Оперативное вмешательство - Михайловский Александр. Страница 10

– Если кто-то из виновных добежит до самого ада, – махнул я рукой, – то и черт с ним, там ему самое место. При этом я надеюсь, что присутствующие здесь будут достаточно благоразумны и не заставят меня прибегать к крайним мерам.

– Да вы, господа самовластные монархи, самые настоящие карбонарии! – воскликнула, набравшаяся храбрости Цецилия Бобровская-Зеликсон. – Это что же такое должно было произойти в мире, чтобы мы могли услышать от русского царя, что богатство государства определяется благосостоянием беднейших слоев его народа?

– Об этом, товарищ Бобровская, как-нибудь потом, в узком кругу, – сказал я. – Пока же примите программу вашего нового императора как данность. А теперь пора заслушать господ нефтепромышленников: собираются они выполнять наши с Михаилом Александровичем разумные требования или необходимо перейти к репрессиям против отдельных представителей крупной буржуазии…

– Вот именно, господа нефтепромышленники, – ухмыльнулся Михаил. – Мы вас внимательно слушаем. Начнем, пожалуй, с господ Гукасовых…

– Помилуйте, государь! – вскричал Павел Гукасов, старший из братьев в семейном тандеме, – вы же нас совершенно разорите!

– Госпожа Смитсон, – прищурился Михаил, – дайте Нам, пожалуйста, справку о благосостоянии господ Гукасовых.

Мэри смерила означенных братьев тем оценивающим взглядом, который присущ только магам Богатства. При этом оба беспокойно зашевелись, как будто у них прямо сейчас при всем честном народе вывернули карманы и заглянули в бумажники. Ну да, в свое время, заключая сделки с тевтонами, наш главный финансист всегда четко знала, какая цена для каждого вида товара является справедливой, а в случае эмиграции в мир Содома – какую сумму тот или иной богатенький буратино без ущерба для собственной платежеспособности способен уплатить за проход через портал.

– Общий капитал фирмы, именуемой «Каспийское товарищество», – мерным академическим тоном произнесла Мэри, – в настоящий момент составляет более двадцати миллионов рублей, из них семьдесят процентов принадлежат семье присутствующих здесь господ Гукасовых. При этом чистая прибыль превышает полтора миллиона рублей в год, но… – она сделала паузу, – большая ее часть, полученная за счет экспорта нефтяных товаров за границу, в Россию не возвращается, а оседает на счетах в заграничных банках. Этот насос, Ваше Императорское Величество, выкачивает не только нефть из земли, но и деньги из вашей страны. Продажи внутри России покрывают в основном только текущие расходы производственных подразделений и личные нужды владельцев компании, проживающих на территории вашей Империи. Таким образом, увеличение денежного содержания наемных работников владельцам капитала придется покрывать за счет урезания личного потребления.

– Это неправда! – воскликнул Аршак Гукасов, в то время как его брат Павел опустил голову.

– Нет, правда, – сказал я. – И еще я вижу, что в этом деле есть еще какая-то пока малопонятная мне связь с планировавшимися в Баку армянскими погромами.

– Мы тоже это видим, – сказал Михаил. – Сергей Сергеевич, не будете ли вы так любезны применить свои особые способности для окончательного проявления истины в этом вопросе?

– Буду, – буркнул я. – Дима, наложи на этого типа «Полное Откровение».

Колдун бросил на Аршака Гукасова свой внимательный взгляд – и у того в буквальном смысле полезли на лоб глаза.

Давясь словами, он начал вещать:

– Я – патриот свободной Армении, а Российская империя – это тюрьма народов. Мой несчастный истребляемый народ пытался найти в русских пределах спасение от турецкой резни, а его гонят обратно, прямо в руки палачей. Вы говорите, что освободили нас от турецкого ига, но ваше рабство еще хуже прежнего. Вы отбираете наши храмы и монастыри и глумитесь над нашими святынями. Вы не считаете армян за людей и грозитесь оставить от нас только чучела в музеях. Ненавижу! Я дам денег любому, кто будет бороться против вас, а на быдло, послушно гнущее спины на промыслах, мне наплевать, будь они хоть три раза армяне. Мне наплевать на самодовольных лавочников, думающих, что от гнева толпы их защит русская полиция. Ни кого и ни от чего она не защитит, или я не знаю господ Накашидзе и Деминского… Эти двое – такие же ненавистники армян, как и их начальник, князь Голицын. Когда прольется кровь, они будут только аплодировать. И вот тогда появятся настоящие защитники армянского народа, вооруженные и очень злые…

По мере того как этот деятель говорил, его соседи отодвигались от него, в том числе и Павел Гукасов.

– Аршак! – наконец воскликнул он. – Ты что такое говоришь?!

– Я говорю то, что думаю, – ответил тот, – и очень жаль, что вы с Абрамом [6] не на моей стороне, а на стороне наших угнетателей. Я бы мог промолчать или соврать, но пока здесь это исчадие ада, Артанский князь Серегин, это попросту невозможно. Если он тебя спрашивает, то ты ответишь правду, хочешь ты того или нет.

– Исчадие ада?! – хмыкнул Михаил, бросив беглый взгляд в мою сторону. – Сергей Сергеевич, предъявите, пожалуйста, свои верительные грамоты, да только осторожно, чтобы никто из присутствующих случайно не ослеп.

Ну я и предъявил… как когда-то генералам в Мукдене. Жмурились потом все минут пять – разумеется, кроме тех, кто был под воздействием Истинного Взгляда. Но наиболее потрясенным выглядел Аршак Гукасов: раскрытый рот и выпученные ничего не видящие глаза.

– Должен сказать, – с невозмутимым видом продолжил Михаил, – что сидящий тут Аршак Гукасов наговорил сейчас по минимуму на двадцать лет каторги, а по максимуму на плаху с топором. Ни одно государство не сделало для спасения армян так много, как Российская империя, но вместо благодарности этот человек испытывает к нам лютую ненависть. Пса, укусившего дающую руку, обычно пристреливают, и я не собираюсь отступать от этого правила. Мой пращур Петр Великий так бы и сделал. Башку с плеч, и дело в архив. Но я добрый, поэтому моим личным императорским решением Аршак Гукасов приговаривается к изгнанию из этого мира и передается в распоряжение Артанского князя Серегина, чтобы тот закинул его в какой-нибудь глухой закоулок Мироздания. При этом доля собственности этого человека в семейном предприятии следует секвестрировать в пользу государства. Что касается князя Голицына, то мы с ним по поводу его нелюбви к армянам еще пообщаемся в присутствии дотошных следователей и внимательных секретарей. Уж очень нам интересно, ставил этот человек себе целью только передел финансовых потоков, или в это дело еще затесался чей-то политический интерес. Для всех прочих присутствующих здесь армян должен сказать, что я уже подписал указ о возвращении собственности Апостольской армянской церкви и разрешении деятельности армянских школ. И на этом этот вопрос закрыт. Точка. А теперь вернемся к нашим текущим делам…

Тем временем к осужденному на изгнание подошли двое солдат, чтобы сдернуть этого человека со стула и пинком отправить через открывшийся портал в жаркий мир Содома. И тут случился сюрприз…

– Несправедливо будет карать только меня одного! – выкрикнул Аршак Гукасов, еще находящийся под влиянием Полного Откровения. – Господин Манташев, например, придерживается по отношению к Российской империи того же мнения, что и я…

– С этим господином мы поговорим в другом месте и в другое время, – изрек Михаил, делая знак, чтобы смутьяна убрали бы прочь с его глаз. – А пока меня интересует только рабочий вопрос. Господин Карапетов, как управляющий бакинскими предприятиями господина Манташева, ответьте мне: вы будете выполнять поставленные Нами условия или все-таки придется брать за жабры вашего хозяина? Сразу предупреждаю – упрямство в этом вопросе может дорого ему стоить.

– Ваше Императорское Величество… – развел руками управляющий, осклабившись в приторной улыбке, – воля ваша, но я человек подневольный, и должен в точности исполнять все указания владельца предприятия.

Михаил пожал плечами и бросил на меня вопрошающий взгляд.