Мистификация - Ирвинг Клиффорд. Страница 27

Беверли попрощалась со мной, а я понеслась к следующему самолету и, изнывая в очередном ужасающем полете, проклинала Ховарда Хьюза. Все из-за него! "Почему он сам не может полететь в Цюрих и там депонировать свои чеки?" – кричала я Клиффу, но тот только смеялся.

В аэропорту взяла такси, отправилась на вокзал во Франкфурте, где купила билет на Цюрих. В Германии стояла жара, хуже, чем на Ибице, так что теперь я вспотела с головы до ног. От меня воняло.

Я вошла в пустое купе, но вскоре ко мне присоединилась американская пара и села напротив. Они старались быть дружелюбными, как и большинство американцев, путешествующих по Европе, пытались завязать разговор. Я улыбалась, кивала, но ничего не отвечала. Боялась, ведь я же путешествовала по своему собственному паспорту на имя Эдит Ирвинг – может, волосы чуть ярче покрашены, но это же нормальная женская прихоть, – но Клифф велел мне зарегистрироваться в Цюрихе под именем Хельги Хьюз. Разумеется, я постаралась выглядеть, как эта ужасная сумасшедшая Хельга. Перед приездом в город мне пришлось надеть черный парик и солнцезащитные очки в туалете поезда, поэтому не стоило завязывать знакомство с дружелюбными американцами, рассказывать о себе, а то и дождаться столь обычного в пути вопроса: может, остановимся в одном отеле, разве не приятно будет посмотреть на Цюрих вместе? Нет!

Но они все говорили и говорили, хотя я и рта не раскрыла. Парочка из Огайо или Индианы, первая поездка в Европу, разве не прекрасно, все такое старое, столько культуры, соборов.

Я извинилась, взяла сумку и вышла в туалет, прежде чем мы подъехали к Цюриху. Надела парик, очки и перешла в другой вагон. От станции я взяла такси до отеля "Бор о лак", мы останавливались там с родителями давным-давно, еще в детстве. И вот тогда-то они и начались, совпадения, снова и снова преследующие меня на протяжении всего путешествия. Можете назвать их волшебством или случаем, но меня они приводили в настоящий шок. В отеле не было свободных номеров, портье сказал мне, что позвонит и выяснит, где есть места. В Цюрихе непросто найти комнату из-за огромного количества людей, снующих по городу туда-сюда с чемоданами, набитыми банкнотами, вносящих деньги на счет, снимающих их. Так что я решила подождать, и через минуту они были тут как тут: дружелюбная американская парочка с поезда, открыли рты от удивления при виде моего маскарада. Вот же она, та блондинка из купе, мы смотрели на нее в течение шести часов, а теперь на ней черный парик и очки. И я подумала, ох ты господи, если сейчас они услышат мое имя, если клерк скажет: "Все в порядке, фрау Хьюз, мы нашли вам номер", вряд ли это будет хорошо.

Так что я быстро схватила сумку и рванула из отеля, прыгнула в другое такси и поехала в "Гларнишоф" на Параденплац, большой цюрихской площади. Там комната нашлась. Я чувствовала себя смешной в этом парике, очках, с тонной косметики на лице, которая, согласно плану, должна была меня зрительно состарить, но, похоже, этот ужасный грим никого не обманул, или, может, швейцарцы просто чрезвычайно вежливы и привыкли задавать как можно меньше вопросов. Как бы там ни было, фрау Хьюз, или Хогус, как произнес мою новую фамилию портье, наконец-то вошла в свой номер, съела хороший, но совершенно не перевариваемый обед и приняла две таблетки валиума, ведь у меня выдался действительно ужасный день.

Я крепко проспала до утра, потом снова нанесла жуткий маскировочный макияж и пошла на улицу искать банк. Клифф на этот счет не сказал ничего определенного, так что я выбрала первый попавшийся, естественно, один из самых крупных: Швейцарский кредитный банк, прямо справа от гостиницы на Параденплац. Такое впечатляющее здание, большое, древнее. Оно излучало атмосферу надежности и уверенности. Хорошо, подумала я и вошла внутрь, чувствуя, как вспотели руки, ноги, все тело.

Я была поражена, насколько легко все прошло. Я мысленно репетировала длинный серьезный разговор с директором банка по поводу открытия счета, но меня встретили две милые девушки, сказавшие: "Нет-нет, вам всего лишь надо заполнить эти бланки". Я заполнила их и вручила мужчине за стойкой. Еще я отдала ему тысячу швейцарских франков, что, как мне объяснили, было обязательно для открытия счета гражданином Швейцарии. Клерк дал мне квитанцию, на которой написал "Фрау Хельга Хьюз", но произнес фамилию как "Юкус", на швейцарском немецком это слово значит "шутка".

Прошло еще немного времени, а потом маленький мужчина с гитлеровскими усиками принес мне чековую книжку фрау Хельги Р. Хьюз, с именем на каждой странице. Клифф предупредил меня, что если это произойдет, то может погибнуть все дело. Я заявила:

– Нет, так не пойдет. У меня бизнес в Париже и Нью-Йорке, и все дела идут под именем Х.-Р. Хьюз. Ну, вы, наверное, понимаете, женщинам вообще непросто заниматься бизнесом, поэтому банковский счет должен быть открыт только на фамилию Хьюз и два инициала. Он предназначен исключительно для дела, – распалялась я. – Не хотелось бы перепутать этот счет с моим личным. Я вообще постоянно все путаю, – что на самом деле было недалеко от истины.

Мужчина ответил:

– Возвращайтесь примерно через час.

Так я и поступила. Он дал мне новую чековую книжку и квитанции, все выписано на имя Х.-Р. Хьюз. Я спросила, можно ли мне депонировать чек на пятьдесят тысяч долларов, тот самый, который мне дал Клифф, и показала им его, а служащий с улыбкой ответил:

– Разумеется, фрау Юкус.

А потом наступил момент истины. Я думала, что упаду в обморок. Кассир в окошке сказал:

– Фрау Хьюз, вы должны расписаться на обороте чека. Надо его заверить.

И что мне оставалось делать? Я ответила:

– Все в порядке, подождите секундочку, – отнесла чек на одну из стоек посреди зала, стоящих прямо на мраморном полу, взяла фальшивый паспорт и попыталась скопировать подпись оттуда как можно точнее, но рука дрожала, и было понятно, что закорючка на чеке не имеет ничего общего с образцом из документа. Но когда я принесла бумаги обратно к кассиру, тот даже не удосужился на них посмотреть.

Вот так и начались мои деловые взаимоотношения с этим человеком, Ховардом Хьюзом, хорошим другом Клиффа.

Поезд во Франкфурт уходил только в 11.30 утра, так что я решила пройтись по Банхофштрассе. Купила несколько свитеров для детей и марципаны для Клиффа – большую плитку покрытого шоколадом марципана, которой ему хватит дня на два, а потом мой муж, как обычно, будет мучиться животом. Хотя за все мои страдания, испытанные в Цюрихе, он это заслужил.

Поездка обратно во Франкфурт была гораздо комфортнее, чем в Швейцарию. Я засунула паспорт Хельги Хьюз под шарф на самое дно сумочки, чтобы по ошибке не вытащить его и не показать вместо своего собственного. Именно тогда меня посетила мысль, что хорошо бы иметь еще один документ и летать прямо из Испании в Швейцарию, а не в объезд, чтобы не бросать надолго детей... Но поездка обратно была великолепной, все мрачные мысли полностью выветрились из головы. Стояло начало мая, и по всей долине Рейна цвела flieder, сирень, впрочем, как и все остальные цветы и деревья, названия которых были мне неизвестны. Я уже и забыла, как прекрасна долина Рейна по весне. На Ибице настоящей весны не увидишь, только цветы миндаля в феврале, похожие на шарики ванили, или соцветия земляники в долине Сан-Хосе; а потом все вокруг выжигает солнце, и сразу наступает лето. Там нет такого буйства природы, прорыва из зимнего мрака в весну, мягкости долины, величия цветения. Я даже слегка всплакнула, потому что природа вокруг напомнила мне о детстве, о вещах, навеки ушедших в прошлое, об умерших родителях; об их саде в буйстве весеннего цветения... или это были слезы облегчения от того, что весь этот кошмар позади и моя первая поездка подходит к концу.

Во Франкфурте я взяла напрокат машину в "Херце" и отправилась в школу своей дочери, находящуюся где-то в сорока пяти минутах езды от города. Николь уже ждала меня – пятнадцатилетняя девочка, но она настолько похожа на меня, что даже не верится. Мы поболтали, потом встретились с ее друзьями, а вечером пошли в хороший ресторан. Молодежи было по пятнадцать – восемнадцать лет, у всех длинные волосы, а некоторые ребята даже были босиком, поэтому, когда я пошла припарковать машину, служащий стоянки метнулся к нам и завопил: