Длинные версты - Конюшевский Владислав Николаевич. Страница 5

– Якорь мне в клюз! [6] Они же как настоящие выглядят! – И заинтересованно уточнил: – Так это что – любой так может сделать? И откуда ты это знаешь? Или с подполья навыки остались?

Я пожал плечами:

– Может, и с подполья. А сделать, как видишь, может любой, только все зависит от размеров печати. Вон, та же российская гербовая, она ведь здоровенная и никакого яйца не хватит, чтобы ее откатать. Разве что страусиное искать… Ну и многое зависит от давности пропечатки. Вот тут оттиски – свеженькие и жирные. А были бы давнишние, то яйцо не подошло. В случае со старыми печатями нужно сырую картошку и уксус использовать. Но там минус есть – запах уксуса остается…

Трофимов с большим уважением посмотрел на командира, произнеся лишь одно слово:

– Очешуеть…

При этом в его интонации явственно чувствовался коронный вопрос Жоржа Милославского: «Вы и в магазине так же стену приподнять сможете?»

Тогда я лишь улыбнулся, хлопнув зама по плечу. Они у меня и так оторвы, поэтому учить народ еще и мошенническим приемам я пока не собирался. В будущем – скорее всего. Для работы за линией фронта никакое умение лишним не станет. Но не сейчас.

От воспоминаний меня отвлек довольный голос зама:

– А хорошо идем! Тьфу-тьфу! Узлов двадцать делаем, не меньше!

Интересно, как он скорость определил? Ведь за заслонками амбразур лишь тьму видно. Но спрашивать не стал, погрузившись в раздумья.

Шустрый старикан Комаровский (и чего говорили, что у него характер не тот? Нормальный у деда характер) предположил, что на линии боевого соприкосновения немцев и красных на рельсах может быть завал. Или просто пара рельсов снята. Он слышал, что на западе так делали, опасаясь прорыва вражеских войск и десанта прямо с колес. До этого никаких завалов я не видел, но его предположение показалось вполне логичным. Да и взводные мои подтвердили, что это вполне возможный вариант.

И вот я думаю, что немцы точно рельсы снимать не будут. Им же бояться особо нечего, да и бронепоезд завтра ожидается. Так что даже если что-то и сняли, то уже восстановили (для работы своего PZ12). Значит, завал может быть лишь со стороны красных. И что делать в этом случае – хз… Одна надежда, что путь завалят не на линии окопов (чтобы зазря не попадать под вражеский огонь), а чуть дальше, в тылу. Пусть даже в километре. Тогда можно быстро раскидать завал и, пока враг не очухался, свалить дальше.

Да у меня вообще весь план строится с надеждой на ночь. Коменданты ведь тоже люди и в это время спят. То есть на станциях ночью будут присутствовать лишь дежурные. Скорее всего – унтера. А Берг у нас целый гауптман, с пакетом документов. Так что тут заморочек быть не должно. Конечный пункт назначения – Новогарьевка, где нас ожидает оберст Герст, находится где-то в пятнадцати-двадцати километрах от позиций красных. Ну, это, если линии окопов красных никуда не сдвинулись за время моего отсутствия. В чем я сомневаюсь, так как фрицы скорее всего и ожидали бронепоезд, чтобы начать наступление.

И дальнейшее мне видится так – часа в три ночи мы проскакиваем Новогарьевку. Там путь один и стрелок на выезде нет. Что делает дежурный? Он сообщает коменданту, что PZ12, вместо того чтобы остановиться, резво учухал куда-то на юго-восток. Комендант чешет репу, не понимая столь странных действий камрадов, и выходит на командование. Командование просыпается, врубается, после резонно интересуется – что вообще происходит и почему они ездят ночью? Но потом снимает неактуальный вопрос и дает распоряжение, чтобы передовые части, находящиеся возле железки, как-то предупредили команду бронепоезда, что эти олухи поехали не туда. То есть выслали людей с фонарями.

Сколько на эти движняки времени уйдет? Ну никак не менее двадцати минут (это при наличии между всеми заинтересованными лицами телефонной связи). Если курьерами, то еще дольше. А к этому времени мы уже будем подъезжать к нашим позициям, и за бортом только-только начнет брезжить рассвет.

Да, блин, даже если наши там и сделали завал, то у нас вполне хватит времени его разобрать самостоятельно! И никто нам помешать просто не успеет! Главное, на промежуточных остановках не накосячить. А так как Берг в этом вопросе будет являться главным действующим лицом, то надо еще раз поговорить с парнем и обсудить детали. Да и вообще поговорить. Благо время есть.

Я встал, поправил мышиного цвета мундир и, тронув за плечо напряженно кусавшего губу Евгения, кивком показал ему в дальний конец вагона. Дескать – пойдем, пройдемся…

Глава 2

Берг несколько удивил. До этого он сидел и имел такой вид, будто напряженно обдумывает детали поведения при встрече с представителями немецкой администрации. Во всяком случае, лично меня напрягал именно этот момент, поэтому и считал, что будущий напарник озабочен тем же самым. Но как оказалось, барона волновало несколько другое. Когда мы с ним остановились, он даже рот мне открыть не дал, сразу наехав. Волнуясь и нервно дергая подбородком (прямо как контрразведчик Овечкин в «Неуловимых»), поручик заявил:

– Гос… товарищ Чур, я после вашего инструктажа подумал и пришел к выводу, что вы мне не доверяете. Только вот никак не могу определиться – это недоверие как к бывшему офицеру Российской армии или как к немцу по крови?

Несколько опешив, я почесал затылок и с теми же интонациями, с какими обращался к Грине, когда тот косячил, протянул:

– Евгений Генрихович… – После чего перейдя на нормальный тон продолжил: – Как же я могу вам доверять, если я вас практически совсем не знаю? Но это недоверие вовсе не того рода, о котором вы тут нафантазировали. И как офицер по духу и как немец по крови вы себя уже проявили за три года войны. Хорошо проявили – награды просто так не дают. Так что я вовсе не опасаюсь, что ты бросишься на шею первому же немецкому солдату с криком: «Камрад, спаси меня от красных варваров!»

Берг, хмуро ухмыльнувшись, решил уточнить:

– Тогда почему вы собираетесь постоянно сопровождать меня при демонстрации документов? Если не опасаетесь того, что я решусь на предательство?

Я пожал плечами:

– Именно потому, что не знаю, как ты будешь вести себя в критической ситуации. Вдруг произойдет что-то, от чего ты растеряешься, или еще как накосячишь? Это ведь не минутный прием доклада у фельдфебеля из перегонной команды. Тут куча нюансов в поведении может быть, о которых ты просто не догадываешься. И у немцев эти несоответствия вызовут подозрения. Тогда надо будет наглухо валить всех окружающих, ломать телеграфный аппарат и прорываться обратно на броню. В одиночку этого может не получиться. Вот поэтому и иду с тобой. И как человек, немного знающий язык, и как боец. Так что, барон, не множь сущностей сверх необходимого…

Евгений пару секунд переваривал сказанное. И было видно, что человека отпускает. Во всяком случае, из взгляда ушло унылое недоумение, а сам поручик уже гораздо более бодрым тоном спросил:

– А у вас что – большой опыт поведения в этих самых ситуациях? Просто вы настолько уверенно говорите, будто каждый день, стоя с противником лицом к лицу, выдаете себя за другого…

Ухмыльнувшись, я ответил:

– Евгений, вот ты наверняка уже пообщался с Михайловским. Дорога до Дьяково была длинная, и я уверен, что взводный поделился с тобой не только личными и семейными новостями. Меня вы тоже в беседе зацепили. Значит, ты должен быть в курсе о потере памяти. Ну а теперь включи мозги и подумай – перед тобой опытный подпольщик. Как считаешь – общаясь с жандармами, полицией и прочими представителями репрессивного аппарата, как я себя чувствовал? Да, я этого не помню, но инстинкты… – я поднял палец, – инстинкты и навыки остались. Наверное, поэтому голову сильными опасениями не забиваю. Так что – выше нос, боец! Прорвемся! Наглость, она города берет!

Берг фыркнул:

– Кажется, в первоисточнике говорилось про смелость?

– А что есть смелость без здоровой доли наглости? Так – просто готовность к самопожертвованию. Но вот вместе с наглостью…