Мы никогда не умрем (СИ) - Баюн София. Страница 46
Он тихо поставил на рубашку горшок. Затем заполз под кровать, утянув за собой рубашку.
Ручка не скрипнула, она жалобно хрустнула, когда на нее надавили. Мартин из-под кровати видел, как отец подошел к шкафу. Достал со дна еще одну бутылку. А потом, не посмотрев на подоконник, вышел из комнаты, захлопнув за собой дверь.
Вик был уверен, что утром увидит себя в зеркале седым.
«Мартин, я тебя ненавижу…»
«Давай это потом обсудим», — молча попросил он, выползая из-под кровати.
Вытряхнул блюдце из горшка. Под ним оказалась свернутая в трубочку пачка купюр.
«Как оригинально», — подумал Мартин, возвращая блюдечко на место и засыпая землей.
Он надел рубашку, вернул горшок на место и, к невероятному облегчению Вика, вышел из комнаты. Деньги он забрал с собой.
«Мартин, ты сошел с ума, да? Мне конец, мой лучший друг, мой мудрый внутренний голос спятил…» — тоскливо прошептал Вик.
Он не удостоил его ответом, только запер за собой дверь своей комнаты.
«Теперь-то ты объяснишь мне, какого черта?! Ты что, решил откупиться?!»
— Лучше. Откупиться от такого человека невозможно, он просто сядет нам на шею и начнет вымогать еще.
Он достал из шкафа чистый платок и вылил на него воду из чашки, стоявшей на столе. После насухо вытер и положил в нее деньги. Достал из ящика стола спички.
«Нет, ты точно сошел с ума».
Вик ни секунды не сомневался в этом, глядя, как Мартин жжет купюры, прикрыв чашку мокрым платком. Когда в чашке остался только невесомый пепел, он частями вытряхнул его в окно, туда же выпустив из чашки весь дым.
После он вытер платком чашку, смял его и засунул в самый дальний угол шкафа.
— Ну вот и все. Теперь будем надеяться, что слова у этой компании с делом не расходятся. Остается только порадоваться, что мы имеем дело с беспросветными идиотами. Поверь мне, если они придут — мы отделаемся от них раз и навсегда.
«Может нам стоит заночевать в лесу, раз они собираются сюда прийти?»
— Тогда они придут завтра.
Когда стемнело Мартин открыл окно и, не раздеваясь, лег на кровать.
Он лежал без сна несколько часов. Вик давно заснул, устав за день от тревог. Мартина это устраивало. Он улыбался темноте, вспоминая, как Риша радовалась цветам.
Наконец, под окном раздался шорох и несколько голосов. Мартин закрыл глаза и притворился спящим.
— Вот он, — раздалось прямо у него над ухом.
Он не сопротивлялся, когда его рывком сдернули с кровати. Не издал ни звука, когда ему рот забивали какую-то тряпку.
— Ты на кого рыпнулся, сучонок?
Нападавших, кажется, было всего двое. Первый голос был незнаком, а во втором Мартин с немалым злорадством узнал Вадима.
«Мартин!» — отчаянно вскрикнул проснувшийся Вик.
«Если хочешь, чтобы все было не зря — молчи».
Боль была уже почти привычной. Мартин не боялся ее и не терял контроля над ситуацией. Только старался беречь лицо и подаваться навстречу удару. Только раз будто попытался встать, вцепившись в карман одного из нападавших.
Впрочем, он только раздраженно стряхнул его руку.
— Хватит с него, пойдем.
Мартин остался лежать полу без движения. Он прислушивался. Шагов было почти не слышно. Скрипнули две двери — на кухню и в спальню отца.
«Мартин, тебе больно?..»
— Ерунда, — прошептал он в ответ, вынимая тряпку. — Нет, правда — через пару дней все пройдет, они, как ни странно, совершенно не контролируют жертву… Прости, я очень надеюсь, что это в последний раз.
«Но Мартин… Ты что, хочешь предъявить отцу синяки? Для этого ты позволил? Но всем же будет наплевать!»
— Именно так. Всем будет наплевать.
Мартин услышал, как в коридоре грязно выругались. Потом раздался звон битого стекла — кажется, разбито было окно на кухне.
Сжав зубы, он с трудом поднялся с пола и метнулся к двери.
— Какого хрена?! — раздался рев отца из спальни.
Спустя несколько секунд дверь с грохотом открылась. Мартин торопливо запихал тряпку на место.
Спустя несколько секунд дверь распахнулась.
— Ты! Какого… — отец оборвался на полуслове.
Он лежал на полу лицом вниз, и вокруг него на чистом полу виднелись грязные следы. Его рубашка была испачкана чем-то темным — не разобрать в темноте, кровью или землей. Через несколько секунд отец, с грохотом захлопнув дверь, бросился в спальню.
«Это лучший отец, какого я когда-либо видел», — ядовито заметил Мартин, не меняя позы.
Недолгую тишину разбил звон. Мартин знал, что только что разбился горшок у отца на подоконнике.
— Су-уки! — раздался из темноты коридора разъяренный рев.
Отец прошел по коридору, хлопнул дверью. Мартин услышал, как он заводит машину во дворе, встал, вытащил тряпку и выскользнул из комнаты, подошел к отцовской спальне и что-то швырнул в темноту проема, после чего сразу же вернулся к себе и закрыл дверь.
— Ну вот и все, можно ложиться спать, — спокойно сказал он.
«Теперь ты мне объяснишь, какого черта?!»
— Твой отец сейчас поедет в деревню, приведет сюда милицию. Ему плевать на то, что тебя избили, но сейчас у него украли деньги — он этого не простит. Если у него есть хоть чуть-чуть мозгов — еще и предъявит им твои синяки.
«А что был за цирк с платочком?»
— Чтобы не пахло гарью. Я хотел оставить деньги, но не знаю, как тщательно их будут искать. Ты хороший мальчик, жертва. Пытался предупредить папу, был за это избит. Так и скажешь, когда будут спрашивать. В комнате твоего отца валяется зажигалка, которую я вытащил из кармана… кого-то из них, в темноте не разобрал. Ее найдут, как только придут с обыском. Я оставил твоему отцу землю на подоконнике, а горшок он прекрасно разбил сам. И я уверен, что твой мелочный, мстительный отец позаботится о том, чтобы наказание для них было как можно более суровым.
«Но если они не поверят?!»
— Вик, к мальчику-отличнику, умному и послушному, в окно влезла местная шпана. Избили его, из дома пропали деньги, к тому же они умудрились при свидетелях пообещать этот визит. Я сделал все, чтобы они не отвертелись, даже улики подложил и от денег избавился, а это было, уж поверь, нелегко. Пойми, Вик, от этих людей нельзя прятаться, нельзя играть по их правилам. Иначе они тебя уничтожат.
«Но Мартин… мы что, только что отправили двух человек в тюрьму?»
— По крайней мере одного. Вспомни, что они сделали с Ришей, — жестко ответил он, закрывая глаза.
Тупая, ровная боль разливалась по ребрам и правому плечу. Он устало прислушивался к себе и понимал, что правила этой игры нравятся ему все меньше и меньше. Но о совершенном поступке он не жалел нисколько. Если взрослые не хотят защищать своих детей — пускай защищают свои деньги. Если справедливость приходит только к тем, кто ее требует — что же, он потребует.