Между Сциллой и Харибдой (СИ) - Зеленин Сергей. Страница 125

Но, Боже – как бесталанно и расточительно, а то и вовсе с нулевой эффективностью – их использовали на наших советских «социалистических» предприятиях!

Ну, что тут поделаешь, если даже сам Сталин – пока ничего поделать не может?

Переломить ситуацию я не в силах и мне лишь остаётся ею воспользоваться по известному принципу «нет без добра лиха». Таким образом, я снабжал кадрами не только растущую как на дрожжах ульяновскую промышленность – но и щедро ими делился с АО «Россредмаш», где Председателем Совета директоров был мой человек – Дыренков Николай Иванович.

Была, правда, пара-тройка скандалов…

Ну, да ладно!

Ещё одним источником хоть и молодых – но перспективно-ценных кадров, стали советские ВУЗы.

Исторически так сложилось, что слово «студент» у простого человека ассоциируется с каким-то – вечно голодным, незатейливо и неряшливо одетым существом. Что касается России, то во все времена это определение относится к нему в полной мере. Наш «Studiosus Vulgaris» никогда не жил в достатке, а после любой «Эпохи перемен» – оказывался на грани выживания и исчезновения.

Отлично помню Аннушку – нынешнюю законную «половинку» Василия Путина (Пукина), когда я впервые с ней познакомился в синематографе: она щеголяла в туфлях на деревянной подошве, с верхом – выкроенным из какого-то коврика и обрезков кожи. Платье ее, простенькое, с напуском на бедра по моде того времени – было явно пошито из какого-то выцветшего гобелена. Скорее всего – обивка кресла, окончившего свой век в буржуйке ещё в эпоху Военного коммунизма.

Когда я её досыта накормил в кафе мороженным и перед расставанием подарил дешевенькую шляпку – она была готова отдаться мне прямо в примерочной магазина…

Хахаха!

Это уже история – есть, что вспомнить.

После прихода к власти партии большевиков, классовый подход превалировал над другими в большинстве – подверженных революционным изменениям сфер социальной жизни и, высшая школа не являлась счастливым исключением в этом ряду. Даже на неформальном уровне – советское студенчество разделилось на «мужиков» и «жоржиков»: на выходцев из простонародья и из так называемых «бывших» – что тогда говорить об официальной позиции пролетарских властей?

Местные стипендиальные комиссии в вузах и техникумах, действовавшие под патронажем Центральной стипендиальной комиссии – решали вопрос по распределению скудных финансовых фондов в пользу социально близких, «общественно полезных» и имеющих заслуги перед Советской Властью.

Остальным была предоставлена благоприятная возможность крутиться по мере собственных способностей.

Кстати, специально для любителей «похрустеть»: и до Революции – стипендия нередко превращалась в «награду за благонадежность», правом получения которой – обладали далеко не все студенты Российской Империи.

Но даже студенты, попавшие в число счастливчиков – находились в положении между просто голодной смертью и просто голодным обмороком, ибо стипендия в тринадцать с полтиной рублей – была вдвое ниже минимального прожиточного минимума.

Но вопреки вся и всему, подобно неистребимой конопле Чуйской долины – советские студенты демонстрировали поразительное искусство выживания, достойное написанию отдельной книги [51]!

Подрабатывать репетиторством или иным интеллектуальным трудом, удавалось редко кому из них – поскольку эта кормовая ниша рынка, была занята немногим менее нищими советскими педагогами.

Те, кому не помогала семья – подрабатывали разгрузкой вагонов, подметанием улиц, пилкой дров, торговлей папиросами. Некоторые счастливчики находили работу один раз в две недели, и были бесконечно рады заработанным лишним двум – трём рублям. Девушки стирали бельё, мыли полы и окна. Некоторые из них – не особо щепетильные в моральном плане, торговали собственным телом.

Кажется, уже рассказывал, да?

Бывало и так: студент найдя какого-нибудь – особо лоховатого нэпмана, заключал с ним письменный договор – по которому тот брал на себя обязательство выплачивать до конца обучения определённую сумму в месяц. В свою очередь, студент обязывался полностью вернуть сумму в двойном размере.

Здесь Маркс был прав: нет такого преступления на свете – на которое не пошёл бы капиталист ради такой маржи!

Студенты же, как всегда – рассчитывали на русское авось: авось, если не сдохну – после ВУЗа найду хорошую работу, авось – законы изменятся, авось – нэпман-кредитор к тому времени сам сдохнет…

Для отдельных немногих счастливчиков, существовали так называемые «хозяйственные стипендии». Их выплачивали студентам различные советские предприятия, учреждения и организации – после письменного согласия устроиться и работать на них по окончанию тем учебного заведения.

Дефицит хоть как-то подготовленных кадров был просто жутчайшим!

Хозяйственная стипендия могла достигать фантастическо-сказочной суммы в сто «карбованцев», но чаще колебалась в пределах от двадцати до сорока рублей.

Некоторые, особо предприимчивые представители изощрённо-изобретательного студенческого племени, даже умудрялись заключить договор с несколькими организациями и жили довольно кучеряво!

Я, прознав про такие порядки, быстренько создал соответствующую структуру почти в каждом техническом ВУЗе европейской части страны – «благо» их не было так уж много. Агенты Бюро по трудоустройству «Шанс» по особым «опросникам» подыскивали среди нуждающихся студентов подходящих кандидатов и, заключали с ними соответствующие контракты сроком на три и семь лет. Чаще всего я платил кандидатам по 30 рублей в месяц, но попадались и отдельные одарённые личности среди наиболее дефицитных специальностей (например, химиков) – которые получали от меня авансом и все двести червонцев.

Такая практика продолжалась, правда, недолго.

Уже весной 1925 года, «Главпрофобр» специальным декретом запретил адресные выплаты. Физические лица отныне должны были башлять в специальный «стипендиальный фонд», откуда 30 процентов направлялись на выплату общих государственных стипендий.

Перспектива кормить чужого студента, меня не вполне устраивала по некоторым принципиальным соображениям и, я перешёл к натуроплатам.

Через агентов «Шанса», для кандидата снималось сравнительно благоустроенное (по сравнению со студенческой общагой) жильё, он снабжался канцелярскими принадлежностями для учёбы, ношенной одеждой и продуктовым пайком.

Последнее, кстати, я получал через Иохеля Гейдлиха – от благотворительной американской организации «APA [52]»: концентрат горохового супа, тростниковый сахар, тушёнка, сгущенка…

Это была просто пища богов для наших оголодавших студентусов!

Впрочем, я даже не ждал «у моря погоды» – когда студент наконец-то получит долгожданный диплом.

Советский Союз, пожалуй, был единственным местом в обитаемой части нашей Галактики – где существовал такой феномен, как производственная практика для учащихся высших учебных заведений. Ежегодно, эти представители будущей интеллигенции – толпами отправлялись на предприятия, где они в соответствии с какими-то мне неведомыми марксистскими теоретическими постулатами – должны были отработать не менее трёх месяцев в году. Студенты же технических ВУЗов, двухмесячные «циклы» изучения теории – чередовались с такими же двухмесячными циклами практики.

Хрень неимоверная!

Такая система обучения могла подготовить только кадры мастеров и техников, но не инженеров. Впрочем, на данном этапе развития – если всё делать по уму, конечно, это пошло на пользу: мастера и техники, тоже были необходимы промышленности – «как хлеб, как воздух». Но, советская бюрократия – являла удивительные примеры формализма при назначении студентов на практику и, поэтому очередная выдумка кабинетных марксистов-теоретиков – своим менталитетом бесконечно далёких от нужд реального производства, оказалась очередной же химерой.