она значит, не поняла.

– Я и сейчас не понимаю, – сказал Уолли. – То есть то, как ты воображал себе принцев; каждый, наверное, воображал по-своему.

Для Уолли было загадкой, как эти слова д-ра Кедра могли хоть в чьей-то фантазии родить образ человека, похожего на него.

– По-моему, в них есть легкая насмешка, – сказала Кенди. – Представить себе не могу, что он вкладывает в эти слова.

– Да, – согласился Уолли, – в них и правда есть что-то ироническое.

– Может, и есть, – сказал Гомер. – Может, он говорит их не столько для сирот, сколько для себя.

И он рассказал им про Мелони, не все, конечно. Тяжело вздохнув, поведал историю Фаззи Бука; бесподобно изобразил, как шумел дыхательный аппарат Фаззи; они так смеялись, что заглушили бульканье очередной ракушки, не подозревая о печальном конце, Пока Гомер не дошел до него. «Фаззи нашел семью, спокойной ночи, Фаззи», – закончил он потухшим голосом свой рассказ.

Все трое молчали, даже ракушки перестали булькать, только вода тихонько плескалась о сваи пирса; мерно покачивались яхты, стоявшие у причала, изредка натягивался и выскакивал из воды канат, с него звонко падали капли в воду; если же напрягались толстые канаты, раздавался звук, похожий на скрежетание зубов.

– Кудри Дею я первому делал обрезание, – сказал Гомер, меняя тему. – Конечно, доктор Кедр был рядом. Простая операция, ничего сложного.

Уолли почувствовал, как его пенис шевельнулся и вылез на дюйм, словно улитка из раковины. Кенди ощутила в своем чреве легкий спазм и перестала качать ногами – они сидели на пирсе, свесивши ноги. Кенди подтянула колени к подбородку и обняла их.

– Кудри был мой первый опыт, и я обрезал его немного криво, – признался Гомер.

– Давайте съездим в Бутбей, навестим его, – предложил Уолли.

«Что мы там увидим?» – подумала Кенди и тихо проговорила:

– Он опять расстроится, описает кадиллак и будет говорить, что он лучше всех.

– По-моему, не надо туда ездить, – сказал Гомер.

Вернувшись с Уолли в «Океанские дали», он написал д-ру Кедру длинное письмо, какого еще ни разу не писал. Попытался объяснить, что такое кино под открытым небом, но рассказ свелся к критике фильма, и он его быстренько закруглил.

Может, написать про Эрба Фаулера с его бесчисленными презервативами (презервативы д-р Кедр одобряет, но Эрба Фаулера он бы не одобрил)? Может рассказать, почему люди любят смотреть кино из автомобилей? Не для того ли, чтобы довести себя и подружку до любовной горячки, которую нельзя завершить соответствующим актом? (Д-ру Кедру это, конечно, совсем не понравится.) Или написать про Грейс Линч, как она вела себя, что сказала и как его потянуло к ней? Или о том, что он начинает влюбляться в Кенди, а может, уже влюбился (хотя это категорически запрещено)? А как написать д-ру Кедру, что он очень о нем скучает, ведь это значило бы, что он хочет вернуться?! И он завершил письмо в своей обычной манере – туманно. Последние слова были: «Я помню, как вы поцеловали меня. Я тогда не спал».

«Да, – думал д-р Кедр, отдыхая в провизорской. – Я тоже это помню. Почему я больше ни разу не поцеловал его? Почему? В других местах на земле, оказывается, есть кино под открытым небом».

Перед ежегодным собранием попечительского совета д-р Кедр всегда подольше дышал эфиром. Он никогда не понимал, кому нужен этот совет, особенно его раздражали всевозможные опросы. В прежние времена в Мэне был штатный совет инспекторов здравоохранения; они никогда не задавали никаких вопросов, ни во что не вмешивались. А попечительскому совету надо знать все. В этом году к тому же в совет ввели двух новых членов, которые еще не видели приюта, и потому было решено провести очередное заседание в Сент-Облаке, хотя обычно попечители встречались в Портленде. Новые члены совета высказали желание посетить приют, остальные согласились, что и им не мешало бы в кои-то веки побывать там.

Было прекрасное августовское утро, в воздухе уже чувствовалась освежающая прохлада сентября, теснившая влажную июльскую жару, которая еще давала о себе знать; но Кедра в это утро раздражало все.

– Я не совсем понимаю, что такое кино под открытым небом, – сердито сказал он сестре Анджеле. – Гомер никогда ничего толком не напишет.

– Да, не пишет, – удрученно согласилась сестра Анджела, снова и снова перечитывая письмо.

– А куда они девают машины, когда смотрят фильм? – спросила сестра Эдна.

– Не знаю, – ответил д-р Кедр. – Но думаю, если вы приехали смотреть кино под открытым небом, значит, будете смотреть из машины.

– Как это из машины, Уилбур? – удивилась сестра Эдна.

– Чего не знаю, того не знаю! – отрезал д-р Кедр.

– Вы сегодня встали не с той ноги, – заметила сестра Анджела.

– Не понимаю все-таки, зачем смотреть кино из машины? – мучилась любопытством сестра Эдна.

– Не могу и на этот вопрос ответить, – устало проворчал д-р Кедр.