Двадцать четыре секунды до последнего выстрела (СИ) - Коновалова Екатерина Сергеевна. Страница 138

— Ты купишь мне его? 

Себ покачал головой:

— Точно не сейчас. Завтра обсудим. И подумай, как сформулировать свою просьбу. Ещё одно требование в том тоне, и не только телефон, но и день рождения может оказаться под угрозой. 

Сьюзен, конечно, заныла, но притворно — на самом деле, она всё отлично поняла. Правда, у Себа на душе не стало легче. После этого разговора про войну он очень ярко увидел картину того, что его ждёт. Когда Сьюзен станет подростком, она станет замечать больше. Вопросы пойдут острее. И произойдёт то же, что с Джоан, только у Сьюзен будет побольше фактов. Она вспомнит в своё время обо всём: о Джиме, например. И пока Себ не знал, как сможет пережить это. 

Десятый день рождения Сьюзен они отпраздновали в кафе — Себ, пытаясь игнорировать тупую боль в голове и поменьше зевать, следил за шумными детскими играми.

В итоге они договорились, что новый телефон будет подарком на праздник — и на этом конфликт был исчерпан. 

Зато сразу после дня рождения назрел другой. Через год Сьюзен нужно будет переходить в старшую школу, и уже сейчас пора было определяться, в какую именно.

Миссис Кейл была в этом вопросе совершенно непоколебима: только пансион для девочек. Себ тоже имел по этому поводу свою, весьма жёсткую позицию: только смешанная школа, без всякого пансиона.

За последний месяц Себ выдержал уже несколько жарких споров. 

У миссис Кейл было два сильных аргумента: первый — это безопасность. Нечего девочке-подростку проводить слишком много времени среди парней, у которых от гормонов срывает крышу. И второй — то, что в своё время и она сама, и Эмили посещали школы-пансионы.

«И выросли здоровыми женщинами с чувством собственного достоинства», — веско проговорила миссис Кейл.

У Себа аргументов было тоже два, но оба — не из тех, которые было легко использовать в разговоре с немолодой женщиной, которую он, к тому же, весьма уважал.

Во-первых, он считал, что как раз закрытый пансион для девочек подарил им с Эмили добрую половину семейных проблем. Во-вторых, как бы сильно он ни хотел защитить Сьюзен от всех проблем в мире, он сомневался, что изоляция — лучший для этого вариант. Да, когда она лет в четырнадцать влюбится в какого-нибудь придурка, ему будет всерьёз хотеться запереть её в высокой башне, а придурку прострелить голову. Но, чёрт возьми, ему придётся засунуть эти желания куда подальше. Ему было важно, чтобы Сьюзен росла свободно, общалась с разными людьми, получала разнообразный опыт, в том числе и любовный.

Был, на самом деле, ещё и третий аргумент, но его Себ даже не упоминал: как бы сильно он ни уважал миссис Кейл и как бы ни был ей признателен за заботу о Сьюзен, решение о школе он примет сам, как минимум потому что оплачивать эту школу именно ему.

Миссис Кейл выбрала пансион «Школа Бененден», расположенный в графстве Кэнт. Предполагалось, что ученицы школы проводят в её стенах всё время, не считая рождественских, пасхальных и летних каникул.

Себ остановился на школе Бэнкрофта в Лондоне. Это было достаточно сильное заведение, но без заоблачных требований к поступающим. Дети получали там отличное образование, но могли спокойно жить дома.

 Для Себа это было ценным. Помимо прочего, он хотел видеть Сьюзен не только на каникулах.    

С ней самой о школе он планировал поговорить летом, но не успел. В следующую их встречу Сьюзен заявила дрожащим голосом:

— Ты этого не сделаешь! 

— Возможно, — согласился Себ. — А о чём речь?

— Об этой дурацкой школе! Ты меня туда не отправишь! — она сорвалась на крик. Себ выдохнул и сказал:

— Для начала, в три раза тише.

Он догадывался, что миссис Кейл как-то случайно проговорилась про свою идею со школой для девочек, а Сьюзен возмутилась и решила, что это его, Себа, идея. И даже понимал её чувства. Но совершенно не был сегодня готов к крикам и упрёкам.

— Я не хочу в эту школу! — чуть тише повторила Сьюзен.

— Это я понял, — согласился Себ. — Только не понял, почему ты на меня кричишь.

Воцарилась тишина. Потом последовал глубокий вздох и робкое:

— Прости, пап. Я просто разозлилась. Бабушка сказала… — Сьюзен замолчала и бросила взгляд за плечо. Хоть они и гуляли, она, кажется, опасалась быть прослушанной, — что приличные девочки ходят в специальные школы для девочек. А я не хочу. Там жить надо всё время. Пап, скажи, что ты меня туда не отправишь?

Себ был бы рад, но всё-таки не стал давать таких обещаний. Вместо этого проговорил:

— До твоего поступления в старшую школу ещё полтора года. За это время мы все — я, твоя бабушка и ты, — вместе примем решение.

— Я уже приняла, — упрямо сказала Сьюзен.

— Тогда запомни его и отложи до того момента, как мы будем обсуждать эту тему, — отрезал Себ.

Сьюзен недовольно засопела — конечно, надеялась, что Себ даст ей гарантию, что ни в какую школу с полным пансионом он её не отправит. Но он понимал, что дать такое обещание в обход миссис Кейл не может. Так что разговор вышел не слишком тёплым, и до конца дня Сьюзен продолжала дуться. 

Александр: двадцать вторая часть

— Стоп! — Александр ударил ладонью по жестянке. — Не то. Гарри, — он подошёл к актёру и выдохнул, — пожалуйста, убери эту сложную позу. 

Повернувшись к хромакею, он указал на него блокнотом и произнёс: 

— Ты там. И ты здесь. Между тобой и тобой стоит стеклянная стена. 

— Я это и играю. 

— Ты играешь символ стены, — Александр бросил взгляд за спину и крикнул: — У всех перерыв десять минут. Давай пройдёмся, — снова обратился он к Гарри. 

Тот был очень хорош, и по фактуре, и по настроению, и по мелочам вроде мимики и тембра голоса. Только он никак не мог поймать ключевой смысл. 

Накинув куртки, они вышли из павильона. Александр тут же поёжился от порыва ветра, поднял воротник повыше и неторопливо зашагал вокруг здания студии. Гарри шёл рядом и грыз орешки, кажется, до сих пор оставаясь немного в образе. Во всяком случае, Александру очень понравился эта деталь, и он решил, если не забудет, обязательно нарисовать его таким. 

— Ты играешь символическую стену, — повторил Александр, отбиваясь от яркого образа, заполнившего сознание, — умозрительную. Стену, означающую отделение от жизни. Стену-барьер. Ты играешь страдание от существования этой стены, почти байронического непонятого героя. 

— Именно, — кивнул Гарри. 

— И это не то. Смотри, вот, — он кивнул в сторону небольшой кафешки. — Вот там жизнь. Тут ты. И между вами стеклянная стена. Там внутри… — он кашлянул, прочищая горло, — сидят люди. Мужчины, женщины, клиенты и персонал, взрослые и дети. Мы можем их описывать, разделять на любые категории или объединять в группы по любому признаку, а ты… твой герой в кафе не зашёл. Он стоит здесь. 

Они действительно остановились у стекла. 

— Там есть его тело, которое можно пнуть, поцеловать, обнять. А он сам стоит здесь. Это не символ. Это стена. Реальная. 

Под внимательным взглядом Александра Гарри протянул руку и коснулся стекла ладонью, постучал по нему пальцами и сказал:

— Поставь её в студии. Настоящую. 

Стену искали полтора часа, но когда она появилась, Гарри с первого дубля выдал нечто совершенно гениальное. Настолько гениальное, что Александр решил: если предложат номинацию на «Оскар», ради этого парня он забьёт на свои принципы. 

«Стеклянная стена» выматывала. И всё же Александр знал: он не отказался бы от этого фильма, даже если бы в нём не было никакой необходимости. Он не просто снимал его — он им дышал. 

С самого начала у него не было никаких сомнений в том, что он не отдаст финальный монтаж в чужие руки — специалисты сформировали отдельные сцены, но Александр не готов был ни одному человеку доверить основную работу. Он, откровенно говоря, до сих пор не знал, как найдёт в себе силы показать хоть кому-то склеенный начерно фильм целиком.