Горькие ягодки (СИ) - Вайз Мариэлла. Страница 16

С Дашкой мы были здесь днём. Тут было светло и прикольно. Мы много хохотали тогда, чувствуя себя сверхкрутыми девчонками. Дашка хвасталась умением своего Серёги проникать на любую крышу. Я удивлялась чистоте и огромному пустому пространству нашего чердака. Дашка с важным видом делилась своими познаниями в назначении труб и датчиков.

Здорово было. И абсолютно не страшно. Чего никак не могу сказать сейчас. Я замираю на пороге, привыкая к темноте. Здесь не кромешная тьма, конечно, это всё-таки Москва, и свет с улицы попадает сюда, окна-то есть.

Но ночью и одной здесь, мягко говоря, неуютно. Тут в случае чего, что называется, кричи не кричи, не услышит никто. Я отгоняю от себя пугающие мысли. Сегодня всё, что могло со мной случиться, уже случилось. Я пристраиваюсь на низкий подоконник и наконец приступаю к делу.

Грудь налилась молоком, и его струя с силой брызжет в подставленную баночку. Ох, хорошо-то как… Моя бедная грудь чуть не лопнула, было даже больно. Ну ничего, всё хорошо. Я умница и молодец. И ещё смелая. Не побоялась пойти ночью одна на чердак. Расскажу потом Дашке…

Я без устали хвалю и подбадриваю сама себя. Ну, потому что мне страшновато. Не страшновато. Мне очень страшно… Но всё когда-нибудь заканчивается.

Я аккуратно промокаю грудь чистым платочком, крепко-накрепко закручиваю баночку с молоком. Я поставлю её в морозилку у нас на кухне, и молоко не пропадёт, когда бы я за ним ни вернулась. Всё обошлось, облегчённо вздыхаю я. Собираюсь было бежать восвояси, как устоявшуюся тишину чердака вдруг разрывает бесцеремонный громкий скрип открываемой двери…

глава 21

Марианна

В следующее мгновение вспыхивает яркий свет. Я в ужасе зажмуриваюсь. В темноте ещё была надежда, что меня не заметит тот, кто пришёл. Но не при свете. Я совсем недалеко от двери, меня сразу видно. Шансов спрятаться у меня нет.

– Ооо… Прохоренко… Так это и есть твой сюрприз?! Очень, очень мило… – прекраснейшей музыкой слышу голос Светки Бастрыкиной. Голос пьяный. И злой.

Я распахиваю глаза и счастливо улыбаюсь Светке.

– С днюхой! – весело поздравляю бывшую одногруппницу. Я настолько рада, что тревога оказалась ложной, что я жива и здорова, и что моя доченька не потеряет мать, что не сразу замечаю, к кому, собственно, обращается именинница.

Я хочу пожелать что-нибудь хорошее Светке, типа здоровья и счастья в личной жизни, но слова застревают у меня в горле. Рядом со Светкой Андрей. Именно ему предъявляет беспочвенные, вообще-то, претензии непривычно злая Светка. Андрей стоит, слегка покачиваясь, засунув большие пальцы рук в карманы джинсов, и удивлённо взирает на меня.

Ох, какой же он красивый… Он ещё красивее, чем я помню. Андрей в синих потёртых джинсах и ослепительно белой рубашке навыпуск с закатанными рукавами. Я не могу отвести глаз от золотистой кожи его рук. Я слишком хорошо помню, какие сильные эти руки, какая гладкая у него кожа, я помню его запах, от которого так кружилась голова.

Я совсем забыла о Светке. Я хотела бы смотреть и смотреть на него, и чтобы время остановилось. Когда ещё я его увижу?

Кажется, он тоже забыл о Светке. Наверное, пытается понять, что же я здесь делаю. Я сцеживала молоко, чтобы было чем кормить твою дочь, Андрей. Ничего загадочного. Как это говорится, разгадки самых сложных загадок обычно крайне просты.

Тем временем Светка распаляется всё больше.

– Так это Прохоренко есть твой сюрприз? – громко и как-то стервозно повторяет она. Слишком громко. И слишком стервозно. Нельзя так с мужчинами разговаривать, Светик, нельзя. Даже я, девушка без мужа, это понимаю.

Мне становится весело. Как же здорово, когда светло, безопасно и ничего не грозит! И когда Андрей так близко от меня, всего в нескольких шагах! Как же мне было страшно совсем недавно и как хорошо сейчас!

Сегодня точно мой день. Я хотела увидеть Андрея, и я смотрю на него! Каким-то невероятным чудом он пришёл сам! Мне не пришлось хитрить и забегать к Светке, словно она моя подружка, чтобы взглянуть на него одним глазком. На меня накатывает какое-то новое для меня бесшабашное состояние.

– Ну да, Светик. Я сюрприз! Вэлкам на чердак! Мы решили устроить здесь дискотеку!

– Что ты несёшь, Прохоренко! – орёт Светка, некрасиво брызгаясь слюной. Ой, да она просто в дупель. Надо же, никогда её такой не видела.

– Ты что, хотел подарить мне групповичок с участием Прохоренко?! – совсем Светка чокнулась, честное слово. Хотя… О лагерных похождениях Андрея наш курс гудел ещё долго. У нас же всегда все всё знают.

– Ненавижу тебя! – опять орёт Светка. Да что же это такое? Она ему не жена вроде, чтобы предъявы таким тоном делать. Похоже, Светка по пьяни мало что соображает. Ужас какой.

Андрей что-то говорит ей тихо. Я не вслушиваюсь, потому что наслаждаюсь видом его брезгливо изогнутых губ. Губ, которые умеют целовать так, что теряешь волю и разум…

Зато Светка хорошо слышит. Она вскидывается и вдруг со всей дури залепляет Андрею пощёчину. Я застываю на месте. А если сейчас она решит врезать и мне? За компанию. Я опасливо задвигаю за спину сумку с молоком. Но мои опасения, к счастью, напрасны. Светка разворачивается и, пошатываясь, уходит, с грохотом хлопнув дверью. Кажется, она плачет.

Может быть, надеется, что Андрей пойдёт за ней? Наверное, он обидел её чем-то… Но самому Андрею Светкин демарш глубоко по фиг. Потирая покрасневшую щёку, он подходит ко мне, присаживается рядом на подоконник.

– У тебя попить ничего нет, Мальвина?

– Только молоко, – на автомате отвечаю я. Ох, ну ты сдурела, что ли, совсем, Марианна?

– Молоко не пью, – на моё счастье, говорит Андрей, – разве что от бешеной коровки.

– Такого не держим.

– Так что ты тут всё-таки делала, Мальвина? В полной темноте. Одна. Не боялась?

– На какой вопрос отвечать? Первый? Второй?

– На оба… – Андрей близко. Смотрит… на мою грудь. Я что, не успела застегнуть кофту? Ох, точно. Ну, кулёма. Я дрожащей рукой пытаюсь застегнуться, но непослушные пуговицы не поддаются.

– Не надо. Так лучше. А у тебя красивая грудь. Очень. По-моему, она стала больше. Надеюсь, это не силикон, а, Мальвина?

Он смотрит на меня откровенным мужским взглядом. Шарит по груди, опускается ниже… Я одёргиваю офисную юбку, натягиваю её на колени.

– И это ты делаешь совершенно зря, Мальвина. Красивые колени… – я нервно поправляю очки, кляня себя за то, что не надела линзы. Но кто знал-то.

Я очень странно чувствую себя сейчас, как будто это не я, а кто-то другой, на кого Андрей смотрит так, невзирая на уродские очки. Сладкая дрожь вихрями гуляет по моему телу, скапливаясь там, внизу.

– Ну так, я не слышу ответа на заданный вопрос, Мальвина, – Андрей кладёт руку на моё колено.

Мы здесь одни, мы здесь одни, мы здесь одни, пульсирует в моей голове. Вот сейчас, сейчас его рука… такая горячая… окажется выше… сейчас…

глава 22

Марианна

Моя дурная голова кружится как в хмельном раскалённом чаду, моё тело отчаянно жаждет продолжения… Только бы он не убирал руку… Я… я нестерпимо и бессовестно хочу продолжения и повторения…

Повторения чего, Марианна? Искры разума яркими дискотечными вспышками освещают весь прошедший год моей жизни.

Больница… Грохот каталок, на которых везут женщин и молодых девчонок, погружённых в дурной наркотический сон… Окровавленные пелёнки меж неподвижных ног… Страшное металлическое клацанье инструментов, доносящееся вслед этим женщинам и девчонкам из их личного ада с казённой табличкой «Операционная 2»…

Косые взгляды соседей на мой огромный живот… Перешёптывания за спиной: «Нагуляла… У такой матери дочь шалава… Поди ж ты, мать учительница, а дочь гулящая. Чему она детей научит… Отец неизвестно кто… Она и сама, небось, не знает, кто отец-то…»

Сгорбленная спина мамы и её слёзы украдкой… Адская боль родов… И мой главный будущий страх. «Где мой папа, мама?» – спросит однажды Алёнка. Я так боюсь этого её будущего вопроса, на который я не знаю ответа…