Сладкое искушение (ЛП) - Хиггинс Венди. Страница 4

В помещении куча шезлонгов, но Марисса восседает на коленях у отца. Ангел-хранитель рядом с ней насторожен, несмотря на то, что кажется уставшим. Честно говоря, мне жаль этого духа, тем более, что рядом, подобно назойливому комару, кружит демонический шептун.

Черные волосы Мариссы спадают до бедер, а ее огромные груди едва не вываливаются из черного платья с глубоким круглым декольте — и этот вид ни капли меня не трогает. Кроваво-красные губы под стать жутким длинным ногтям. Она ахает при виде меня.

— Только глянь на него, Ричи… он становится все больше похож на тебя.

Отец кивает, обернувшись, и втягивает носом, скорее всего, принюхиваясь ко мне, проверяя, выполнил ли я сегодня свою работу. У него потрясающее обоняние.

Я киваю в ответ.

— Отец. Марисса. Надеюсь, у вас все хорошо.

— Всего два часа ночи, — говорит отец. — Слишком рано для тебя. Скольких взял?

Проклятье.

— Одну, — признаюсь я. Знал бы, что они здесь, остался бы там.

— Маловато для празднования дня рождения, — произносит Марисса. Конечно же, она помнит мой "особенный" день.

Отец переводит взгляд с нее на меня.

— Неужели уже тридцатое марта?

Марисса смеется и хлопает его по плечу, потом снова смотрит на меня.

— Выглядишь привлекательно в свои семнадцать. И возраст делает тебя только краше.

Я предпочитаю пропустить это мимо ушей.

— Парни устраивали мне вечеринку вчера, а сегодня у нас было выступление, — лгу я.

Марисса поднимается и на высоких каблуках дефилирует ко мне. Ей около сорока. У нее белая как фарфор, нетронутая солнечными лучами кожа. Не будь она такой злобной гадиной, я бы сказал, что она горяча.

Она подходит очень близко и с недовольной гримасой смотрит на меня. Я знаю, чего она хочет. Сучка мечтает о поцелуе, который я никогда добровольно ей не подарю. Я наклоняюсь и быстро чмокаю ее в щеку, но она обхватывает мой затылок, впиваясь в него своими гадскими когтями, и с довольным звуком прижимается к моему рту. Без языка, слава Богу, она обхватывает мою нижнюю губу своими и посасывает. Готов поспорить, что я уже весь измазан ее помадой.

Отец усмехается этой нелепой демонстрации, будто Марисса — это тетушка, тискающая меня за щечки, а не прилипшая к моему рту стерва.

— У мадам есть работа для тебя, сын, — говорит он, расслабленно развалившись.

Это вынуждает Мариссу выпустить мою губу и вернуться к своей сумочке. Пользуясь возможностью, тыльной стороной ладони я вытираю губы и изо всех сил скрываю свое отвращение.

— Через пару месяцев из Венгрии прибывает моя новообретенная племянница. — Марисса выуживает фотографию из сумочки и скрещивает руки на груди, пока пересказывает судьбу девочки, которая то ли была похищена, то ли продана доведенной до отчаяния семьей. — Ценный клиент запросил девственницу, поэтому она должна остаться невинной.

Она передаст мне фотографию, и я несколько раз моргаю, покачиваясь на пятках. Девочке не больше одиннадцати. Она еще даже не сформировалась. Хрупкая и маленькая, с тонкими светлыми волосами и большими глазами, как у олененка. Отец выжидающе смотрит на меня, Марисса щелкает своими длинными ногтями — знакомый звук, который преследует меня в кошмарах.

Впервые мое отвращение пересиливает страх.

— Она же ребенок, черт возьми, — необдуманно выпаливаю я.

Отец выпрямляется, его лоб хмурится на мой эмоциональный порыв.

Марисса выхватывает фотографию обратно, но взгляд у нее довольный.

— Ей достаточно лет.

Отец поднимается и, подойдя, берет фотографию.

— Не так уж она и юна. И ее возраст не твоя забота. — Я слышу в его голосе предостерегающие нотки, напоминающие осколки льда. Он убьет меня за секунду. У меня нет в этом сомнений.

— Мы не просим тебя заняться с ней сексом, — мурлычет Марисса.

— Мы лишь хотим, чтобы она не слишком испугалась, когда до нее дотронется ее новый хозяин. Некоторым покупателям подобное нравится, но не этому.

Брр! Да я даже прикасаться к ней не хочу.

Когда дело касается девушек моего возраста и женщин постарше, я готов ко всему. Хоть это и отвратительно. Отец работает с похотью во всех проявлениях — он имеет дело со всеми ужасными извращениями — но я не могу, я не смогу, я физически не смогу заставить себя испытать влечение к ребенку.

— Похоже, твой мальчик более ванильный, чем ты думал, бормочет Марисса.

— Он исправится к моменту прибытия девочки, милая, — уверяет ее отец, сверля меня взглядом. — Он выполнит все, что нужно.

Черрррт. Серьезно? Я вспоминаю лицо девочки и у меня сводит живот.

Нет. Я не смогу. Это неправильно. За свою жизнь я пересек множество границ, чтобы порадовать отца и доказать ему свою ценность, но это другое.

Может быть, фотография старая. Остается только надеяться, потому что я даже знать не хочу, что он мне устроит, если я перестану быть ему полезным по какой-то демонической причине. Мне следовало бы уже давно понять, что разбивания сердец ему будет мало.

— Да, — дьяволица проводит ногтями по моей руке. — Он всегда делает то, что нужно.

Глава 2. Загадочная девушка

"Мой дьявол любит твоего ангела, тебе этого не изменить…

Посмотрим, снимет ли он свой нимб, хотя бы на сегодня."

"Любимая песня Дьявола" Tishamingo

Подъезжая к клубу, я все еще злюсь. Когда сегодня на вечеринке отец напоминал мне, что уже май, и девочку скоро привезут, его лицо было непроницаемо. Прошло два месяца с тех пор, как в день своего семнадцатилетия я выказал неповиновение из-за этого ребенка. И все это время отец давил на меня. Испытывал. Ничего хорошего.

Мы стоим за сценой. Радж укладывает гелем свой ирокез, уставившись в зеркало вытягивает кончики волос. После только что выкуренного косячка глаза у него красные.

— Ты че такой? — спрашивает он.

Качаю головой и отворачиваюсь. Не могу же я заявить ему, что мой отец — демон, который хочет, чтобы я делал ужасные вещи. Ни одному человеку неизвестно, кто я на самом деле такой.

Пока мы выходим на сцену, я все пытаюсь выбросить из мыслей образ той порабощенной девочки. Бесполезно думать о ней или о сотнях других, таких же, которым я уже успел причинить боль.

Не чувствуй.

Не думай.

Не признавай, что это реально. Просто делай свое дело, как обычно.

Я сажусь на стул и кручу барабанные палочки, наслаждаясь знакомыми ощущениями прохлады и гладкости дерева между пальцами. Глубоко дышу. Пора очистить разум единственным известным мне способом. Сидя за барабанной установкой, я становлюсь собой. Настоящим. Я слишком осмотрителен — даже во время секса не позволяю себе терять контроль до конца. Музыка — единственный выход.

Обвожу взглядом переполненный зал. Девушки перед сценой кричат и подпрыгивают. Изобилие тел.

Это я смогу пережить.

Начиная с легкой дроби по своей установке, я выстукиваю ритм для разогрева. Энергетика вокруг тут же меняется, усиливается. Разговоры утихают и головы поворачиваются к сцене, а затем гул голосов нарастает пуще прежнего. Околдовывающий ритм способен изменить всю атмосферу. Майкл, тоже ощущая это, стреляет мне ухмылкой, после чего проверяет провода и микрофон. Я ощущаю на себе взгляды, воспламеняющие мою кровь. Да, хороший ритм — это возбуждающе. Он заставляет людей жаждать извиваться телами… бедрами…

Ванильная моя задница.

Проклятье. Я должен перестать думать об этом.

Майкл перекидывает ремень через плечо, свешивает гитару. Он берет несколько аккордов, глядя на Раджа с бас-гитарой в руках, затем они оба кивают, удовлетворенные слаженностью звучания.

Пока мы настраиваемся, Майкл машет диджею, который призывает зрителей поприветствовать "Лэсивиэс". Что они и делают. Тепло и громко.

Я намеренно не смотрю на активизировавшуюся толпу, когда Майкл берет микрофон и приветствует их. Я должен сосредоточиться. Нельзя отвлекаться на всех горячих девушек и их формы.