Зимний Мальчик (СИ) - Щепетнёв Василий. Страница 28

Да и трактира для проезжающих не слишком богатых, но и не сказать, чтобы бедных, поблизости нет. В здании скучный буфет, никаких поросят с хреном, в ларьках и на лотках всякая снедь, выглядевшая, впрочем, аппетитно: крендели, ватрушки, пирожки, рулеты, запеканки, кулебяки, шанежки, творожники, коржи, котлеты в тесте, чебуреки и много ещё чего, названия которому я и не знал.

Но я не решился испытывать желудок. Купил только в газетном киоске свежую «Комсомолку», да обошел три раза автовокзал, и теперь с полным правом могу при случае сказать, что гулял по Ефремову, хороший город, добрый, гостеприимный.

От Ефремова автобус побежал резвее, чуя конюшню, где и покой, и тепло, и зададут корму сытного и вкусного.

В газете ничего не нашёл. Ни о рухнувшем самолете, ни о выживших. Утром, перед поездкой, слушал «Спидолу», передавали, что под Пермью упал самолет. Пассажирский. Они, буржуи, выходит, более осведомлены, чем советские журналисты? Или вот так нагло, по заданию ЦРУ, выдумывают клеветы, очерняя советскую действительность? Чтобы не летали самолётами Аэрофлота? А какими летали?

Сегодня утром Надежда и Ольга как раз самолетом Аэрофлота улетели в Минеральные Воды. Им, как состоящим в профсоюзе, выделили путёвки в санаторий. В Ессентуки. Наде нужно долечить остатки осеннего воспаления легких, Ольга надеется, что знаменитая тамбуканская грязь окончательно избавит от последствий осеннего же перелома голени. Вот что значит профсоюз! На это и взносов не жалко.

А я ехал в Тулу, на зональный шахматный турнир, отбор к первенству России по шахматам. Победитель проходит сразу в финал, призеры — в полуфинал. Мне бы, конечно, хотелось сразу, но соперники в Туле посерьезнее будут, нежели в первенстве нашей чернозёмской области. Почти все участники мастера спорта. Лишь я кандидат в мастера. Тем лучше для меня.

Остановились на минуту в Тёплом, тоже райцентре, но куда меньше Ефремова. И автовокзала-то никакого, а так… недоразумение без печки. Но дайте срок — и здесь будет автостанция, достойная замечательных жителей Тёплого. А что жители Тёплого достойны самого лучшего, никаких сомнений.

И откуда я это знаю? Выдумываю со скуки, как и Чичиков, верно, выдумывал Манилова, Собакевича и губернаторскую дочку…

В Тулу мы приехали точно по расписанию. В пятнадцать двадцать пять. Смеркалось, загорались уличные фонари, после автобуса стало холодно и неуютно. Я поспешил к стайке такси, что паслась у выхода.

— В обком, — сказал я, подавая водителю чемодан. Тот с каменным лицом уложил его в багажник. До обкома ехать всего ничего, ни плана, ни интереса, но если пассажир козыряет обкомом, значит, право имеет, перечить себе дороже.

Мне, собственно, нужно было не в сам обком, а в спорткомитет, что приютили в том же здании.

Зашёл. Зарегистрировался, как участник турнира. Получил направление в гостиницу и талоны на питание. Вернулся к ожидавшему таксисту и поехали в Центральную — так называлась гостиница.

— Ждите, — обнадёжил я таксиста, и налегке, без чемодана, пошёл в вестибюль.

Здесь вам не «Россия», здесь климат иной, и броня отыскалась сразу, но увы, это был четырехместный номер.

— Мне бы одноместный, и получше, — попросил я.

— Есть полулюкс, но ведь это дорого, — ответила регистраторша.

— Ничего, Мария Ивановна, покой дороже, — никакой щерлокхолмщины, ФИО указаны на табличке.

Она занялась оформлением вселения.

— Редкая у вас фамилия — Чижик. На «Огоньке» пели песню Михаила Чижика, он вам не родственник?

— Родственник, — но вдаваться в подробности не стал.

Сходил за чемоданом, отпустил таксиста, умеренно вознаградив за стойкость и мужество.

Поднялся в номер. Нет, не «Россия», но много ли нужно восемнадцатилетнему комсомольцу? Развесил и разложил в шкафу одежду, потом вспомнил о еде. В столовую? Поздно. В ресторан? Лень. Взял на вахте кипяток, и отужинал по-походному. Из домашних припасов, которыми снабдила меня Вера Борисовна. Бутерброд с копчёной колбаской, другой с пошехонским сыром, и кофе, индийский, растворимый, две ложечки на стакан. Вера Борисовна сделала так: взяла баночку с завинчивающейся крышкой, и наполнила его смесью: треть кофе, треть сухого молока, и треть сахару. Вышло хорошо, да и вообще много ли студенту, существу неприхотливому, нужно?

Теперь прогулка. Пусть время тёмное, но улица Советская — не какой-нибудь Бродвей. Тут не зарежут, не похитят, не пристрелят.

И я пошел гулять, как предписала мне профессор кафедры физического воспитания Петрова, «с целью максимальной стимуляции мозговой деятельности».

Гулял ровно тридцать минут. Некуда здесь особенно гулять. Тула — город непраздный, жители — труженики, им не до гулянок по вечерам. Да и холодно, это в Чернозёмске оттепель, а здесь все минус десять, и ветер северный, умеренный до сильного, как и обещало радио в номере.

В книжный я не успел, а в гастрономе купил-таки плавленый сырок «Дружба», плитку шоколада «Гвардейский» и две бутылки минералки. Насчет «Гвардейского» мне Бочарова посоветовала: снимает утомление, улучшает внимание.

Вернулся в номер. Отжался от пола двадцать раз, но в два захода. Хотел было принять душ, но в дверь постучали.

Кто-кто-кто в теремочке живёт? А кого это на ночь глядя несёт?

Открываю. Человек лет тридцати, в очках, в слегка потертом костюме, шахматная доска под мышкой, и часы в руке. Шахматные часы.

— Добрый вечер! Простите, вы мастер из Чернозёмска Михаил Чижик?

— Прощаю, но я не мастер, а только кандидат.

— Но играете в турнире?

— Да.

— Я тоже, Гена Сидорчук, из Липецка, мы соседи. Могу я войти?

— Входите, — пропустил я соседа. — Чем обязан?

— Да так, познакомиться, пообщаться, если вы не возражаете.

— Давайте общаться, — согласился я, предложил стул, и сам сел тоже.

— Давай на ты, мы же почти земляки.

— Почти не считается, — я не спешу переходить на ты с незнакомцами. Да и со знакомцами не спешу. Одноклассники, однокурсники — это другое.

Если Гена Сидорчук смутился, то виду не показал.

— Раньше я вас на турнирах не встречал.

— А раньше я и не выезжал на турниры.

— А сейчас?

— Победил в первенстве области, вот и удостоился.

— А Коваленко? За Чернозёмск обычно Коваленко играет.

— Коваленко пропускает, — я не стал уточнять, что наш мастер Коваленко отстал от меня на три очка.

— Не желаете в блиц побаловаться? На интерес?

— И какой интерес?

— По рублику, если хотите, — и, не видя реакции, добавил, — или по полтинничку.

— Только пешки зря трудить. Весь вечер стучишь, а дела на трояк.

— А что бы предложили вы?

— По пятерке. И четвертной под доску.

Сидорчук из Липецка посмотрел на меня с опаской — уж не псих ли я?

— Нет, это, честно скажу, не мой уровень.

— Тогда не смею задерживать.

Расстались мы, впрочем, чинно, с уверениями в полном почтении.

Ну-ну.

Идти в душ я решил погодить. Вместо этого вышел в фойе. Посмотреть телевизор. В моем полулюксе телевизора не было. В другой раз возьму полный люкс. Если они будут — и другой раз, и полный люкс.

Телевизор, большой «Горизонт», работал вполголоса, и смотрела его семейная пара из Узбекистана, или какой-нибудь другой азиатской республики, здесь я не силён. Как раз началось «Время», я устроился в мягкое кресло и стал внимать.

Всё хорошо, люди дают стране уголь, сталь, бетон и рекорды. Никаких катастроф. Врут буржуины!

Успокоенный, я собрался вслед за узбеками уйти спать, успел выключить телевизор, как тут с нижнего этажа поднялась троица: уже знакомый Сидорчук и двое постарше.

— Это вы, молодой человек, играете блиц по пятерке? — сказал один из старших.

— Не играю. Но готов сыграть.

— Двадцать пять рублей на матч?

— Двадцать пять.

— Играем?

— Играем, — согласился я.

Сидорчук пододвинул второе кресло, поставил доску, расставил фигуры, перевел стрелки на часах. Видно, был за младшего не только по возрасту.