Двадцать четыре секунды до последнего выстрела (СИ) - Коновалова Екатерина Сергеевна. Страница 118

И вот это прозвучало однозначно как угроза. 

Джим встал, одёрнул полы пиджака, и Александр рассмотрел на его галстуке маленькие вышитые золотой нитью черепушки — «Александр МакКуин», знакомый бренд. 

— С фильмами покончено, — добавил Джим, поймав взгляд Александра и расстегнув пуговицу пиджака, чтобы, видимо, показать галстук целиком. — Дальше это было бы скучно. Зато когда мы снова встретимся, сладкий, — он растянул это обращение так, что едва не потерялся смысл слова, — нам будет весело вместе. Увидимся.

И, послав воздушный поцелуй, Джим повернулся и ушёл с чердака. 

Александр медленно откинулся назад, опираясь спиной о холодную стену, закрыл глаза и почувствовал, как начинают стучать зубы.

Александр: шестнадцатая часть

Спустя три часа Александр вошёл в кабинет Елены и застал её в компании бутылки джина. За последние лет двадцать он ни разу не видел сестру такой — потерявшей всю свою строгость, без пиджака, с растёпанными волосами и покрасневшим лицом, по которому шли некрасивые пятна. 

— Возьми стакан сам, — твёрдым голосом, в котором не было слышно и намёка на опьянение, приказала Елена. Александр подчинился. — Сядь. 

Она налила ему щедро, больше половины тумблера, и долила себе. Выпила одна — Александр к алкоголю не притронулся. Он разглядывал Елену, пытаясь понять, что произошло, и теряясь в догадках. Елена выглядела надломленной, разбитой. И не его встреча с мистером Смертью по имени Джим тому причина — он не сомневался.

— Я взяла его на выходе, — наконец, произнесла Елена хрипло, — он был без охраны, даже не сопротивлялся. Мне привели его на допрос. И мы поговорили… недолго. 

Она замолчала, и Александр не стал торопить её, хотя всё ещё не мог догадаться, что произошло. 

— Он подорвал жилой дом. Многоквартирный. Одиннадцать погибших, пятеро в реанимации, на месте взрыва работаю спасатели, как минимум четверо человек остаются под завалами, — сказала она тихо. — Когда я выслушала новости, он сказал, что таких домов в Британии у него много. И каждый час, который он проведёт под арестом, будет заканчиваться взрывом. 

— Господи…

— Если я не хочу, чтобы волна терактов захлестнула Британию, я не стану проявлять лишнего интереса к нему и его людям. И… — она сделала ещё глоток джина, прежде чем продолжить, — взрывы продолжатся, если я стану лезть в его игры с тобой. 

— Ты отпустила его, — безо всяких сомнений сказал Александр.

— Выбор у меня был небольшой. Если мы хотя бы в половину верно оцениваем его возможности, то он действительно способен это сделать. 

— Это моя вина, — произнёс Александр, чувствуя, что ему сложно дышать. — Я позвал его на встречу, хотя ты запретила. 

— Встреча всё равно состоялась бы. Я слышала ваш разговор. Не пригласи его ты, он заставил бы тебя прийти. Дальше я точно так же задержала бы его, и он так же взорвал бы дом, чтобы показать, кто владеет ситуацией. Мелкий ублюдок, — она скрипнула зубами и выпила ещё. Потянулась к бутылке, но Александр перехватил её руку, остановил и отставил джин на пол.

— Не надо. Это и не твоя вина тоже. 

— Я занимаюсь антитеррористической безопасностью. И я отпустила парня, который взорвал дом, — резко выдохнула она. — Думаешь, не моя? Забудь. Я тебя позвала не для того, чтобы ныть и жаловаться.

— А могла бы, ради разнообразия, — заметил Александр, — не всё же мне этим заниматься. Елена…

— Я буду наблюдать за ним. У него должно быть что-то важное. Привязанности, слабые места, дурные привычки, на которых можно его подловить. Попробую заслать крота к нему в организацию, если мы вообще сумеем её найти. Но, — она перевела на Александра тяжёлый взгляд покрасневших воспалённых глаз, — это небыстро. И до тех пор ты остаётся с ним один на один. И мне это не нравится. 

— Ты не можешь рисковать жизнями десятков людей. 

Они молчали довольно долго. Открыв в одном из шкафов потайное ростовое зеркало, Елена принялась приводить себя в порядок — протёрла лицо салфетками, подкрасила глаза и губы, причесалась, надела пиджак и ещё довольно долго придирчиво изучала своё отражение. 

— Есть тональник или пудра? — спросил Александр, когда она повернулась. Она кивнула и указала на полку с косметикой. — Подними голову. 

Тушь и помада не смогли скрыть её плачевного состояния, но тональник справился с этим на отлично. Разделавшись с мешками под глазами, он повернул её за плечи к зеркалу. Елена покачала головой, и он осторожно поцеловал её в висок. 

— Есть что-то напрягающее в том, что мой брат лучше обращается с косметикой, чем я, — сказала она, но без намёка на веселье в голосе.

— Должна быть от меня какая-то польза, — почти беззвучно отозвался он. — Елена, мне нужно узнать его. Он знает обо мне слишком много, а я о нём…

— Это может быть опасно. Ты ведь понимаешь? 

— А ждать, что он решит сделать, не имея вообще никакой информации, вслепую, не опаснее? Мы говорили с ним минут пятнадцать, но я понял о нём очень многое. Он сказал… — если бы Елена не прослушивала их разговор, не факт, что Александр сумел бы её об этом рассказать, но она уже всё равно знала, так что он повторить: — Он сказал, что мы похожи, но у нас есть два маленьких различия. Одно уже не исправить, а вот со вторым он поможет. 

— Знаешь, что он имел в виду? 

— Пока нет. Но могу попробовать угадать… если узнаю хоть что-то. Пожалуйста. 

После долгих колебаний Елена сказала:

— В субботу в два часа у меня здесь собрание по нему. Эксперты представят всё, что удастся найти. Ты можешь прийти. 

— А ваша с ним встреча… ты записывала её? 

Елена тяжело вздохнула, сжала переносицу, потом достала из кармана пиджака флешку и протянула её со словами: «Это копия. Оставь себе». 

Джима ввели в кабинет достаточно грубо, держа с двух сторон за плечи, при этом руки у него были скованы наручниками, а на щеке виднелась свежая ссадина. Едва ли его били, скорее, неудачно вписали в дверной проём. Пиджак куда-то делся, рубашка была застёгнута криво, а галстук от «Александра МакКуина» торчал из кармана брюк. Александр догадался, что его обыскали, прежде чем пустить к Елене, и понимал, что это правильно. И в то же время он сам почувствовал себя униженным, словно это его сначала раздели догола, а потом одели кое-как. 

— Мэм, — сказал один из конвоиров в чёрном костюме.

— Спасибо, оставьте нас вдвоём, Дерек, — произнесла Елена, которой в кадре не было видно — камера, по всей видимости, висела точно над её столом. 

— Вы уверены, мэм?

— Я вызову вас, если понадобится, — твёрдо произнесла Елена. И, когда агенты удалились, велела совершенно ледяным голосом: — Сесть! 

Джим поднял глаза в камеру, улыбнулся и произнёс одними губами, но так, что Александр точно разобрал: «Привет, сладкий», — после чего ногой подвинул стул поудобнее и сел, будто бы и не обращая внимания на неудобства, которые доставляли скованные за спиной руки. 

— Значит, Джим. Джим Фоули, — произнесла Елена. — Бывший генеральный директор «М-Корпорейшн», погибший в июле две тысячи восьмого года. 

— Вы читаете газеты, как мило, — улыбнулся Джим и подмигнул. — Рад знакомству, мисс Кларк. Наслышан. 

— Вы, мистер Фоули, доставили мне очень много беспокойства в последние несколько месяцев. 

— Это не было моей целью, — пожал плечами Джим, закинул ногу на ногу, обвёл кабинет долгим внимательным взглядом и заметил: — Миленькое кресло, — кивнув в дальний тёмный угол. 

Елена проигнорировала это замечание и сказала:

— Давайте посмотрим, что у нас есть, мистер Фоули. Или Барри? Или, может быть, Мартин?

— Зовите меня секси, — предложил Джим, облизнув губы, а потом добавил: — Хотя нет, не стоит. Как насчёт…

— Помолчите пока, — оборвала его Елена жёстко. — Вы, мистер Фоули, устроили серию жертвоприношений, потом убили чужими руками пятёрых человек, а также действуете на нервы моему брату.