1415. Азенкур. Новая история (ЛП) - Карри Энн. Страница 83

В "Gesta" также не упоминается, что с наступлением ночи англичане обыскивали груды убитых, но об этом говорится в других свидетельствах очевидцев. Целью было поиск английских убитых и раненых, а также поиск еще живых французов и снятие доспехов с убитых врагов. Лефевр и Ваврен рассказывают, что лучники увозили в свой лагерь на лошадях как своих мертвых товарищей, так и добычу в виде доспехов. Когда наступила ночь и Генриху доложили о доспехах, доставленных в лагерь, он объявил по армии, что никто не должен брать больше, чем ему нужно для собственного использования, и приказал, чтобы все лишнее было сложено в доме или сарае и сожжено. Сожжение военного снаряжения, а также погибших англичан в сарае также упоминается у Динтера, хотя и помещено в субботу 26 октября. Возможно, это продолжалось и на следующий день. Подразумевается, что английские солдаты имели ограничения на добычу. Монстреле развивает эту мысль дальше, предполагая, что когда французы пришли на поле в субботу после ухода английской армии, они обнаружили там большое количество доспехов. Он также отмечает, что англичане не забрали "много золота и серебра, одежды, хауберков или других ценных вещей", а местные крестьяне сняли с тел оставшуюся одежду и обувь, оставив их, таким образом, голыми.

Источники противоречивы в вопросе о захвате добычи. Лефевр и Ваврен позже говорят, что английские солдаты продали захваченное снаряжение, а также пленных в Кале, чтобы купить продовольствие, что можно расценить как то, что у них была добыча для продажи. В "Gesta", однако, французские погибшие описываются как раздетые английскими мародерами, и там же утверждается, что французы в своем бегстве бросили свои повозки, "многие из которых были нагружены провизией и стрелами, копьями и луками". Однако в отчетах после кампании нет никаких свидетельств о военной выгоде, полученной от добычи, захваченной в битве. Согласно условиям договора, при захвате пленных, имущества, денег, золота, серебра и драгоценностей на сумму более 10 марок (6 фунтов 13 шиллингов 4 пенса) капитан имел право на третью часть, а корона — на третью часть. Скептик может подумать, что это просто случай, когда солдаты утаивают свои доходы, но в сплоченном и в целом хорошо дисциплинированном лагере трудно было бы сохранить величину добычи в тайне. Есть еще две интерпретации. Во-первых, Генрих разрешил, чтобы ценная добыча оставалась у того, кто ее взял. Это было бы маловероятно, учитывая его акцент на королевских правах и нехватку средств. Во-вторых, солдаты забирали награбленное, но малоценное и в основном военное снаряжение. Поля битв были не лучшим местом для поиска добычи. Гораздо лучше был захваченный город, где можно было найти сундуки с деньгами и драгоценностями. Документы Амьена сообщают нам, что город послал людей забрать с поля боя военное имущество, которое принадлежало ему и которое реквизировали бальи. Они не нашли ничего, кроме двух больших пушек, двух небольших, но поврежденных павиз (больших деревянных щитов) и частей палаток. [714] К сожалению, дата этого посещения поля боя не указана, но из этого следует три вывода: что оставшиеся в живых французы поспешно ушли, что на поле еще некоторое время после этого были последствия сражения, и что военное снаряжение было вывезено либо англичанами, либо местным населением.

Стоит также отметить, что Лефевр и Ваврен объясняют приказ короля тем, что он считал, что англичане еще не избавились от опасности со стороны французов. "Chronique Anonyme" добавляет, что Генрих хотел быстро двинуться к Кале, потому что боялся, что те, кто бежал или выжил в битве, могут вновь собраться, чтобы сразиться с ним. Возможно, Генрих получил информацию о том, что герцог Бретонский находится в Амьене и что поблизости находятся другие "опоздавшие". Его опасения также согласуются с предположением, высказанным в предыдущей главе, что некоторые французы, пришедшие на битве, покинули поле боя, не вступая в сражение, и, следовательно, все еще были в состоянии сражаться, если бы решили это сделать. В этот контекст мы также должны упомянуть замечание, сделанное Лефевром и Вавреном, что "если бы битва произошла в субботу, то количество [присутствующих знамен] было бы еще больше, поскольку со всех сторон люди стекались, как будто они собирались на рыцарский поединок или турнир".

Ни в хрониках, ни в финансовых счетах, составленных после кампании, нет упоминаний о захвате англичанами французских лошадей. Монстреле утверждает, что три четверти английской армии на последующем пути в Кале были пешими, что подразумевает нехватку лошадей. Как мы видели, хронисты предполагают, что лошади были похищены из английского лагеря во время битвы, поэтому мы могли бы ожидать свидетельств попыток возместить потери, но их нет. Отчеты после кампании, в которых подробно описываются расходы на доставку лошадей и людей обратно в Англию, безусловно, указывают на то, что в армии оставалось значительное количество лошадей. Рассказ Монстреле не является полностью достоверным и не встречается в рассказах у очевидцев битвы Лефевра и Ваврена. Интересно также, что нет никаких упоминаний о захвате знамен. Ни в одном из рассказов о въезде Генриха в Лондон не говорится о том, что он пронес французские знамена, хотя в них упоминается о присутствии пленных. Либо они не были взяты, либо, что более вероятно, в этот период это не считалось важным символическим действием. Меня часто спрашивали, почему англичане не захватили орифламму, символ французского королевства, который Карл VI взял в Сен-Дени 10 сентября 1415 года и доверил Гийому Мартелю, сиру де Баккевилю. Последний был убит в битве, но ни в одном тексте не говорится о том, что знамя было захвачено. Король не присутствовал лично в битве, поэтому не было и орифламмы. Поскольку позже знамя неоднократно бралось из Сен-Дени, например, для предполагаемой помощи Руану в ноябре 1418 года, оно должно было быть возвращено туда после битвы при Азенкуре.

Осторожность Генриха, о которой говорит его возможный запрет на сбор и хранение добычи, отражается в его первоначальном нежелании позволить французам вернуть своих мертвых, что является еще одним признаком того, что он опасался их возвращения. В "Chronique de Ruisseauville" есть утверждение, что представители побежденных (возможно, герольды) пришли в конце дня к "королю Франции" (контекст, однако, ясно показывает, что имеется в виду Генрих), чтобы спросить, могут ли они выполнить свой долг: "то есть, они могли бы пойти среди мертвых, чтобы увидеть, какие сеньоры мертвы, а какие нет". Король ответил, что из-за позднего часа они не могут пойти в этот день, но могут пойти на следующий. Далее в хронике говорится, что Генрих отправил 500 хорошо вооруженных людей для поиска среди мертвых и снятия с них гербов, несомненно, для идентификации, чтобы герольды могли составить списки погибших, и подразумевается, что французов не пустили, несмотря на их просьбу. Хронист добавляет, что те, кому было поручено выполнение этой задачи, были вооружены маленькими топорами, которыми они рубили по лицу как мертвых, так и живых, и что они сняли много доспехов. Лефевр и Ваврен также предполагают, что поиск англичане проводили в пятницу, но в их изложении они продолжаются и в субботу. В этот день, утверждают они, любой француз, найденный живым при обыске поля, был либо взят в плен, либо убит.

Когда бы это ни происходило, это было фактически вторым "убийством пленных". Теоретически, все сдавшиеся в плен должны были быть выкуплены или освобождены. Однако, по всей видимости, людей убивали. Предположительно, это происходило потому, что многие из них не были "именитыми" и поэтому не подходили для выкупа. Другие, возможно, были настолько ранены, что вряд ли смогли бы прожить достаточно долго, чтобы дождаться выкупа. Подразумевается, что таких людей не оставляли в живых, а избавляли от страданий быстрым ударом кинжала в лицо или шею. В связи с этим возникает вопрос, существовало ли в средневековом обществе понятие "убийство из милосердия", или же эти действия рассматривались просто как завершение дела, которое было совершено накануне. Многие французы были тяжело ранены и, следовательно, не могли покинуть поле боя, но характер их ран не обязательно приводил к быстрой смерти. Грюэль рассказывает, что Ришмона вытащили из-под мертвых "немного раненым, его узнали по гербу, хотя он был весь в крови". Скорее всего, эти поиски проводились сразу после после битвы, так как англичане должны были стремиться к тому, чтобы ни один ценный приз не ускользнул от них.