Дорасти до неба (СИ) - Матвеев Дмитрий Николаевич. Страница 25

— Это же… это…

— Прогуляемся? — предложила я.

— Э-э-э…

Саныч быстро сообразил, что я имею в виду.

— Давай завтра вечером. Скажем, часов в шесть. Место помнишь?

— Угу.

— Ну вот. Бывай.

Глава 11

Два сантиметрика. Много это или мало? Кому-то пустяк. А для дамского туалета — полная катастрофа. Я натянула любимые джинсы, встала перед зеркалом. Да… видок тот еще. Штанины внизу как подстреленные. Современную моду с коротенькими штанишками и голыми щиколотками я как-то не разделяю, хотя, казалось бы, кому как не мне все это носить. Когда я вижу на ком-то такие вот недоштаны, у меня возникает ощущение того, что идущее навстречу чадушко выросло, а у родителей на новую одежду денег не хватило. И если на школьницах это еще как-то смотрится, то когда такую вот девочку изображает двухметрового роста парень с аршинной ширины плечами или увесистая мадам с переваливающимся через пояс джинсов жиром и возрастом глубоко за сорок, зрелище выходит удручающее. Есть и еще одно обстоятельство: было бы сейчас лето, я бы еще рискнула вот так выйти, но на дворе ноябрь, вот-вот снег выпадет, хочется тепла, а морозить щиколотки, напротив, не хочется. С одного раза, скорее всего, ничего не будет, но если регулярно ходить в таком виде, то начнутся проблемы с голеностопными суставами. И на кой эти проблемы? Ради моды, которая через год сменится?

Я стянула джинсы и принялась их осматривать на предмет посильной доработки. Надставить штанины, конечно, можно, но отдавать в мастерскую дорого, а сама я настолько хорошо иглой не владею. Как ни старайся, все одно выйдет колхозно. Да и видно будет. А через неделю — другую снова придется надставлять. Кошмар!

В принципе, если выпустить подогнутую снизу ткань, эти два сантиметра можно будет отыграть, но тогда — я уже пробовала — понизу появится хорошо заметная белесая полоса вытертой ткани. Тоже видно и тоже не слишком красиво. Я погоревала-погоревала, потом вытащила из заначки пару бумажек, чтобы на обратном пути зайти за новыми джинсами, натянула безразмерные теплые лосины, сверху надела длинную, почти до полу, юбку-солнце, и отправилась в гости к кузнецу. А джинсы, из которых я нежданно-негаданно выросла, пойдут на капри или шорты… если до лета я в бедрах не прибавлю.

Я практически не опоздала, но парни меня уже ждали. Они подхватили меня с двух сторон под руки, и мы пошли петлять по улицам и переулкам. Со стороны это выглядело, наверное, презабавно: пара лбов по два метра ростом и между ними девочка-припевочка, которая и до полутора метров не дотягивает. По крайней мере, прохожие на нас оборачивались.

Шли мы недолго. С полчаса, не больше. И зашли почти что на окраину. Раньше мне в этих местах бывать не приходилось, и я без стеснения крутила головой в разные стороны, разглядывая пейзаж. Тут были старые производственные корпуса, проломленные бетонные заборы, кучи мусора — в общем, с виду полный постапокалипсис. Но жизнь в этих местах бурлила вовсю. Приезжали и уезжали разнокалиберные грузовики и легковушки, ходили люди, по одиночке и группами. Даже где-то поодаль проскочил маленький маневровый тепловозик, тащивший две порожних платформы.

Кузница располагалась в небольшом двухэтажном здании, сложенном из шлакоблоков. И она меня удивила не меньше, чем зрелище промзоны. Как-то я представляла себе кузницу в виде тесного, жаркого, грязного, закопчённого, дымного, плохо освещенного помещения, в котором пылает огонь в горне, который кожаными мехами раздувает мальчишка — ученик; посреди на наковальне седой мастер в кожаном переднике держит клещами на наковальне добела раскаленную полосу железа, а двое полуголых, блестящих от пота амбалов в таких же кожаных фартуках попеременно ахают пудовыми молотами по горячей железяке, повинуясь указанием маленького молоточка мастера.

Здесь же все было иначе. Чистая, светлая, просторная мастерская. Крашеные маслом стены, крашеный маслом пол. Индукционная печь для разогрева металла, механический молот, скачущий вверх-вниз меж двух массивных стоек. Под забранным изящной решеткой окном большой металлический верстак с двумя тисками разного размера, на стене над верстаком развешаны десятки самых разнообразных инструментов. К слову сказать, даже в разгар работы верстак не выглядел захламленным. Еще были шкафы и шкафчики, стеллажи и полочки, и еще куча всего интересного. У дальней стены стояло несколько небольших станочков: токарный, сверлильный, вертикально-фрезерный. Нет, я узнала все эти названия намного позже, а сейчас просто впитывала в себя атмосферу самой настоящей кузницы. И запахи — разогретого масла, горячего металла, окалины… и мне это нравилось!

Для меня этот поход в настоящую кузницу и без того был неслабым приключением, несмотря на все мое ворчание. Реальность же превзошла все ожидания и ввергла меня в состояние перманентного восторга. Хозяин всего этого великолепия стоял у молота. Здоровенная стальная чушка раз за разом взлетала вверх по стойкам и с грохотом рушилась вниз, наполняя мастерскую невообразимым шумом. Разговаривать сейчас было бесполезно, а отвлекать человека некрасиво, так что мы втроем стояли посреди кузни и ждали. А я еще и тихонечко балдела.

Наконец, грохот стих, молот остановился. Стоявший у него человек в бесформенной брезентовой робе обернулся, приподнял глухую, как у сварщика, маску с черным стеклом против лица и увидел нас. Человек махнул рукой в толстой брезентовой рукавице:

— Поднимайтесь наверх, я сейчас.

Потом ухватил клещами из какого-то непонятного устройства добела раскаленный кусок металла, отвернулся к молоту, и тот снова заметался меж стоек вверх-вниз, заполняя мастерскую грохотом. А мы все втроем пошли туда, куда было указано.

Лестница на второй этаж начиналась в небольшом тамбуре между массивной наружной дверью и дверью в мастерскую. Когда мы входили, я ее как-то проглядела. А вот сейчас недоумевала: как ее можно было не увидеть? Лестницу обрамляли перила, видимо, сделанные самим Романом. Красивые, сразу видно: с чувством сделаны, с душой. Я оценила.

Парни, видимо, уже не раз бывавшие здесь, поднимались впереди, я топала следом. Без них я бы нипочем не попала внутрь: дверь наверху открывалась очень даже хитро. Солидная кованая ручка была на самом деле обманкой. Модно было ее сколько угодно дергать, крутить — бесполезно, дверь не откроется. Но стоило Костику нажать потайную кнопку, скрытую на противоположной стене, как в двери что-то щелкнуло, и она неторопливо отворилась. Колька провозгласил шутовское "добро пожаловать" и вошел внутрь. Мы с Костиком последовали его примеру.

Едва войдя, я сразу поняла: это — дом. И дело даже не в кухонном уголке, и не в обыденной домашней мебели. Дом — это атмосфера. Люди, обживая какое-либо место, невольно оставляют в нем отпечаток себя. Это плохо поддается описанию. Для меня это некий набор моих личных ощущений и наблюдений: запахи, чуть неровно поставленный диван, плед на кресле, безделушки на полке, даже фантики от конфет под диваном — не знаю, как это выразить одним словом. Можно сказать — аура места, но выйдет слишком уж по-колдунски.

В этом доме все было чисто и аккуратно, все вещи лежали на своих местах, дверки шкафов были закрыты. Немного пахло мастерской, ну так это легко объяснимо. Бабаханье молота здесь было почти не слышно, но пол чуть подрагивал в такт ударам. В этом же ритме слегка позванивали чашки и тарелки в посудном шкафу и…

И тут мое исследование чужой территории было грубо прервано. Колька рухнул на диван и включил телевизор, Костик отошел в кухонную зону и зажужжал там кофемолкой, наполняя комнату стандартными запахами и звуками. Ну и ладно, кофе я люблю, а на телевизор вполне могу не обращать внимания. Даже на рекламу.

Мы едва успели выпить по чашке кофе (неплохо, но я готовлю лучше), как вошел тот самый кузнец, и я тут же принялась его разглядывать. Кузнец оказался довольно молодым: на глаз, чуть постарше меня. Не очень высокий — на голову ниже близнецов, но при этом на полторы головы выше меня. Худощавый, но отнюдь не субтильный. Темно-русые коротко стриженые волосы, серые глаза, прямой нос, высокие скулы, твердый подбородок… Не красавчик, но вполне симпатичен. И одет аккуратно: джинсы чистые, клетчатая фланелевая рубашка отглажена, что вообще удивительно: женской руки в жилой части кузницы отродясь не бывало.