Мистификация - Ирвинг Клиффорд. Страница 20

Большую часть недели мы провели в нью-йоркской Публичной библиотеке на 4-й авеню и в букинистических магазинах, раскапывая факты о жизни Хьюза и связанных с ней областях, вроде самолетостроения и ранней истории Голливуда. На второй день я отправился в "Макгро-Хилл"; они уже получили мои две подписанные копии контракта, получившие название "Безымянная биография X. (сеньора Октавио)", а я законопослушно поставил свой автограф под дополнительным соглашением, отправленным на хранение в юридический отдел. В этом документе конкретизировалось, что под таинственным сеньором Октавио подразумевается именно Ховард Р. Хьюз.

– Мне все это напоминает анекдот, который я как-то вычитал в "Нью-Йоркере". Парень падает с крыши Эмпайр-Стейт-Билдинга. Пролетая мимо пятидесятого этажа, он видит, как какой-то человек высовывается из окна и кричит ему: "Как дела, приятель?" Мужик улыбается и отвечает: "Пока все в порядке!" Вот так и мы. Но я говорил это двадцать раз и повторю еще. Если станет припекать или даже если дела просто пойдут не так, как надо, всегда можно позвонить в издательство и сказать, что вся затея – мистификация. Деньги вернем, а потом они получат неавторизованную биографию или, в крайнем случае, роман.

– Как ты думаешь, что они с тобой сделают?

– Если я скажу, что это мошенничество? – На секунду меня посетили безрадостные мысли. – Не знаю. Возможно, дадут такого пинка, что я вылечу из редакции прямо через окно, а потом еще и получу иск, чего, правда, они делать не станут, так как у меня на руках будет чек; или, если у них кишка не тонка, посмеются со мной на пару.

В тот же вечер меня пригласили на вечеринку, устроенную в честь Жермен Гриер: "Макгро-Хилл" только что выпустило ее бестселлер "Женщина-евнух". Чтобы заснять празднество, под рукой оказалась команда с Британского телевидения. Я пришел, быстренько сгреб с подноса пару бокалов и тихонько отошел в угол, подальше от прожекторов, телекамер и возбужденных групп феминисток, пришедших засвидетельствовать свое почтение виновнице торжества. Только спустя некоторое время я заметил странную фигуру в углу. Там на софе, попивая имбирный эль, сидел старый индеец в традиционном головном уборе и при всех регалиях, положенных киношному вождю краснокожих. Я подошел к Беверли и спросил ее:

– А это кто?

– О, тебе надо познакомиться с ним, Клифф. Это вождь Красный Лис. Индеец сиу. Ему уже сто один год. Мы недавно опубликовали его мемуары.

Я проговорил со стариком целый час, с интересом слушая различные байки о фронтире, пока наконец он не хлопнул меня по плечу и не сказал:

– Эй, прекрати называть меня вождь. Зови просто Красный Лис.

Это был просто потрясающий человек, с изборожденным шрамами, суровым грубым лицом, энергичный и сосредоточенный на своей персоне.

– Я сегодня даю интервью в шоу Джонни Карсона. Второй раз за три месяца. Редко, признаю, но я придаю этой программе живость, ну, или вроде того... Еще не читал мою книгу? Прочитай. Она просто потрясающая.

Он поведал мне, что, когда он был еще ребенком, его племя остановилось за несколько миль от места битвы при Маленьком Большом Роге [14], и Красный Лис даже слышал выстрелы. Теперь он занимался связями с общественностью в мясоконсервной компании, а иногда исполнял воинственные танцы в супермаркетах на юго-западе. Без своих перьев и шкур оленя сочинитель мемуаров, скорее всего, ничем не отличался от вышедшего на пенсию владельца магазина, сидящего на крыльце какого-нибудь бруклинского многоквартирного дома и болтающего об ушедших днях юности.

Я поймал Беверли Лу у двери:

– Замечательный старик. Но ты знаешь, Бев, у меня дома целая библиотека о Диком Западе девятнадцатого века. Если Красный Лис – вождь племени сиу, которому сто один год, тогда ты – императрица Лу из династии Минь.

Беверли встревожилась:

– Ты, вообще, о чем?

– Да прекрати ты, Бев. Это же я. Почти что служащий "Макгро-Хилл". Уж друг с другом-то мы можем быть откровенными. Этот парень ненастоящий.

Ее тревога тут же превратилась в негодование.

– Какие основания у тебя есть для подобных выводов? Ты серьезно?

Я понял, что сейчас она не склонна шутить, поэтому натужно рассмеялся:

– Да нет, просто пытаюсь тебя подколоть. Расслабься. Увидимся завтра в офисе.

Когда я пришел домой, Дик еще не спал. Я посетовал:

– Ты знаешь, у меня такое забавное чувство, что, если я когда-нибудь расскажу, что никакого Ховарда Хьюза в глаза не видывал, они не засмеются.

– Вот и у меня такое же чувство. Просто как-то не хотелось развеивать твои иллюзии. А с чего бы это ты вернулся к реальности?

Я рассказал ему о своей встрече с вождем Красным Лисом и моих замечаниях Беверли Лу.

– Ты серьезно? – заинтересовался Дик. – Действительно думаешь, что этот старик – мошенник?

– Может быть, а может, и нет. Я похож на эксперта?

– Ну, – осклабился мой остроумный друг, – жулик жулика издалека видит.

На следующий день мы с Беверли решили провести деловой завтрак. Она была необычно молчаливой и какой-то излишне занятой. Когда мы пришли в офис, я не удержался от вопроса:

– Что тебя тревожит?

– Этот человек, Саскинд, которого ты нанял проводить исследования. Он знает о твоих встречах с Октавио?

– Нет, тут загвоздка. Я ему еще ничего не сказал.

– А где сейчас Саскинд?

– Здесь, в Нью-Йорке, остановился у меня.

– А как хорошо ты его знаешь? Вы близкие друзья?

Меня уже стали раздражать подобные речи, так как было непонятно, куда она клонит.

– Я знаю его уже долгое время, вот и все. Мы старые партнеры по игре в шахматы. К чему весь этот разговор?

– Он – писатель, – заявила Беверли и откинула с глаз прядь прямых черных волос – Писатели крадут. Писатели болтают. И они самые завистливые люди на Земле. Мы развели такую секретность, потому что, если эта информация попадет в печать, Октавио тут же умоет руки. Я веду к тому, что не надо этому человеку, Саскинду, знать об Октавио. Так хочет издательство.

– Дик – хороший парень, – сказал я, мысленно отерев пот со лба. – И я рад, что ты подняла этот вопрос. Он меня ужасно беспокоит. Мне ненавистна сама мысль лгать ему, и поэтому я хочу все рассказать.

В приоткрытой двери показалась голова моего редактора, Роберта Стюарта. Он присоединился к нам, одарив всех присутствовавших нервической полугримасой-полуухмылкой.

– Категорически нет! – возопила Беверли. – Я запрещаю. Господи, ну какой же ты наивный. Роберт тоже согласен со мной. Ты так думаешь просто потому, что не жадный и умеешь держать язык за зубами. Так вот, позволь сказать тебе, что не все таковы. Если Саскинд выяснит, что ты встречаешься с Хьюзом, я имела в виду Октавио, и пишешь авторизованную биографию, то тут же представит цену вопроса. Я не знаю, сколько ты ему платишь, но он сразу почувствует себя обделенным.

– Только не Дик. Он вообще не знает слова "жадность".

– Но мы не хотим, чтобы ты ему рассказывал о нашем деле, – мрачно заявила она.

В тот же вечер на кухне квартиры моего отца, пока Дик доедал йогурт, а я ковырялся в банке из-под сардин "Малломар", пришлось высказать коварному Саскинду всю правду.

– Извини, приятель, но ты не должен ничего знать. Ты писатель. Ты крадешь, ты треплешь языком, к тому же у тебя зависть больше твоего роста.

– Как тебе удалось не рассмеяться при всем честном народе? Клиффорд, ты прирожденный мошенник, – с неподдельным восхищением произнес Дик.

– Сиди завидуй. Писатель!

На следующий день Дик зашел за мной в "Макгро-Хилл", чтобы вместе пойти пообедать. Я потащил его в кабинет Роберта Стюарта, и мой друг спросил редактора, не может ли издательство посмотреть его незаконченную рукопись об исследовании и завоевании Западной Африки.