Буря настигнет (СИ) - Орлан Нари. Страница 34

— Окей, трахну тебя, развяжу, дам ножницы и молоток. Идет?

— Кто-то говорил, мол, я тебя попрошу о сексе. Посмотри на себя. Да ты меня упрашиваешь. Из кожи вон лезешь. Шмотки не жалко.

— Посмотри на себя! Если бы ты не хотела, чтобы я тебя трахнул, не лежала бы здесь. — Я уткнулся лбом в ее лоб и сощурился. — Тебе хочется, чтобы я сорвался, да?

Она напыжилась. Чертовка, скривила, надула губы, упорно молчала. Я тер пальцами ее шею, прощупывая вены, которые с бешеной скоростью сотрясал пульс. Она играет со мной. Как я с ней.

Бесовка. Рушит к чертям мои принципы. Обычно девушки сами запрыгивают на меня — это неплохо, просто порядком приелось. У Беатрисы довольно хорошее самообладание, в отличие от меня. Ибо я сию секунду послал все на хер.

— Стоп-слово ты помнишь. Пока его не скажешь, не остановлюсь.

На миг в янтарном взгляде мелькнуло смущение и растерянность. Она приоткрыла рот, будто только-только обнаружила, что у нее, оказывается, есть путь к спасению. Я в тихом ужасе уставился на ее губы. Возбуждение замерло мучительной тяжестью в паху — бесовка скажет «акула», и мне придется ее отпустить.

— Чтоб тебя трахнул в жопу единорог!

Я прыснул со смеху.

— Ты же моя сладкая девочка.

— Что? — она хмыкнула. — Я не девочка, тем более не твоя.

— Сейчас моя.

Беатриса не ответила. Я не закрывал ей рот, нет. Я дал в руки пингвинчика. Она прижала его к клитору и, видимо, улетела. Зажмурила веки, застонала так мелодично, что у меня горячий мед из ушей потек. Я слегка растерялся, терпя болезненное желание. Она выгибалась, полностью отдаваясь удовольствию и вряд ли обратит внимание, если буду целовать или ласкать. Но член во влагалище точно заметит, с ним будет куда приятнее.

Я разорвал упаковку и достал презерватив. От спешки пальцы не очень хорошо слушались, надевая его. Границы упали, я больше не контролировал себя. Мысли направились в одну цель — скорее всунуть. Я не снимал с нее штаны, лишь спустил гармошкой до колен. И поднял ее ноги, чтобы положить пятки себе на плечо.

Стоны прервались. У меня сердце подскочило. Пульс, казалось, отдавался аж в головке члена. Беатриса ошарашенно смотрела на меня. Неужели только теперь дошло то, что я собрался сделать?

— Квартиру тебе не жалко?

— Нет.

Я уперся коленями по бокам от округлых бедер и, обхватив ноги, прижал одной рукой их к груди — розовые носочки замаячили у уха. Другой взял член и провел головкой по влажной промежности. Мать твою, как же приятно…

— Пожалуйста… — прошептала бесовка.

— Что?

— Не издевайся надо мной.

— Как? Так? — Я медленно надавил и погрузился в тугое, жаркое, влажное лоно. Насилу сдержался, чтобы сразу не кончить. Быть внутри лучше, чем получить первый глоток после долгого времени без воды. Лучше, чем первый в жизни поцелуй. Лучше, чем что-либо…

— Да. Так! — Зато она не сдерживалась. Застонала и вновь прислонила пингвинчика к клитору, а я немного вышел и вернулся, быстро и резко. Бесовка вскрикнула — меня уже было не остановить. Я выбрал удачную амплитуду и, прислушиваясь к стонам и дыханию, задвигался в стремительном темпе. Мышцы влагалища постепенно полностью расслабились, она вбирала меня каждый раз до конца. Мое наслаждение множилось, стягивалось в мощный сгусток, который вот-вот выстрелит.

Еще не время. Я упивался выражением лица бесовки, напряженным от удовольствия, и представлял иное лицо — с бледной кожей, оливковыми глазами, чувственными губами. Я читал ноты сладостных стонов и по наитию замедлялся, давая ей передышку. Но не останавливался насовсем. Она кончала второй раз подряд, не выпуская пингвина — тот усердно мучил клитор.

На третий раз не выдержал я. Третий раз получился сумасшедше мощным, бесовка забилась в сладких судорогах, выронила игрушку, оглушила меня криком. Крупная дрожь, пульсация передались мне — и сгусток наслаждения выстрелил из меня. Вместе с тем тысячи мелких искр разлетелись по телу, больно жаля, и испарились.

Прилив счастья сшиб с ног — я отпустил лодыжки Беатрисы и плюхнулся рядом с ней на подушки. Она тяжело дышала, вздрагивая. Руки! Я поборол лень, поднялся и бережно развязал запястья. Они покраснели. Было больно? Лишь бы не сильно. Я покрыл покрасневшую кожу легкими поцелуями.

Фигней страдаю. Лучше бы позаботился должным образом. Я дотянулся до тумбы, выудил мазь и маслянистой прохладой обмазал запястья. Беатриса не противилась, лежала ни живая, ни мертвая, посматривая на меня из-под полуприкрытых век.

Я бросил мазь обратно и, повинуясь порыву, сгреб бесовку в объятья.

— Ты в порядке?

— Угу… — промычала она мне в шею.

— Не холодно?

— Не…

Проваляться бы так до утра. Все же иногда бывает кайфово полежать после секса обнявшись. И пофиг, что тела потные.

Но бесовка не обнимала в ответ. Молча, тихо сопела.

— Спишь? — Я слегка отстранился и заглянул в ее потерянные глаза.

— Мне надо… — пробормотала она и прикусила губу. Прошло полчаса? Мать твою…

— В душ? Мне тоже. Давай я первый! — заявил я, не намереваясь принимать возражения, и вскочил с кровати. — Я недолго, пару минут. Жди здесь. Никуда не уходи!

По дороге в ванную комнату я завернул на кухню и выкинул в мусорку презерватив. Может, приняв душ, вернуться в спальню с чем-то интересным? С фруктами или с кофе? Или капучино?

Моясь под горячими струями, я перебирал кучу вариантов. В конце концов остановился на одном: вернусь и спрошу. Потом сбегаю на кухню, пока она примет душ. До утра, правда, не получится остаться. Беатрису придется отпустить. Каждые полчаса телепортироваться туда-сюда — с ума сойти можно.

Да, побудем немного вместе и… Я вздохнул, растирая полотенцем тело до красноты. Халат валяется на постели? Когда я снял его? Бесовка наверняка потупится и засмущается, если приду голышом.

Я обмотал полотенце вокруг бедер и поспешил к спальне, но перед порогом замедлился. Со мной творится странное… Я никогда себя так не веду. Как? Обычно после секса тороплюсь уйти или выпроводить девушку, лгу, что утром неотложные дела, нужно рано вставать. Завтра на репетицию на восемь часов. А мне посрать. Я готов ночь не спать.

Бесовка. Скоро я сам ее возненавижу. Я распахнул дверь и от души выматерился.

Кровать пуста. Не успела вернуться? Вряд ли. В прошлый раз минуты хватило, чтобы смотаться туда и обратно.

Что, если она прилетела на крышу полураздетая, а там ее встретил гребаный программист? Мог заметить пропажу и пошел ждать, почему нет?

Мать твою…

Я метнулся к душевой кабине, но одернул себя. Разумнее прийти туда одетому. Вопросы будут, откуда я взялся. Защищаться не нагому проще.

Через пять минут я вышел из телепорта в футболке, джинсах и дождевике, прячась за солнечными батареями. Громкие рыдания резали тишину ядовитыми ножами — один ранил меня.

Беатриса сидела в пуховом сугробе. Одета, сама. И, кажется, искренне жалела о том, что сделала. У меня земля ушла из-под ног. Я оперся о пласт батареи. Мне было посрать, что я уломал ее на секс, толкнул на измену? С каких времен я стал мерзавцем?

Миссис Шефер ужасно жалко смотрится с лапшой на ушах. Отец с подозрением косится на подчиненных, которым раньше безоговорочно доверял. Я ежедневно обещаю Арвиду, что у меня есть крутой план и мы скоро поймаем преступницу.

Схватить бы ее за руку сию секунду и оттащить в участок. Ничего ни она, ни ее парень мне не сделают. Но черт. Дух рассвирепеет.

Или я намеренно отлыниваю от неизбежного?

Беатриса поднялась и, шатаясь, побрела прочь. Я, как придурок, стоял, смотря ей вслед. Меня рвала на куски ее печаль. Я терпел, сжав челюсти, не решаясь: уйти или догнать.

Нельзя, нельзя.

Можно, если осторожно.

Мягкий пуховой покров заглушал мои шаги. Мышцы в теле напряглись, но ступал я на удивление мягко. Беатриса шла не оборачиваясь, не глядя налево или направо, плелась сгорбленная, словно раненная в грудь, прямиком к двери, за которой лестница вела вниз. Не удастся идти по пятам до квартиры.