Император (СИ) - Рави Ивар. Страница 49

— Без самогона? — с хитринкой в глазах спросил американец, и мы расхохотались.

— Какое общение без самогона, о чем ты говоришь? — сквозь смех удалось мне выговорить, вызвав второй взрыв хохота.

— Договорились, — отсмеявшись согласился американец, — но при одном условии, что ты заставишь Уильяма нырять в своем ледяном бассейне.

— За этим дело не станет, Уильям любит париться и охлаждаться, — смеясь ответил Тиландеру, вспоминая, с каким страхом Лайтфут относился к этим процедурам.

— Ладно, Герман, жду вас вечером, — махнув рукой на прощание, заторопился домой, где меня ожидал взвод жен и рота детей.

Глава 25. Жара

Была середина июля, когда жара стала невыносимой. Больше месяца не было дождя, воздух напоминал парную. Стоило выйти и пройтись пару шагов, как начинал обливаться потом. Если бы не Рона и не искусственное озеро, вся наша живность просто не выдержала бы подобных температур. До уборки ячменя и пшеницы оставалась пара недель: злаки вымахали хорошо, но зерна не успели налиться как следует. Высокая температура высушила пшеницу и ячмень, каждый день видел, как осыпаются зерна с пожелтевших стеблей. Дальше ждать было нельзя, надо было спасать урожай.

На уборку злаковых вышел весь Максель: воздух звенел от нестерпимого зноя. Каждое прикосновение к пшенице и ячменю, вызывал потерю зерен, осыпавшихся на землю. Земля высохла, покрывшись трещинами. Кроме наших гусей, наше озеро стало спасительным водоемом для множества пернатых. Впервые, за все время пребывания в этом мире, я увидел серых уток, прилетавших на водоем. Соорудив ловушку из сетей, удалось поймать пятерых уток, остальные стали осторожнее, не попадаясь в примитивную ловушку.

Озеро, несмотря на приток воды из Роны, немного уменьшилось в своих размерах. Уровень реки тоже заметно понизился, обнажив глинистые берега. Уборка злаковых заняла три дня, на земле осталось столько несобранных зерен пшеницы и ячменя, что не было смысла даже сажать озимые. Дичок сам выполнит функцию посадки злаковых культур. Не знаю, что бы мы делали с нашей многочисленной скотиной, не будь реки и озера. Поение животных превратилось в ритуал: дважды в день, к озеру устремлялась разномастная орда животных. Верблюды, свиньи, буйволы, козы и овцы, толкая друг друга спешили напиться. В результате весь берег озера превратился в сплошное месиво грязи, где над навозом постоянно кружились крупные зеленые мухи.

Трава и листва деревьев выгорела, превратившись в буроватую полусухую растительность. Работать при такой жаре, в дневное время, было невозможно. Только рано утром или перед самым заходом солнца, температура была относительно приемлемой. Заметно упали темпы работ по добыче угля и железной руды. За неделю, едва один рейс, груженный добытыми ископаемыми, приходил в Марсель.

Единственным кто не сдался, и продолжал работу в такую жару, был Тиландер. Он и его матросы, обнажившись полностью, прикрыв причинное место куском ткани, продолжали работу, ежечасно окунаясь в воду. Все три мачты уже были установлены, шкоты натянуты, работа шла над реями. Несколько раз, просил Тиландера сбавить обороты, боясь за его здоровье. Но каждый раз, американец напоминал мне, что надо закончить работу над судном, чтобы до осени успеть проверить мореходные качества. Мы проработали тщательный план экспедиции, чтобы зиму встретить у берегов Африки, где и погода, и климат зимой, были мягче. Для этого, требовалось выйти в море не позднее ноября, чтобы, двигаясь на юг, начать обследование с северного побережья африканского континента, начиная с территории Марокко. Таким образом. Все три зимних месяца, у нас ушли бы, чтобы обследовать африканское побережье. И дойти до Нила, где совсем недавно располагался Ондон.

На все мои уговоры поберечь здоровье, Тиландер отшучивался, ссылаясь на железное здоровье. Тем не менее, я оказался прав. Один из матросов, вчера сообщил неприятную новость, что Гера упал и не разговаривает. Поспешив вслед за вестником, нашел американца в тени, куда его отнесли матросы. Тиландер был без сознания: покрасневшее лицо покрылось пятнами, дыхание было шумное, частое и неровное. Кожные покровы были сухими и горячими на ощупь. Правая нога американца непроизвольно подергивалась синхронно с левой рукой.

Тепловой удар, в этом не было никакого сомнения! Преодолев сопротивление челюстей, открыл рот, чтобы убедиться в отсутствие рвоты, которая могла мешать дыханию.

— Принесите воды и пару тряпок, — матросы бросились исполнять указание. Лоб Тиландера горел, словно его вынули из домны Лайтфута. Отсутствие пота говорило о том. Что система охлаждения организма дала сбой. Выделительная система не успевала охлаждать организм, и организм принял самое верное решение: максимально сократить двигательную активность, чтобы уменьшить риск перегрева. Заставил матросов обтирать Тиландера мокрыми тряпками, сам попробовал влить ему несколько капель воды в сухой рот. Сердцебиение было учащенное, не меньше ста двадцати ударов в минуту.

Тень, обтирание мокрыми тряпками, небольшой прием воды, сделали свое дело. Дыхание американца стало возвращаться в норму, пятна с лица стали бледнеть, полностью исчезая. Несколько раз моргнув, Тиландер открыл глаза:

— Макс, что случилось? — выговорил он хриплым голосом, скривив лицо от боли.

— Все нормально, Герман, выпей воды, — приподняв его голову, дал выпить немного. Первые глотки американец делал осторожно, словно вода причиняла боль. Сделав паузу, он уже начал пить увереннее, но я отнял пиалу.

— Не торопись, отдохни пару минут, потом еще попьешь.

— Я потерял сознание, почему моя голова на твоих коленях?

— У тебя был тепловой удар, Слава Богу, что все обошлось и ты оказался крепок. А ведь мог и отек мозга получить. Лежи неподвижно, дай организму восстановиться, — пресек я попытку американца подняться.

— Макс я в порядке, честное слово! Мне неудобно лежать на твоих коленях, да и неправильно это, — попытался запротестовать Тиландер, но осекся под моими словами:

— Неудобно на потолке спать, и трусы через голову надевать. Я предупреждал тебя, но ты не послушал. Ты хочешь оставить меня без друга? Ведь у меня нет никого ближе тебя, Герман. Почему ты такой непослушный, не бережешь себя? А кто закончит «Катти Сарк», если с тобой что-то случится? Это же надо быть таким безответственным, чтобы в сорокаградусную жару, целыми днями работать под палящим солнцем!

Говоря все это, я нисколько не преувеличивал: да, была еще Нел, остальные жены и мои дети. Был Лайтфут, с его незаменимым знанием металлургии и кузнечного дела. Был Бер и Санчо, мои приемные сыновья, готовые умереть за меня. Но даже среди них, Герман для меня занимал особое место. Может это было потому, что мы были практически из одной эпохи? Может потому, что мы оба перенесли тяготы плена Урха? Не знаю, но именно с ним я был Максимом Серовым, а не Великим Духом Макс Са ДарбКанг У Ра.

— Прости, Макс, я переоценил себя, — с уголка глаз Тиландера, стыдливо сбежала одинокая слезинка, — я подвел тебя.

— Герман, корабль, Максель и все остальное ерунда! Главное наше богатство — это мы сами. Сейчас отнесем тебя в твою хижину, два дня, если ты выйдешь оттуда, даже, чтобы справить нужду, я не назову тебя братом больше никогда!

— Мы братья, Макс? — Теперь уже подозрительно заблестели оба глаза американца.

— Братья, Герман! И если бы мог попросить у Бога брата- я бы не желал лучшего брата, чем ты!

— Отнесите его в хижину, только осторожно, — дал указание матросам, внимательно слушавшим наш разговор.

— Я навещу тебя вечером, смотри, не забудь о том, что я сказал.

— Не забуду, — прошептал Тиландер, не в силах совладать с волнением.

— А вы, отдохните два дня, пока Герман не поправится, — матросы радостно встретили известие о предстоящем отдыхе. Даже им, выросшим на юге, такая жара была в тягость. Аккуратно переложив американца на шкуру быка, матросы понесли его в хижину к жене, а я отправился назад во дворец, обливаясь потом. Полчаса на такой жаре, а пот льет градом. Как же умудрялся Герман, махать топором в такую адскую жару. Не заходя во дворец, прошел назад, чтобы окунуться в бассейн, который оказался оккупированным моими женами.