Neлюбoff (СИ) - Максимовская Инга. Страница 34

- Очень вкусно. Попробуй, Анатолий - говорит она.

А потом мы пьем, пахнущий горным разнотравьем, душистый чай с ароматным медом, и я чувствую, как блаженная нега заполняет меня. Счастье, в чем оно? Наверное, вот именно в таких искрящихся, пахнущих сладостью моментах, близости любимой и верой в счастливое, общее будущее, которое, я уверен, ждет нас.

- Ну, теперь гулять - командует сытая Софья, и легко вскакивает со стула, но вдруг, бледнеет и, зажав рот, убегает, пугая меня до ужаса. Ангел смотрит ей вслед, задумчиво жуя губу.

- Что с ней? - спрашиваю я, но он лишь молча пожимает плечами.

- Ничего страшного - говорит Софья, вернувшись, спустя десять минут. Она бледна, под глазами залегли глубокие тени. - Акклиматизация, скорее всего. Не переживайте. Я готова ехать.

- Может тебе прилечь? - спрашиваю я с облегчением, видя, как в лицо Софи возвращаются краски.

- Ничего, это нормально в ее состоянии. И прогулка пойдет только на пользу - говорит Ангел.

- В каком состоянии?- спрашиваю я, видя, что Софи снова бледнеет.

- В состоянии акклиматизации - невнятно бурчит Ангел, и начинает прибирать со стола остатки трапезы.

ГЛАВА 26

ГЛАВА29

[Она ]

- Красиво - говорю я - и не обычно. Правда, Анатолий? Целый день мы гуляем по тесным, узким улочкам старинного города, пахнущим розой, свежей выпечкой и морем. Ангел оставил нас в приморском парке, и уехал по каким - то своим делам, предоставив возможность самим насладиться прогулкой.

- Да, очень красиво. На этой земле всегда жили люди: фракийцы, греки, римляне, турки. Представляешь, город возник здесь еще в шестом веке до нашей эры, и назывался он Одесос, а Варной он стал в девятом веке - рассказывает мне Анатолий, пока я, высоко задрав голову, разглядываю, блестящий золотыми куполами, величественный кафедральный собор. Жирные словно утки, нахальные чайки, гордо расхаживают по, не осеннему, зеленому газону, клянча у прохожих еду, пугая меня своим криком, больше похожим на смех безумца. - Тебе не интересно, Софи? - с улыбкой спрашивает меня Анатолий, видя, что я почти не слушаю его.

- Нет, что ты, очень интересно. Просто я проголодалась, быка бы съела.

- Да, но в последнее время мясо ты не ешь.

- Я фигурально выражаюсь - смеюсь я, видя, как с лица моего Анатоля исчезает озадаченно - тревожное выражение и тяну его за руку к тележке, с которой улыбчивый мужчина продает ярко желтую, солнечную кукурузу. Раскладывая ее в бумажные стаканчики, он поливает желтые зерна топленым маслом и сыплет сверху невообразимо пахнущие специи, от аромата которых у меня кружится голова.- Ну, идем же, скорее.- Торопливо зову я, желая, как можно скорее получить вожделенное лакомство. Схватив в руки заветный стаканчик, я с удовольствием ем сладко - соленые зерна, и словно возвращаюсь в далекое детство. Когда - то давно, мать тоже покупала мне кукурузу, ее продавали початками, прямо на пляже, куда она водила, едва ли не насильно, в надежде, что после солнечных ванн и водных процедур я не буду болеть всю зиму. Мать расстилала полотенце, и я лежала на нем часами, вертясь на нем с боку на бок, словно курица гриль, подставляя солнцу, каждую часть своего тела. В кожу больно впивалась галька, которой в изобилии, был усеян наш пляж, оставляя на теле десятки мелких, противных синяков. Я ненавидела эти походы и единственным, что примиряло меня с ними, была покупаемая матерью, желтобокая кукуруза, которая хрустела на зубах крупинками соли, и невесть откуда взявшегося на галечном пляже, песка. Из воспоминаний меня вырывает веселый детский смех.

- Пламен, купи мне кукурузу, ну купи, купи - звонко смеется маленькая девочка, повиснув на красивом, белозубо улыбающемся мужчине.

- Конечно - смеется он, смешно коверкая русские слова.

Я сижу со стаканчиком в руке на скамейке, куда меня посадил Анатолий, и наблюдаю за ними. Высокий мужчина держит на руках смешную малышку в синем пальто, а она обнимает его за шею маленькой, пухлой ручкой и заливисто смеется.

- Ты совсем разбалуешь ее, Пламен - улыбается подошедшая к ним, красивая женщина, с едва намечающимся, беременным животиком.

- Мы будем есть кукурузу, - кричит девочка и тянется к матери, в надежде, что та возьмет ее на руки.

- Настенька, ты большая уже, нашей маме нельзя поднимать тяжелое сейчас. Так что, я тебя ей не отдам - строго говорит мужчина. Малышка мгновение хмурится, но потом вновь переключается на мужчину. Заставив его опустить себя на землю, она скачет вокруг матери, словно маленькая обезьянка. Они счастливы - это видно. Видно по улыбке женщины, по тому, как оберегает ее этот молодой, интересный мужчина. Он любит ее, любит и чужую ему, вертлявую девочку, не отделяя от женщины, ее матери, которая составила его счастье.

- Софья, Софи, с тобой все хорошо? - спрашивает меня Анатолий.

- Я счастлива - удивленно говорю я, пробуя на вкус слово. Так вот оказывается, какое оно - счастье. Такое прекрасное, наполненное вкусами, запахами, солнцем, веселым смехом, любовью и душевной близостью. - Пойдем гулять Анатолий. Я хочу к морю. Мы гуляем по золотому пляжу до вечера, пробуя вкусные мидии и мелкую рыбешку, со смешным названием цаца, в прибрежных ресторанчиках и разговариваем, разговариваем, словно сто лет не видели друг друга.

- Софья, ты не устала? - спрашивает меня Анатолий.

- Совсем даже нет. Поцелуй меня - прошу я. Его губы находят мои в мгновение ока, не заставляя ждать ни минуты. Он целует меня страстно и в то же время нежно. Я чувствую его дыхание на своих губах, незаменимый, сладкий его вкус и закрываю глаза, отдавшись на волю чувств и горячего возбуждения. Мы дышим в унисон, слившись в одно целое и хочется, что бы эта близость длилась вечно. Море лижет пенными волнами золотой песок, тихим шепотом рассказывая сказки о нескончаемой любви. Настойчивый телефонный звонок разрушает идиллию.

- Это Ангел - говорит Анатолий, - он приехал за нами и ждет у входа в парк.

- Пойдем, не хорошо заставлять его ждать - нехотя говорю я и вдруг, чувствую, как невероятно я устала.

[Он]

С каждым, уходящим днем нашего отпуска Софи становится все печальнее. Она смеется и улыбается, но в янтарных глазах ее плещется тоска.

- Не выдумывай - говорит она, когда я спрашиваю у нее, в чем причина грусти. - Просто мне жаль расставаться с Ангелом.

- Еще приедете, адрес то знаете теперь - смеется Ангел, впихивая в нас килограммы еды.

Очень интересно наблюдать, насколько близки эти двое. И хоть нет у них общей крови, они родные, соединенные любовью к одной женщине, матери Софи. Я знаю, вижу по тому, как Ангел смотрит на мою красавицу, он видит в ней женщину, которую до сих пор не перестал любить.

- Софи, пора собираться - говорю я, и вижу, в один миг, погасшие глаза моей красавицы - завтра мы улетаем, к сожалению.

- Как, уже? Господи, как быстро летит время - поникшим, обреченным голосом говорит она. - Хорошо, я соберу.

- Не расстраивайся, родная - в попытке успокоить ее, говорю я.

- Да, да, конечно, приедем - говорит она, порывисто вскочив со стула, но, вдруг бледнеет и, словно сломанная кукла, падает на пол.

Я стою, скованный страхом, наблюдая, как мечется по кухне Ангел, выворачивая на стол коробку, служащую ему аптечкой. По кухне плывет резкий запах нашатырного спирта. Я смотрю, как трепещут ресницы Софи, когда загорелые, натруженные руки Ангела суют ей под нос вату, смоченную в аммиаке, как растирают они бледные ее щеки.

- Ну, чего встал - гортанно кричит он на меня, выводя из ступора.- На диван ее отнеси. Вот уж не думал, что ты такой нежный. Подумаешь обморок. Он храбрится, делает вид, что ни чего не произошло, но я вижу, что ему тоже ужасно страшно.

- Я вызову скорую - говорю я и хватаюсь за телефон.

- Не нужно скорой, с ней все в порядке - говорит Ангел, показывающий рукой, на вяло сопротивляющуюся приезду доктора, Софью. Он протягивает ей стакан, наполненный рубиновой жидкостью,- Переутомилась просто, впечатлений много. Дома сводишь к врачу. А вещи ваши, я сам соберу. Ну, и ты мне поможешь.