Стефан в гостях у ведьмы (СИ) - Луковская Татьяна. Страница 8

— Ишь, господарик-то наш, расшалился, — косились они на швырявшего в волны камешки Стешку.

— Не так-то и не похож, дури тоже на двоих хватает, — опять с легким осуждением покачал головой Михась, подбирая валявшиеся на песке господские сапоги.

Загребая пальцами песок, Стефан побрел вдоль прибрежной полосы. После холодных волн северного моря песчинки приятно грели ступни. «Благословенный край. Живи да радуйся. Места всем бы хватило. Зачем в глотку друг другу цепляются?» — прилетела странная мысль. И словно невидимая рука подбросила ответ прямо под ноги. Стефан скинул тесный с чужого плеча контуш, зажав его под мышкой, наклонился, подбирая угловатый камень, поймал гранью солнце — камень засиял теплым медовым светом. Янтарь. Главное богатство Яворова края. Всем надобен: крулам, ладам, альтам. Камень, украшающий мир, но разжигающий алчность. Не ради него ли король Богумил послал родного сына привести яворов к повиновению?

Стефан постоял несколько мгновений, разглядывая диковинную вещицу, а затем спрятал в кошель, авось пригодится.

Разведчики явились к концу обеда, когда отдохнувшие воины уже седлали коней.

— Чего там? — поманил пальцем одного из них Стефан.

— Никого, как вымерло все.

— Так это хорошо, — не понял тревожного выражения лица доброхота господарь.

— Тихо, как-то слишком тихо. Зверья совсем нет, и даже птицы молчат, — отчего-то перекрестился крепкий жилистый парень.

— Так может гроза будет, — задрал голову в безоблачное небо Стефан.

— Не ведаю, господарь.

— Поглядим, — прищурил кошачьи глаза Стешка Рубака, оглаживая лысый затылок. — По коням! — а голос у него оказался зычным, властным, со сталью. И откуда что взялось? Чем больше Михась приглядывался, тем больше удивлялся: то дите дитем — камешками играется, а то зыркнет на тебя наглым взглядом, и как-то нехорошо становится, чего ждать, не знаешь. «Ох, чую, хлебнем мы с этой затей», — ворчал денщик про себя, недовольно фыркая.

Проехав несколько верст вдоль побережья, отряд стал заворачивать снова к лесу. Только это был уже не приветливый сосновый бор, а мрачный черный ельник, плотный, задерживающий в кронах солнечный свет и оттого делающий серым даже яркий весенний день. И здесь действительно царило давящее на уши безмолвие. Воины невольно напряглись, проверяя оружие. Как-то сами собой в таких местах появляются мысли о засадах и лесных разбойниках. Вроде и дозорные все успели прочесать, да все ж тревога не покидала.

— Долго ли в потемках ехать будем? — спросил проводника Стефан.

— До вечера точно, — отозвался угрюмый охотник.

Стефан не любил закрытых и молчаливых людей, предпочитая тереться среди говорливых шутников и балаболов. Этот проводник одновременно был со всеми и все же держался особняком, но не равнодушно жил своей внутренней закрытой жизнью, а наблюдал с легким прищуром за Стешкиными казачками, как наблюдает любопытный мальчишка за суетливым муравейником. Иссушенное загорелое до черноты лицо, тощее тело с выпирающими лопатками и непропорционально-длинные руки позволяли Генусю сливаться со стволами частого леса и появляться незаметно за спиной, что просто выводило Стешку из себя. Провожатый не внушал ему доверие, но ясновельможный пан Ковальский уверил, что этому Генусю можно доверять, приходилось верить на слово.

Плавно начало смеркаться, но лес не только не расступился, а, казалось, стал еще гуще, темнее и непроходимей. И только стелящаяся под копытами тропинка раздвигала деревья, открывая такую же мрачную даль.

Странное существо появилось неожиданно. Сначала сильно встревожились кони, стали рвать узду, нервно ржать и взбрыкивать. Всадникам пришлось приложить немало усилий, чтобы не вылететь из седел. Потом в отдалении на тропе что-то зашевелилось, что-то большое.

— Медведь там, что ли? — предположил кто-то из воинов.

— Здесь медведи водятся? — поинтересовался Стефан у Генуся.

— Само собой, только это не медведь. Не похож, — охотник напряг глаза, пытаясь рассмотреть, что же там, впереди.

— А кто тогда?

— Не ведаю, господарь, — охотник перекрестился.

Отряд продолжил путь. Странное существо оставалось стоять. Никто, кроме охотника, не заволновался. Двести вооруженных до зубов головорезов, да еще и две волочащиеся за телегами пушки — чего ж тут волноваться?

— Братцы, да это ж волк! — подал голос молоденький казачок.

— Это болотник, — бледнея, пробормотал проводник, сразу отступая за чужие спины.

Про мифических болотников в королевстве знали все. Старики говорили, что эти кровожадные твари всегда приходили из-за Великого болота, чуя кровопролитье. Там, где собираются болотники, должна грянуть жестокая бойня. Верная примета. Но это на левом берегу Лады, за сотни верст отсюда. Откуда в северном лесном краю могла взяться мерзкая тварь?

Это был крупный матерый самец, раза в три больше обычного волка. Бурая шерсть щетинилась на горбатой спине, широкие сильные лапы буквально врастали в дорогу, из пасти шел приглушенный рык угрозы.

— Один, или со стаей? — беспокойно начали оглядываться воины, вытаскивая из ножен сабли.

Два отчаянных хлопчика, поудобней перехватив хлысты, повели коней в наступление на готового кинуться болотника. Чудище чуть подалось вперед, делая обманный прыжок, но не атакуя, этого хватило, чтобы кони, не обращая внимание на седоков, вздыбились и понеслись назад. Считая себя хозяином черного леса, болотник не собирался пропускать чужаков.

— Давайте пушкой в него шмальнем! — послышался неуверенный голос из-за спины.

— Еще по воробью пальни, — Стефан лихо спрыгнул с коня, медленно вынул саблю, тяжело выдохнул и… пошел на зверюгу.

— Господарь, ты что делаешь?! — заорали сразу несколько голосов. — Давай мы!

Казаки тоже быстро начали спешиваться.

— Сам! — рявкнул Стефан.

— Ну, уж нет, — рядом с ним, упрямо сжав губы, пошел Михась.

— Сказано, сам, — раскрытой ладонью остановил его Стефан. — Уйди, тебя загрызет.

— А ты, значит, не такой вкусный? — хмыкнул Михась, но все же остановился.

Двести воинов замерли, уставившись на своего чокнутого вожака. «Ну, что, смерть мне пророчишь, а я еще поживу, я на тот свет не спешу, здесь еще много чего можно посмотреть», — глазами заговорил Стефан с болотником, двигаясь мягко, по-кошачьи. Болтник зарычал сильней, оголяя острые желтые клыки, в нос ударил мускусный запах зверя. «Рычи, рычи, я тебя не боюсь. Я там сяду господарем, своего не упущу». Шаг, еще шаг. Болотник чуть прыгнул в сторону соперника, щелкнув при этом пастью. Позади Стефана послышался вал из вдохов. «Да помню я эту побасенку, если убить болотника, можно стать, кем пожелаешь. Только мне и самим собой быть хорошо, понял? Я оборотнем не собираюсь становиться. Ты же для этого сюда пришел? А мне твоей крови не надобно, прочь ступай!»

Стефан сделал широкий выпад, размахиваясь саблей… Болотник прижался к земле, попятился и, прыгнув под ближайший куст подлеска, сгинул. За спиной Стефана пробасил одобрительный гул двух сотен глоток, заглушающих недовольное бурчание Михася:

— Дал Бог безголового господаря. Ой, хлебнем до краев.

Глава VI. Грамоты

Дозорные не вернулись. Их прождали на лесной поляне до полудня, минули все сроки, солнце давно вскарабкалось на вершины елей, а разведчиков все не было и не было. Сегодня дозор повел самый осторожный из пластунов Власий. Если он до сих пор не возвратился, значит что-то случилось. Не хотелось думать о худшем. Заплутать или позабыть о времени опытный вой не мог. Что дальше? Перед Стешкой стоял выбор: послать еще один дозор или двинуть всем отрядом, исполчившись.

— Там что? — указал он проводнику в направлении, где сгинули его люди.

— Болото, — шмыгнул носом Генусь, — но тропа хорошо видна, и на телеге проехать можно.

Стефан медлил. Ковальский отправил с ним только молодых неопытных шляхтичей, от которых не стоило ждать дельного совета, а старые обветренные в боях ратные были всего лишь простыми воинами, не пристало господарю всякий раз опускаться до совета с простолюдинами. Выбор надо было сделать самому и ответственность взять только на себя. Тем более, что после столкновения с болотником, Стешку и за глаза стали именовать господарем. До этого он для своих новых воев был всего лишь «наш господарик», казачки посмеивались над его любованием непривычной одеждой и излишней восторженностью, снисходительно кивая на молодость вожака. Но выпад против хищной зверюги все изменил. «Отчаянный чертяка», — летело за спиной, а он и сам не мог объяснить, что его толкнуло в тот миг вперед. Но теперь надо было соответствовать, закрепить, дожать… Решиться. «То, что мне по недогляду дали, лишь раз дается, другой возможности не будет. Упустить нельзя!»