Мы никогда не умрем (СИ) - Баюн София. Страница 74
«Она предположила, что один из нас надругался над ней, пока она спала, и очень удивилась, когда узнала, что это не так».
«Тебя так угнетают такие подозрения?» — удивился Вик, знавший, что его друг не склонен близко к сердцу принимать неосторожные слова.
«Меня угнетает что это для нее нормально. Хотя не скрою, что это для меня… тяжелое обвинение. Ладно, нужно выбираться отсюда, и так слишком… душевно посидели», — ответил Мартин, подбирая книгу и засовывая ее в сумку.
Рита молча достала кусок изогнутой проволоки из кармана, а Мартину в руки дала доску, которую следовало просунуть под дверь, приподнимая ее, пока она будет справляться с замком. Когда дверь поддалась, она порывисто обняла Мартина и быстро поцеловала в щеку, оставив на коже след помады и перегара. Затем вышла из подвала и нетвердой походкой отправилась прочь.
Мартин с тоской оглядывался по сторонам. В синем небе занимался рассвет. Они провели в подвале всю ночь. Рита шла, спотыкаясь на высоких каблуках и чертыхалась каждый раз, когда теряла равновесие.
«Я так понимаю, несмотря на ее инсинуации, ты хочешь ей помочь?» — проворчал Вик, глядя, как Мартин, догнав Риту, берет ее под руку.
Она подняла на него глаза, потом, кивнув, взяла его за руку.
— Прости, я себя вела как дура.
— Именно так, — легко согласился Мартин.
— Вообще я правда хотела поговорить. О другом, но я думаю, скажу, что меня на самом деле…не как собиралась… Правда сейчас я… в общем… скажи, Риша меня ненавидит, да? Она поэтому пришла в этот чертов театр и забрала мою роль?
— Насколько я знаю — нет, — ответил Мартин, перебрав в уме все стычки Риты с Ришей и не найдя ни одной, которая могла бы вызвать такое радикальное чувство, как ненависть.
— Ты помнишь мальчика, которого посадили в тюрьму за ограбление твоего дома? Савелия?
— Да, конечно. Такое не забывается, — усмехнулся Мартин.
— И ты знаешь, в каких отношениях он был с твоей подругой?
— Да, я знаю, — помрачнев, ответил он.
— А знаешь, почему он метался по деревне, избивал детишек, воровал и торговал наркотой из города?
— У него убили брата, он озлобился.
— Да, около девяти лет назад. И ты знаешь, за что он так ненавидел твою подругу?
— Он… из-за репутации ее матери он считал, что может позволить себе… — Мартин с трудом подбирал слова.
— Да очнись ты, Вик! Не слышишь, что я тебе говорю?! Мы в деревне живем, в чертовой деревне, ты хорошо это понимаешь?! — Рита внезапно остановилась и схватила его за руки.
— Да, я… я все еще…
— Лешу, Савиного брата, покалечил сторож. Леша никому не сказал, пытался отлежаться, и в больнице помер, потому что запустил… А взбеленился старикашка потому что Леша надрался и напал на девочку! Вот Леша и не мог признаться…
— Вот как.
— Я никогда не отвечала за этого дурака! Это позор семьи, ясно тебе, оба сына! Папа после ареста Савы совсем разболелся, он ходит с тростью, едва может работать, на меня смотрит с таким презрением, как будто я тоже виновата!
Рита почти кричала, судорожно вцепившись в его руки. По лицу ее, смешиваясь с несмытой косметикой, текли частые слезы.
— Постой, успокойся… — тихо сказал Мартин, попытавшись взять ее за руку.
— Да не надо мне твоей жалости! Подавись ей, поняла?! Твоя эта… обожаемая подруга! — с ненавистью выплюнула она. — Каждый день, каждый хренов день она корчит из себя самоубийцу на сцене, размахивает своими окровавленными бинтами и руки тянет ко всем по очереди, как будто мы ее не спасли! Черт возьми, сначала меня и правда бесило только то, что ей досталась главная роль, но сейчас… Я хочу эту роль, ясно?! Чтобы только не видеть, как она… Если она когда-нибудь и правда решит засунуть свою тупую башку в петлю — отец решит, что я в этом виновата, понял? Я тебе врала вчера! Никто меня в семье не любит! Все думают, что если у меня оба брата такие, то и я не лучше!
Она дрожала, и кажется, собиралась упасть. Мартин смотрел на нее потемневшими глазами, и наконец-то вся история начинала складываться в ясную картину.
«Мартин…» — ошеломленно прошептал Вик.
Мартин молча смотрел Рите в глаза, потом грубо, рывком притянул ее к себе и обнял.
Вот за что Риша должна ее ненавидеть. Вот за что Рита так ненавидит Мари. Вот почему ему никто не рассказывал об этой истории больше общих подробностей.
Вот что Ришин брат был на самом деле «должен» тем людям. Не деньги, как тогда подумал Мартин. А может, деньги тоже, но это было не главное. Он задолжал чужую жизнь.
Мартин вспомнил удивление Риты, когда она проснулась и почувствовал, как в душе поднимается темная и густая горечь. Вот почему Риша ему врала. Потому что это удивительно, ненормально, вести себя по-человечески. Это удивительно — сострадать.
Рита скоро перестала дрожать. Сильный запах перегара мешался со сладковатым запахом травы, не выветрившейся ванилью и пропитавшим пальто куртку и волосы дымом дешевых сигарет с вишней.
— Прости, — сказала она, отстраняясь. — В общем, скажи ей, что если она меня ненавидит — это ее дело, но мне правда жаль. Я не хотела, чтобы было… так. Чтоб у вас… все хорошо было, ладно?.. И не надо меня провожать.
Рита уже гораздо увереннее пошла к школьной ограде, и Мартин заметил, что скрип ее каблуков на снегу складывается в маршевый ритм. Он стоял неподвижно, и чувствовал, как в воздухе тает след ванильных духов.
А солнце всходило, обливая улицу безжалостным светом. Нужно было уходить, скоро начнутся занятия, а ему совсем не хотелось с кем-то встречаться.
Но почему-то Мартин не мог сдвинуться с места. Он стоял, глядя пустыми глазами на снег у себя под ногами, и ни одной мысли в этот момент не было у него в голове, только звенящая, белоснежная пустота.
Действие 9
Теплая ткань
Теперь ты отбросил очки твоей личности, так взгляни же разок в настоящее зеркало!
Это доставит тебе удовольствие. Г. Гессе
Вик читал, закинув ноги на подлокотник. Рядом привычно курила очередную сигарету и читала очередной любовный роман Вера. В библиотеке было тихо, только иногда раздавалось легкое шипение гаснущего уголька. Мартин дремал в кресле, предоставив Вику знакомиться с творчеством Верлена в одиночестве.
Вик смотрел на переплетение строчек, пытаясь отдаться узору слов и ритмов, но у него никак не выходило это сделать.
— Вера, почему люди кругом такие беспросветные уроды? — наконец не выдержал он и захлопнул книгу.
— Как ты думаешь, почему я провожу молодость в школьной библиотеке? — не поднимая глаза от книги, ответила она.
— Хочешь сказать — почему ты провела молодость в школьной библиотеке? — не сдержался Вик.
— Но иногда эти, с той стороны, проникают сюда, трогают руками мои книги и хамят. Нет в мире никакого совершенства, — тяжело вздохнула Вера.
Вик все чаще думал о том, что ему тоже стоит закрыться где-нибудь с креслом и книгами, и желательно дверь досками заколотить. Самые здравомыслящие люди, которых он знал, поступали именно так.
— Ты пойдешь на генеральный прогон?
— «Дождей»? Это где ты будешь по сцене ходить и руки заламывать, а рядом с тобой эта девочка будет ходить и руки заламывать, а вокруг тебя…
— Будет несколько статистов, и они будут руки заламывать, да, именно туда.
— Что-то не очень хочется.
— Мне тоже, — признался он.
Прогон должен был состояться через несколько дней. Сроки поджимали, Риша прекрасно воплощала Офелию, но не всегда справлялась с истеричной воодушевленностью Эспуар. Рита и Матвей были единственными, кто научился безукоризненно выполнять вальсовые фигуры, остальные сбивались сами и сбивали остальных. Вик, видя в какое отчаяние это приводит Ришу попросил Мартина поговорить с Мари. Но ни его дипломатичность, ни обаяние, ни убедительные доводы цели не достигли — она отказывалась упрощать узор танца и облегчать своим подопечным жизнь.