Между Сциллой и Харибдой (СИ) - Зеленин Сергей. Страница 5
Та, с подозрением глянув:
– Давайте я посмотрю.
Не успев прочесть даже пару строк, фыркает:
– Это не поэзия!
– А никто и не называет это поэзией. Это попса.
– «Попса»?
– Да, именно так: ПОПСА!!! От слова «популярный».
Та в ужасе:
– Как «это» может быть популярным, Серафим?!
– Очень обыкновенно! Давайте попробуем подобрать мелодию и спеть – у нас с вами, это здорово получается. А там – сами увидите.
После недолгих но изнурительных мытарств, мы с ней запели:
На издаваемые нами звуки подошёл, как был (в одной руке наполовину стакан «мутняка» в другой надкушенный солёный бочковый огурец на вилке), Евгений Александрович:
– Это что было?
– Это был клип, – отвечаю, – музыкальный клип.
– «Клип»? – подумав, он попросил, – а ещё раз споёте? Уж больно у вас задорно получается.
Исполнили с Верой Ивановной «на бис» и, он ушёл снова на кухню уже с пустым стаканом и без огурца, но вскоре оттуда послышалось:
Я торжествующе посмотрев:
– Вот, видите!
– Вот теперь вижу…
Пипл хавает и, пусть он лучше попсу хавает – чем блатняк: Уголовному розыску будет легче!
– «Юра Шатунов», говорите? – Вера Ивановна уж очень подозрительно на меня смотрит, – а может Вам лучше признаться в своём авторстве, Серафим?
Молитвенно сложив руки, как можно более честно отвечаю:
– Не могу признаться в том, что мне не принадлежит. Поэтому – именно Юра Шатунов и никто больше! И он тоже настоятельно просит перечислять свой гонорар в колонию для беспризорников – ибо сам сирота и воспитанник детского приюта.
Где я соврал?
Иронически хмыкает:
– Ну а Вы уж и впрямь – лишены всяческих талантов.
– Почему же «лишён»? Очень даже не лишён – я пытаюсь писать прозу.
– «Прозу»?! Ну и как?
Протягиваю ей уже не «тетрадочку» – а целый том и становлюсь на одно колено:
– Вера Ивановна! Официально предлагаю Вам стать нашим: Марка Бернеса, Юрия Шатунова – а также вашего покорного слуги под псевдонимом «Артур Сталк», общим литературным агентом!
Та, в ужасе сперва отшатывается:
– Ой, Серафим Фёдорович!
Приходится ползти за ней на коленях с протянутой книгой:
– Не корысти ради – токмо светлой памяти погибшего в польских застенках друга-поэта и бездомных беспризорных деток!
Косится в сторону «поющей» кухни:
– Ой, Вы такой затейник…!
Взяв наконец рукопись, читает название на обложке:
– «МАРС НАШ!!! Элита Красной Армии Всемирной Республики Советов в боях за красную планету». Ох, Серафим…
Это вам не «Аэлита», мать вашу!
С самим Александром Головановым в тот раз встретиться не удалось. По словам его матери:
– Саша целыми сутками на службе.
И шёпотом:
– Он теперь у нас чекист.
Изображаю радостное удивление:
– Вот, как? Вот, молодец – он у вас далеко пойдёт и высоко взлетит!
Если мне не изменяет «послезнание», на чекисткой работе в Нижнем Новгороде – куда его приняли по рекомендации Губкома ВКП(б), Александр из простого оперуполномоченного дослужился до начальника Оперативного отделения. Затем, уже в октябре следующего – 1925 года, он будет направлен в Московский военный круг сотрудником Особого отдела при «Дивизии особого назначения при Коллегии ОГПУ» – куда я намереваюсь заслать и Михаила Гешефтмана.
– Передавайте Александру от меня ОГРОМНЕЙШИЙ(!!!) привет, Вера Ивановна!
Встретился с Ефимом Анисимовым и Кондратом Конофальским плотно «окопавшимися» в Нижегородском Губкоме РКСМ. Выслушал их, похвалил за одно, поругал за другое, проинструктировав на будущее и, просто поболтав о том – да о сём, задаю вопрос:
– С Александром давно виделись?
– С Головановым, что ли? Да буквально на прошлой неделе заходил.
– Вот, как? Ну и как он?
– Нормально на службу в Губ ГПУ поступил – теперь вечно занятой, такой… Тебе, Серафим, кстати – привет передавал!
– Ну и вы ему, как увидите вдругоряд – ОГРОМАДНЕЙШИЙ(!!!) мой «кандидатский» привет передавайте!
По окончанию рабочего дня в Губкоме РКСМ, с Елизаветой Молчановой под ручку прошествовали до снимаемой мной квартиры, где она обитает. Естественно, по пути посетили учреждение общепита ибо, готовить будущая Роксолана – так и не научилась, а мне сегодня в лом.
Уже подходя к подъезду, замечаю знакомую проститутку – «бабушку русского минета».
– Лиза, ты пока поднимайся, а я тем временем за угол – за шоколадкой для тебя сбегаю.
Она – сластёна ещё та, хоть и официально – считает эту страсть мещанством.
Отоварившись, догоняю «труженицу тела». Та, меня влёт узнала – видимо профессиональная память:
– Ну, здравствуй, милок!
– И тебе не хворать, – протягиваю пятьдесят рублей, – через час-полтора на твоей квартире. Договорились?
Так прикидывает:
– Это ж, я сколько клиентов пропущу… Накинь ещё четверной!
– Червонец сверху и ни полушкой больше.
Согласившись, подмигивает:
– Жду!
Наконец, я дома и разоблачась:
– Ты чем обрадуешь, голуба моя?
Обнимая меня, целует:
– Я соскучилась по тебе, Серафим…
Как был прав Александр Сергеевич:
Хотя, мои чувства к Елизавете настолько противоречивы, что разобраться в них – мне сложно, даже с моим богатым жизненным стажем. Да и, сказать по правде – некогда мне в них разбираться, занимаясь толстовско-достоевским самокопанием. Поэтому отстранившись, несколько строго:
– Ну, это-то понятно. А кроме того?
Дурашливо приложив руку к «пустой» голове, та:
– Продолжаем с Андреем Александровичем «любить» друг другу мозги.
Андрей Жданов, этим летом станет 1-м секретарём Нижегородского Губкома ВКП(б), поэтому взаимоотношение с ним передового отряда наших «альпинистов» – очень важно.
– Ну и как? Получается?
Пожав полуголыми плечами, так что бретелька «неглиже» с одного из них соскочила, обнажив прелестную грудь:
– Как ты и учил: наши отношения из попытки серьёзных ухаживаний с его стороны, очень плавно перешли в лёгкий флирт, а на данном этапе – на пути к чисто дружеским отношениям.
Сделав книксен и так поклонившись при этом, что стало видно уже две её девичьи острые грудки, она с обезоружущей покорностью обитательницы гарема:
– Как ты и учил, наставник…