Между Сциллой и Харибдой (СИ) - Зеленин Сергей. Страница 80

Наша встреча была краткой и предельно функциональной как отдача приказа в боевой обстановке.

Рисунок 20. Страна, должна знать своих «героев» в лицо: руководство РАПП (слева направо): А.П. Селивановский, М.В. Лузгин, Б. Иллеш, В.М. Киршон, Л.Л. Авербах, Ф.И. Панфёров, A.A. Фадеев, И.С. Макарьев. Конец 1920-х.

Представляюсь с лёгким немецким акцентом, поправив монокль в правой глазнице:

– Заведующий «13-ым отделом ОГПУ по работе с общественностью» Геббельс Адольф Виссарионович. Про Вас я всё знаю – поэтому лишних слов не надо, приступим непосредственно к делу, Модест Карлович.

Усадив в кресло напротив себя, дав время очухаться после вида иновременных атрибутов моего стола и, взяв стандартную подписку о неразглашении – гружу «пункт за пунктом» с небольшими паузами, чтоб тот успевал «переваривать»:

– Руководство как нашего Отдела – так и всего ОГПУ в целом, весьма беспокоит тот факт что некоторые прохвосты от искусства берут на себя наглость говорить и судить от имени правительства, партии и даже целого класса – пролетариата, стало быть.

– Однако, по некоторым вполне понятным соображениям напрямую мы их приструнить не можем, как в своё время сам Папа Римский – не мог приструнить Святую инквизицию, тащившую на костёр всех инакомыслящих от его имени.

– Католичество придумало Иезуитский орден – в том числе и для борьбы с излишним рвением собственных же радикалов… Мы тоже не лыком шиты! В «13-ом отделе» был разработан одобренный руководством ОГПУ план по организации группы «Могучая кучка», для тайной борьбы с излишне рьяными товарищами.

Достаю из сейфа папку и протягиваю собеседнику:

– Вот список главных радикалов от литературы и краткое досье на каждого из них. На словах скажу следующее: по некоторым агентурным данным и косвенным сведениям – эти типы на следующий год соберутся на конференцию и объединятся в некую «ассоциацию», чтоб кошмарить других литераторов – несогласных с их догматическим трактаванием пролетарского искусства…

Смотрит внимательно, но молчит.

– Так вот: перед Вами ставится задача не допустить этого события. Спросите «как»?

Старичок, чеканя каждую фразу, как на плацу маршируя:

– Нет, не спрошу, товарищ Геббельс: ибо знаю – их надо стравить между собой! Но, перед тем необходимо внести смятение в лагерь противника, заставить его потерять душевное равновесие – подавить все инстинкты кроме инстинкта самосохранения. Сделать это не так трудно! В конце концов, люди больше всего пугаются непонятного – исходя из этого и, надо действовать…

Он мечтательно закатил глазки:

– …Эх, если бы мне в своё время разрешили выполнить мой план! Слепцы, дальше своего носа ничего не видевшие…

Вдруг, вернувшись с небес на землю, этот «благообразный старичок» замолчал – испуганно втянув по-черепашьи голову в плечи.

Соображаю: «Видно, он в своё время предлагал проделать то же самое с «борцами за народное счастье»».

Выпрямившись как шпицрутен, встаю и, протягивая ему руку прощаясь, посверкиваю моноклем:

– Действуйте, Модест Карлович!

Глава 14. В Тулу с проектом своего самовара… Извиняюсь – «самопала»!

Классика попаданческого жанра просто истошным воплем вопиёт – чтоб главный герой осчастливил своих лопоухо-простоватых предков промежуточным патроном.

Вот и я туда же!

Долго я терзался сомнениями – а «стоит ли(?)» оно того и, наконец принял твёрдое решение – что «стоит». Однако, отчётливо осознавая всю сложность предстоящей передо мной задачи, хорошо понимая – что предки быть «осчастливленными» категорически не захотят – решил действовать не напрямую, а зайдя на проблему с заднего проходу…

Ээээ… С чёрного хода, хотел сказать.

История с картиной «МАРС-НАШ!!!» – подаренная основательницей нео-футуризма Елизаветой Молчановой курсам «Выстрел» – это мой так сказать психологически-идеологический ход. Однако, идеология имеет один существенный недостаток – в руках её не поддержишь и по ворогу из неё не выстрелишь.

Итак…

Перед планируемой ещё с зимы первой поездкой в Тулу, я явился к уже хорошо мне известному Начальнику ардатовского сектора ВОХР (практически, корешу!), с ворохом специально подобранных газет. Тыча пальцем в одну статью об убийстве трёх милиционеров во время исполнения служебного долга, говорю с пылом да жаром:

– С вооружением правоохранительных органов – вообще, швах! Мы теряем лучших людей из-за несоответствия их вооружения – специфике поставленных перед ними задач.

На вооружении милиции в двадцатые годы имелись короткостволы всевозможных, подчас весьма экзотических систем – пистолеты «Браунинг», «Маузер», «Штейер», «Дрезе», револьверы ««Волла-дог», «Смит-Вессон» и конечно же – наш родной русский «Наган», бельгийского происхождения. Компактные и удобные пистолеты, как правило – выбирали себе кабинетные борцы с преступностью, простые же опера – старый, но надёжный «Наган». В отличии от модных, но пока ненадёжных пистолетов – патроны в нем не заклинивало, с предохранителя его не надо было снимать – а следовательно, сэкономив доли секунды – можно было сохранить себе жизнь.

И все же оружие, даже самое надёжное и убойное – не всегда спасало работника милиции. Бандиты, как правило – вооружены были не хуже милиционеров, владели им зачастую даже лучше и, у них имелось важное преимущество – в виде первого выстрела.

Тот, недоумённо отложил перо и почесал за ухом:

– Я не понял – в чём проблема, Серафим?

– В органах НКВД, ОГПУ – не говоря уже про ВОХР или ведомственную милицию, бойцы вооружены чаще всего «наганами», что заведомо ставит их – не просто на одну доску, но и на порядок ниже преступников! Ведь те вооружены теми же револьверами, но в отличии от правоохранителей – знают место и время нападения, поэтому обладают преимуществом внезапности… Если же бандиты имеют на руках обрез винтовки – это преимущество становится решающим: они могут поражать наших бойцов с расстояния – для тех недосягаемым.

Сперва тот, как от досадливой мухи отмахиваясь:

– Что Вы предлагаете? Перевооружить милиционеров, конвоиров, сторожей и экспедиторов винтовками?

Отрицающе машу головой – аки конь, отгоняющий докучливую мошкару:

– Винтовка – оружие боевое и нам не подойдёт по определению! Во-первых: она длина, громоздка и «не поворотлива»… При близком контакте – особенно в тесном помещении, её трудно перенацелить и наоборот – преступнику сравнительно легко вырвать винтовку из рук нашего бойца.

– Во-вторых: патрон винтовки имеет избыточную мощность и, при промахе или даже после пробития тела злоумышленника – её пуля может улететь чёрте-куда и там поразить, какого-нибудь вполне законопослушного гражданина. Да, хоть того же милиционера – напарника стреляющего, случайно или по неосторожности оказавшегося на линии огня.

Раздумывая над моими словами, покрутив в руке карандаш, тот уже с явным интересом:

– Ну, и…?

– Для органов правопорядка нужно специальное оружие, под специальный патрон. Имеющие характеристики гораздо выше револьверных, но ниже винтовочных.

Задумчиво вертя в руках карандаш:

– Специальное оружие, несомненно – будет слишком дорого…

– Ну, это сейчас! Лет через пять-десять положение изменится и, если преступность в Республике не исчезнет – как пережиток проклятого прошлого, – в этом месте мы оба коротко хохотнули, – средства на перевооружение найдутся. Пока то, да сё – а у нас уже готовый и опробованный в деле образец… Думаю, «в верхах» это оценят надлежащим образом, товарищ комбриг.

Кроме «прозрачно-толстого» намёка на перспективу карьерного роста, я заговорщически подмигнул и красноречиво потёр перед его носом двумя пальцами… Начальник слегка раздув ноздри, с готовностью содействовать мне в благих намерениях, спросил: