Следствие защиты - Ирвинг Клиффорд. Страница 16

Уоррен почувствовал, как лицо его вспыхнуло.

– Если это так, тогда я могу пробиться туда и объяснить судье множество вещей. – В сознании Уоррена возник образ судьи Лу Паркер, сидящей за своим судейским столом, и он быстро внес поправку: – Или я объясню это членам судейской коллегии, потому что, если мы выступим с признанием, у нас будет право обратиться к суду присяжных за смягчением приговора. А если ты будешь искренен со мной и я буду искренен с ними, то присяжные заседатели поймут, почему то, что случилось, случилось…

Поняв, что подзащитный его не слушает, Уоррен пожал плечами:

– …Если это случилось.

Своим мягким голосом Куинтана сказал:

– Так значит, все-таки будет суд?

Уоррен скрипнул зубами. Это был просто какой-то упрямый негодяй.

– Будет суд присяжных. Двенадцать мужчин и женщин. Таких же, как и ты. Простых людей.

– А я смогу разговаривать с ними?

– Такое право у тебя есть. Это будут показания под присягой.

– Тогда я скажу судьям, что это все неправда, что та женщина ошибается и что я даже не знаю того парня и не убивал его.

Уоррен откашлялся, чтобы сдержать свое раздражение, наклонился ближе к решетке.

– Если будет суд, – сказал он спокойно, – и ты дашь показания, а они все равно признают тебя виновным, то тебя приговорят либо к смертной казни, либо к пожизненному заключению в тюрьме. Таков закон. Суд присяжных не имеет права отступать от него.

– Но я расскажу им, и они мне поверят, даже если вы не верите. Я расскажу им… – с отчаянием повторил Куинтана.

Уоррен брел по извилистому подземному тоннелю, соединявшему Харисскую окружную тюрьму со зданием суда, когда столкнулся с Майроном Муром, дородным пятидесятилетним юристом, который всегда напоминал ему Иди Амина. Среди юристов Мур был известен под прозвищем Доктор Обвинительный Приговор. Каждый год он вносил свою солидную лепту в деятельность чуть ли не всех судов округа, и если где-то рассматривалось дело об убийстве при отягчающих обстоятельствах, совершенном неимущим обвиняемым, то почти у каждого судьи Мур всегда фигурировал в списке первых претендентов на назначение, – он умел кого угодно заставить признаться в совершенном преступлении, а если возникала необходимость вынести дело на суд, Мур гарантировал его скорейшее начало. Адвокаты шутили, что Техасский департамент исправительных учреждений обсуждает вопрос об открытии новой тюрьмы, предназначенной специально для клиентов Майрона Мура.

Мур остановил Уоррена в тоннеле.

– Я слышал, что ты перехватил у меня дело о предумышленном убийстве в суде Лу Паркер. Нужна тебе там какая-нибудь помощь?

– Пока нет, Майрон.

– Кто обвинитель?

– Нэнси Гудпастер.

– Отделай ее хорошенько, – сказал Мур. – Не давай ей ничего. Она всего лишь обыкновенная и глупая черномазая техасская девка.

Уоррен нахмурился, но решил не связываться.

– А что Скут делает в сто восемьдесят первом, Майрон?

– Дело о вождении в нетрезвом состоянии. Былое могущество рухнуло.

– Я сомневаюсь в этом. Должно быть, хороший гонорар.

Продолжив свой путь к зданию суда и думая о Гекторе Куинтане, Уоррен чувствовал колющую боль под лопаткой. Да нечего тут ломать голову. Это безнадежный случай. Судья сказала предельно ясно: “Не отнимайте у меня времени попусту… Я ожидаю, что вы уладите дело до суда, вне зависимости от того, что вы при этом выиграете”. Этот несчастный мексиканец задал мне тяжелую работу, думал Уоррен. И все-таки парень мне нравится. Я не хочу, чтобы он умер.

Неожиданно ему пришло в голову, что, в сущности, Гектор Куинтана никогда и не спрашивал о том, что произошло бы, если бы он сам пожелал признать свою вину.

Уоррен тогда мог бы сказать:

“Я могу организовать предварительную договоренность сторон, Гектор. Предположение, что убийство совершено с целью ограбления, – это именно то, что превращает его в предумышленное убийство. Обвинитель – женщина вовсе не жестокая, поверь мне, есть и похуже. Если бы ты решился признать свою вину, я мог бы попытаться уговорить ее изменить обвинение в предумышленном убийстве на обвинение в простом, непреднамеренном убийстве. Она, скорее всего, пойдет на это, – она знает, что судья не любит, когда суд связывает себя длительным процессом. Тебе может повезти, и ты получишь всего пять лет условно вдобавок к сроку тюремного заключения. Обвинитель дает свою рекомендацию суду и судья соглашается с этим. Такова наша система, таковы принципы ее работы. Я буду добиваться тридцати лет. Исправительные колонии переполнены, мест не хватает. Ты мог бы оказаться на свободе уже через пятнадцать лет”.

Если бы Куинтана согласился, то это стало бы маленькой удачей для всех. Уоррен попал бы в милость к судье Лу Паркер. Слух об этом разойдется. Небольшой старт, но все-таки уже старт. И Куинтана мог бы остаться живым и однажды вновь встретиться со своей Франциской.

Но если Уоррен передаст дело на рассмотрение суда присяжных и они приговорят его подзащитного к смерти – что скорее всего и произойдет, – то Уоррен окажется в положении, которое будет еще хуже, чем то, с чего он начал. Люди будут говорить, что он пожертвовал жизнью обвиняемого ради возможности покрасоваться перед публикой. Нелегко будет жить с таким бременем. В делах о предумышленном убийстве с вескими доказательствами вины подсудимого адвокат отвечает за то, чтобы его клиент вышел живым.

И к тому же я не могу довести дело до суда, подумал он, дойдя до слабо освещенного конца тоннеля и помедлив перед входом в здание. Это условие моего договора с Лу Паркер.

6

Уоррен поднялся на лифте на третий этаж, в 181-й суд, миновал барьер, отделявший судей от публики, и втиснулся на переднюю скамью, предназначенную для юристов. Вновь, ввиду участия в процессе Скута Шепарда, зал заседаний был полон.

Подсудимый, тридцатипятилетний вице-президент банка с закрученными кверху усами, выглядевший веселым, но немного обеспокоенным, сидел рядом со Скутом за столом защиты. Уоррен оказался прав: ожидался хороший гонорар.

Скут был в середине перекрестного допроса молодого полицейского, стоявшего с встревоженным выражением лица. Вице-президента однажды ночью заставили съехать на обочину, потому что его автомобиль, мчавшийся по автостраде, то и дело меняя скорость, мотался на шоссе из стороны в сторону. Полицейский офицер попросил водителя прочитать наизусть алфавит, и банкир не сумел сделать этого достаточно уверенно.

Скут поинтересовался у полицейского, сможет ли тот сам прочитать алфавит наизусть.

– Да, смогу.

– Простите, а не могли бы вы сделать это для наших присяжных заседателей? Не возражаете, если я подойду поближе к свидетелю, ваша честь? Я с детства немного туговат на ухо, а мне хотелось бы быть уверенным, что я расслышал все буквы до единой.

В присутствии адвоката, стоявшего всего лишь в нескольких футах от него и пристально смотревшего ему в рот, молодой полицейский попытал судьбу:

– Эй-би-си-ди-и-эф-джи-эйч-ай-джей-кей-эль-эн … ах … эм-эн-оу-кью…

Естественно, он покраснел.

– Нет, подождите минутку, я начну сначала.

– Должно быть, вы пьяны, – сказал Скут.

Офицер неловко засмеялся.

– Нет, сэр, я не пьян, я просто немного растерялся.

– А почему же вам не пришло в голову тогда, ночью пятого марта, что мой клиент тоже мог быть немного растерян?

Офицер храбро заявил:

– Я не растерян, я нервничаю. Потому что вы стоите очень близко ко мне, сэр.

– А разве вы не стояли так же близко к моему клиенту ночью пятого марта? И не так ли вы нервничаете сейчас, как, может быть, нервничал кто-то другой, который в час ночи был остановлен двумя офицерами хьюстонской полиции, обвинившими его в том, что он пьян, хотя он точно знал, что это неправда?

Полицейский возразил:

– У вашего клиента не было оснований нервничать, а у меня есть.

– Какие же? Ведь вас-то никто не собирается отправлять в тюрьму.