Пианино из Иерусалима - Малышева Анна Витальевна. Страница 13

И словно проснувшись, женщина взглянула на Александру и добавила уже другим, более твердым голосом:

– А знаете, что странно? Когда объявили розыск, нужна была фотография Анны. Так вот, ни одной фотографии в доме не нашли. Все пропало. Словно кто-то хотел стереть даже память о ней. У ее учительницы музыки нашлась фотография, где они снялись вместе, после конкурса, по ней и искали. Фотография была плохого качества… Лицо трудно разглядеть.

– А журнал? – спросила Александра. – Ведь был еще журнал с фотографией вашей сестры?

– Полиция взяла ту фотографию, которая была у учительницы. Про журнал вспомнили, но тот, который был у нас, пропал. Это был единственный журнал на весь мошав, а искать в библиотеке в Хайфе не было времени. Полицейские сказали, что не нужно, раз одну фотографию уже нашли.

– Значит, и журнал пропал… – медленно проговорила Александра. – Значит, похититель знал, что там есть фотография Анны.

– Получается, что знал, – кивнула Ракель. – Хотя Анна сама его несколько раз перепрятывала, от дяди. Пока журнал не исчез окончательно.

– Вашего дядю ограбили?

Ракель несколько раз кивнула, и снова на ее лице мелькнула тень злорадства:

– Да, все забрали. Он не доверял банкам и хранил деньги в тайнике. Тайник нашли и вскрыли. Там должна была быть большая сумма. Мы с Анной не знали, сколько в точности. Зато знали, где тайник. Дядя разводил кур. Мы должны были чистить сарай, где они жили, кормить их. Яйца он собирал сам, никому не доверял. И не разрешал нам с ним ходить туда, когда он собирает яйца. Один раз мы за ним подсмотрели. Он сидел в углу курятника и закапывал что-то в землю. Потом поставил сверху корзину, где курица сидела на яйцах. Вид у него был такой, будто он что-то украл. Так вот, после убийства на этом месте нашли свежую землю и яму, а в яме – пустую железную коробку. Из-под английских конфет.

И, внезапно поднявшись со стула, Ракель закончила:

– Деньги полиция не нашла. И сестру не нашла. Ее нашел тракторист. Знаете, я бы очень хотела поговорить с этим Генрихом… Как его фамилия?

– Магр. – Александра тоже встала. – Я вам скажу только одно: он был очень против того, чтобы картина отправилась в Израиль. Но его жена сказала, что картина принадлежит ей и чтобы я его не слушала.

– Да? – Ракель сощурилась, внимательно глядя в лицо собеседнице. – Значит, он чего-то боится?

– Все может быть, – сдержанно подтвердила Александра.

– А жена его немного странная, – подумав несколько секунд, добавила Ракель. – У нашего музея есть сайт, один мальчик недавно сделал. Там можно делать пожертвования, писать отзывы… И там есть мой мейл. Она написала мне письмо, сообщила, что обладает картиной, имеющей отношение к истории мошава, и хочет подарить ее музею. Я, конечно, ответила, что мы будем очень рады. Она задала вопрос – а нет ли в музее старого пианино? Я ответила, что есть. Илана предложила купить пианино. Я написала, что буду рада отдать его даром. Предложила позвонить по вотсапу, так быстрее договоримся. Так вот, она отказалась. Написала, что не любит говорить по телефону.

Ракель пожала плечами, словно удивляясь собственным словам:

– Она не писала мне, что родилась здесь. Интересно было бы узнать, из какой она семьи… Не помню никаких Магров. А ведь ее муж точно знал мою сестру и бывал у ее учительницы. Как же это было давно! Пятьдесят семь лет назад.

Александра как наяву увидела перед собой гостиную Иланы, ее загадочный кошачий взгляд, услышала ее голос. «Я не бывала в Израиле пятьдесят семь лет».

– Значит, не осталось ни одной фотографии Анны? – спросила она. – А та, где она с учительницей?

– Не знаю, где та фотография, – покачала головой Ракель. – Может быть, осталась в полиции. Или они вернули ее учительнице. Эта семья в том же году уехала куда-то в центр, в доме давно живут другие люди. А журнал… Тогда мне было не до библиотек, я осталась одна, меня отправили в пнимию. Это интернат, там живут и учатся. Потом армия… Все стало забываться понемногу. Ну, – неожиданно закончила она, – давайте будить вашего друга.

Павел уже сидел на диване и крутил головой, прогоняя остатки сна. Залпом выпил остывший кофе и галантно поблагодарил Ракель:

– Спасибо огромное! Как хорошо у вас спится, а в Хайфе я совсем не могу уснуть!

– Переезжайте к нам жить, – просто ответила женщина.

Павел неискренне засмеялся:

– Не по карману! У вас тут такие цены! Ну что ж, завтра утром я пришлю грузовик за пианино. А кстати, можно мне на него посмотреть?

Ракель отвела гостей к контейнеру, вновь сдвинула засов. Александра, пользуясь телефоном, как фонариком, осветила пианино, стоявшее у дальней стенки. Павел выразительно откашлялся и проговорил:

– Античная вещь.

– Завтра я буду вас ждать. – Ракель тоже рассматривала пианино, словно видела его впервые. – Да, это оно. Пианино из Иерусалима. Другого в мошаве просто не было.

В Хайфу возвращались, когда уже стемнело. Ночь наступила сразу, черная, наполненная огнями. Александра глядела в окно и была так молчалива, что Павел забеспокоился:

– Все в порядке?

– Да-да, – очнулась она от своих мыслей. – Просто Ракель рассказала странную историю.

– Поделитесь со мной, – попросил он. – Все не так скучно будет за рулем.

– Это их семейная история, – уклончиво ответила художница. – Очень давняя. Тогда ни меня, ни вас еще на свете не было.

– Но вы из-за нее расстроились, я же вижу.

– Просто задумалась. Это настоящий детектив, если хотите.

Павел запрокинул голову и коротко хохотнул:

– Детектив в мошаве! Вот в Хайфе – чего только не бывает, я мог бы вам порассказать… Слушайте, завтра с утра я поеду в порт договариваться о грузовике и контейнере. Вам бы лучше поехать со мной. Стоимость будет от многого зависеть – от срока доставки, например.

– Конечно, я поеду! Вы только разбудите меня.

– И все-таки не понимаю, зачем тащить в такую даль эту рухлядь, – продолжал Павел. – Неужели у людей столько лишних денег? Это что, их фамильная реликвия?

Александра не ответила.

– Тайна! – иронично произнес Павел, обращаясь, по всей видимости, к красным габаритным огням идущей впереди машины. – Я тоже когда-то хранил тайны своих клиентов. Пока один из них не подставил меня так, что пришлось брать кредит, чтобы не проститься с жизнью. Можете себе представить: дал мне на оценку и продажу заведомо фальшивую вещь. Несессер якобы середины девятнадцатого века, двенадцать туалетных принадлежностей, слоновая кость, серебро, перегородчатая эмаль… Роскошная вещь в отличной сохранности. Я ухватился. И сразу нашелся клиент, очень солидный человек.

Последние слова Павел произнес уныло.

– Он хотел купить немедленно. Мне срочно нужны были мои комиссионные. Я торопился и решил обойтись без независимой экспертизы. Я ведь и сам в этом разбираюсь. Сделка состоялась. Через неделю ко мне в квартиру вломились две гориллы – охранники этого покупателя. Поволокли к нему на расправу. Эта французская вещь оказалась чистым материковым Китаем. Вчерашнего производства. Нет, серебро было серебром, эмаль – эмалью, а не лакированной краской. Кость, правда, не слоновая, но кость. Яка, что ли. Бить они меня не били, правда. Пообещали просто убить. Мужик, который всучил мне несессер, от всего отрекся. Мне нужно было вернуть клиенту деньги и оплатить моральный ущерб. Это было начало конца. Диана думала, что вышла замуж за удачливого коммерсанта. И тут вот это все.

Павел помотал головой, словно вдруг получил невидимую пощечину.

– После этого моя репутация испортилась. Мне перестали доверять хорошие сделки. Пришлось заниматься мелочами, клянчить заказы. Улыбаться, делать вид, что дела идут превосходно. Тогда у меня появились мысли, что нужно все полностью изменить. Уехать в Израиль, начать сначала. Но здешней реальности я не знал. Тут таких умных и предприимчивых, как я, – пруд пруди. В основном занимаются тем, что пытаются залезть друг к другу в карман. А такие вещи я всегда просекаю слишком поздно.