Блудный папа для сорванца (СИ) - Невинная Яна. Страница 12

– Что не так? – выгнул он бровь, придвигаясь ближе и расставляя руки по бокам от меня. Прочный капкан – не сбежишь.

И горячий. Я чувствовала жар, исходящий от мужского тела, и это крайне сбивало с толку.

– А то, что ты семь лет на меня внимания не обращал, а теперь вдруг о каких-то чувствах говоришь! Зачем? Ты отец, я не отрицаю. И только. Давай договариваться о совместной опеке, не нужно мне тут распинаться о каких-то там чувствах!

– И только? – на полных губах заиграла усмешка. – А ты хотела, чтобы я на тебя внимание обратил? За эти семь лет?

– С чего ты взял?

– С того, что ты вообще завела разговор о чувствах, о семи годах каких-то… – рассуждал он, раня своим насмешливым тоном. Снова унижал, заставляя меня осознавать свою глупость.

– Ты не так понял, – я пошла на попятную, старательно отпихивая Гришу от себя. – Мы не так поняли друг друга…

– Так давай понимать, Лиза, давай пытаться, нам теперь до конца жизни быть связанными… И прекрати дергаться! – приказал он не терпящим возражений тоном, фиксируя мой подбородок пятерней. – Смотри на меня и нормально говори.

– Не могу я нормально с тобой разговаривать, когда ты меня тискаешь! – взорвалась я, всё же вырываясь из крепкого захвата и отходя на безопасное расстояние. Дыхание никак не хотело приходить в норму, я словно взбиралась на гору, а не просто разговаривала.

– Хорошо, не буду, раз тебя это так нервирует, – кивнул он, складывая руки на груди и опираясь на столешницу позади себя. – Тут у нас, значит, собака зарыта?

– Какая такая собака? – не поняла я, нахмурив брови и с опаской глядя на Гришу. Как назло, в доме было так тихо, что я слышала малейший шорох. Как шуршат его джинсы, когда он чуть шевелится, как он тяжело вздыхает, как размыкаются его губы перед каждой фразой.

Еще несколько секунд, и натянутая во мне пружина лопнет и я заверещу от дикого напряжения… Ни один человек в мире так не действовал на меня, как Гриша Черкасов.

– Мое невнимание к тебе послужило причиной того, что ты скрыла ребенка. Решила, что раз ты мне не нужна, то и ребенок твой – тоже.

Сглотнув, я приняла горькую пилюлю, которую он так беззастенчиво мне вручил. Что уж, дурочкой наивной была – ею и остаюсь. Сколько раз еще он должен повторить, что я ему без-раз-лич-на?

«Не мучай меня, прошу, уйди», – плакало мое сердце навзрыд, да только кто бы его услышал…

– Семь лет назад я решила, что ребенок тебе не нужен. Мы не общались, ты не искал встреч, ты жил так, как будто ничего не случилось, – рассказывала я – и вроде как нейтральными словами, а всё равно в каждом звучала нотка обиды.

Черкасов заметил, не мог не заметить. В проницательности ему не откажешь, тем более он так внимательно на меня смотрел. Тяжелый вздох снова сорвался с его губ и растворился в воздухе, звенящем от напряжения.

– Может быть, ты ждешь от меня извинений, Лиза, я не знаю, но мне не за что извиняться, – сказал он четко и без обиняков, и я порадовалась, что сумела взять себя в руки и не дернуться от очередной нанесенной им обиды. Он прав, несомненно, он прав.

– Конечно, я и не прошу у тебя извинений, – рассмеялась я надтреснуто и нарочито весело, – не за что, ничего такого не произошло.

– Я был пьян, плохо помню события той ночи, – глухой голос пробрал меня до мурашек, а скорее – очередное упоминание нашего ночного рандеву.

Вот только я помнила каждое мгновение, будто это всё случилось вчера. Нервно переступила с ноги на ногу и потерла руки друг о друга.

– Нечего там вспоминать, – пожала плечами, – что было, то было.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Правда? А мне так не кажется, – прозвучало совсем рядом, и Гриша очутился очень близко, изучая мое лицо. Губы… Но, к счастью, не касаясь. Иначе я бы сейчас упала на месте. – Одно я помню отлично – что был у тебя первым. Такое не случается просто так. Почему ты выбрала меня, Лиза?

Глава 14. Лиза. Застарелые обиды

Отчаянно хотелось уколоть его в ответ. Нанести ровно столько же обиды, сколько он нанес мне. Но проблема заключалась в том, что его равнодушие никак бы не поколебалось. Ничуть. Это он привык собирать вокруг себя поклонниц, и я была одной из них. И у меня бы не получилось чем-то его задеть.

Черкасов четко разгадал и причину моего волнения, и то, что отдала самое ценное не просто так. Отдала ему – желая этого.

Но догадки – одно, а слова – совсем другое. Словами можно изменить всё. Я хотела укрыться ими как броней, спрятаться за спасительной ложью. Только бы найти те самые…

– Выбрала? Какое пафосное определение для обычного перепихона. Я точно так же, как и ты, провела несколько приятных часов. Не придавай этому так много значения, Гриша, – склонив голову, малозначительным тоном подчеркнула свою фразу и пожала плечами.

Черкасов какое-то время на меня смотрел. Сканировал взглядом цвета кофе. Очень внимательно. Будто хотел услышать что-то еще, но я сцепила зубы и молчала.

– Видимо, ты решила пойти во все тяжкие после той ночи, раз прыгнула в койку к какому-то мужику, чтобы потом выдать чужого ребенка за его, – ядовито улыбнулся он, в очередное раз оскорбив.

Вот как ему удается выводить меня на самые низменные эмоции? Полоскать в грязи, унижении и чувстве собственной ничтожности? С другой стороны, что я хотела? Сама себя унизила, он лишь поддержал общий тон беседы.

– Не делай обо мне выводы по себе, это ты у нас знатный поскакун по койкам, – вскинула голову и злобно прищурила глаза. Буду защищаться до победного.

– А тебе, я вижу, всё никак не дают покоя мои поскакушки по чужим койкам. Предпочла бы, чтобы я подзадержался в твоей? – этот наглец поднес руку к моему лицу и несильно щелкнул меня по носу. Озорная улыбка заиграла на губах, а взгляд заблестел лукавством.

– Не льсти себе, Черкасов, – фыркнула я, закатывая глаза к потолку. – Я забыла о тебе на следующий же день.

– Не перебарщивай, Лиза, ты совершенно не умеешь врать, – он мгновенно меня раскусил, наглой усмешкой отвечая на мой выпад. – Ты не из таких девушек, которые спят с каждым встречным. Прошло семь лет, но я помню, как ты смотрела на меня на том благотворительном вечере, я твой взгляд на себе постоянно чувствовал, поэтому и подошел, пригласил на танец. Ты в моих руках таяла, на всё была готова, ну а я в те времена ни в чем себе не отказывал.

– Зачем ты это говоришь? Зачем вспоминаешь? Я не прошу тебя объяснять, как и что случилось. Я там была, не забывай, – напомнила я, сглотнув вязкий ком в горле. Мучительные горькие воспоминания преследовали и не отпускали.

Рваное платье… Холодная постель… Мятая купюра на прикроватной тумбочке… Такие вещи способны превратить в грязь даже самую лучшую ночь, полную страсти. Он растоптал мои чувства, сам того не понимая. И пошел дальше не оглядываясь.

– Если бы я знал, если бы я знал… – пробормотал Черкасов, заходив по кухне. Он отчего-то занервничал и стал ерошить волосы рукой. Я с удивлением следила за его перемещениями. И вздрогнула, когда он остановился и посмотрел мне прямо в глаза:

– Я вспоминаю, чтобы восстановить последовательность событий. Чтобы понять, почему ты лишила меня семи лет общения с моим ребенком. Обиделась? Влюбилась в своего мужа? – в голосе прорезались стальные нотки.

– Мне не на что было обижаться, – тихо произнесла я, – я просто строила свою жизнь вне зависимости от того, что происходит с тобой. Забеременела, а потом влюбилась и вышла замуж. Костя принял сына как своего.

– Суворовы знают? – вдруг спросил он, и я не видела смысла скрывать.

– Тая знает, но она всегда говорила, что я должна рассказать тебе.

– Ладно, надо с этим переспать, – решил он за нас двоих, и от неожиданного окончания беседы я тупо застыла, хлопая ресницами.

– Тогда до завтра? – нерешительно спросила я, готовясь проводить Черкасова, но он уходить не собирался, двигаясь не в сторону входной двери, а в гостевую спальню на втором этаже.