И солнце взойдет (СИ) - О'. Страница 43
— Но почему? Потому что я один раз ошиблась?
— Потому что ты бездарна, — фыркнул Ланг, снова поморщился и неожиданно легко выбрался из машинки.
Рене сделала несколько торопливых шагов вперед и остановилась прямо перед наставником, глядя в скучающие карие глаза с таким вызовом, который никогда в себе не подозревала. И почти физически ощутила, как у главы хирургии свело спазмом голову. Да что же такое?
— А на основании чего вы судите? По единственной операции, к которой я была не готова? — тихо спросила она.
— По тому, что ты считаешь, будто тебя здесь должны о чем-то предупреждать, — презрительно протянул Ланг. — Извини, Роше, но я не шаман и не могу спрогнозировать аварии, оползни или человеческую глупость. Это хирургия, а не будка предсказаний. Не умеешь быстро думать — пошла вон. Не можешь взять себя в руки и действовать — пошла вон. Тебя здесь никто не держит. И я же просил не пользоваться духами в рабочую смену!
Зарычал Ланг и наклонился прямо к ее лицу, едва не ткнувшись носом прямо в лоб, а Рене захотелось зажать уши. Это стало последней каплей для чаши многодневного терпения. По поверхности пошли волны, и она почувствовала, как внутри взрывается злость. Одновременно с этим собственные виски вспыхнули отвратительной болью. Право слово, уже не смешно. Кажется, ее эмпатия совершенно не вовремя вышла на новый уровень.
«Gimme fuel, gimme fire, gimme that which I desire!»
— разнеслось по парковке и впилось в страдающий мозг.
— Эй-эй! — снова попытался вмешаться Дюссо, но его опять не услышали, потому что Рене все же сорвалась на крик. Непривычный. Жалкий. Но от того безмерно отчаянный.
— Вы действительно считаете меня идиоткой? Что будто бы я не знаю, как лишние запахи могут спровоцировать дыхательную недостаточность? Вы посмеялись надо мной — хорошо, я поняла свою оплошность и сполна искупила вину! Но в чем причина сейчас? В чем я опять виновата?!
— Смените тон, мисс Роше, — холодно бросил Ланг, крылья его носа трепетали, но Рене упрямо качнулась вперед.
— Сэр, я… Послушайте меня наконец, — настойчиво проговорила она, а сама не сводила взгляда с прищурившихся золотистых глаз.
— У вас ровно одна секунда на оправдания.
— Никогда! Я никогда не пользуюсь туалетной водой или чем-то еще. Я оперирую уже пять лет и соблюдаю правила…
Рене прервалась, когда Ланг резко отстранился и взглянул с таким откровенным сомнением, словно ему сказали, что на Луне живет колония крокодилов. У Рене опять получилось брякнуть что-то не то? Господи! Как же надоело разбираться в этом кавардаке эмоций! Однако, восприняв молчание как маленькую победу, она уже набрала в легкие побольше воздуха, но ее остановило ощущение чужой руки на собственной талии.
Теплая ладонь скользнула по спине, провела кончиками пальцев по позвоночнику, а затем прекрасно устроилась в районе бедра. И Рене показалось, что воздух резко стал твердой субстанцией. Она попробовала шевельнуться, но смогла лишь поднять перепуганный взгляд на доктора Ланга. О боже! Дюссо же не станет распускать руки прилюдно, ведь так? До главы отделения наверняка добрались все гулявшие вокруг его резидента сплетни вместе с огромной надписью «шлюха». Но чтобы так… посреди дня. Однако наставник казался слишком занят собственными мыслями, чтобы заметить происходящее прямо под его чуть кривым носом. И потому Рене попыталась осторожно отстраниться сама, но сильные пальцы ощутимо впились в бок. Повеяло гнилью из расположенной неподалеку мусорки.
На самом деле, ей следовало закричать. Открыть рот и высказать всё, что скопилось на душе, но вместо этого Рене сжалась. Слишком хорошо она помнила, как в ответ на агрессию приходит еще больше жестокости. А потому она просто смотрела. Отчаянно вглядывалась в сосредоточенный профиль единственного человека, который мог остановить это безумие, и мысленно заорала, услышав:
— Если тебе настолько не нужен ассистент, отдай его мне, — легко бросил стоявший за спиной Дюссо, и Рене ощутила дыхание на обнаженной шее. — Думаю, я смогу найти применение мисс Роше. И даже в операционной.
От вопиющей несправедливости навернулись злые слезы, но Рене сморгнула и потому успела увидеть, как медленно повернулся в их сторону Ланг. Их взгляды встретились.
«So gimme fuel, gimme fire, gimme that which I desire, yeah!»
— твердил Хэтфилд.
— Не жадничай, Энтони.
Она понятия не имела, что прочитал в ее глазах Ланг, который, конечно, не мог видеть, как ловко утонула в складках приталенного халата мужская ладонь! Но лениво усмехнувшись, он едва заметно скривился, когда в очередной раз в черепе резанула мигрень, а потом просто отвернулся и направился прочь. Лишь через пять шагов до застывшей в панике Рене донесся его скучающий голос:
— Нет.
И она было облегченно выдохнула, но в следующий миг за коротким отказом пришло продолжение.
— И не советую даже думать об этом. Единственное, что ты приобретешь, так это Великое Око Саурона у себя за спиной. Оно будет неотрывно следить за тобой из великого женевского Барад-Дура, звонить по ночам и требовать непонятно чего. При этом, старое чудище совершенно не понимает, что его кольцо, которое тебе зачем-то всучили, не несет ничего кроме проблем. Тебе не нужна такая морока. А потому отпусти уже мисс Роше. Пусть идет с миром читать свои бумажки.
Выслушивать подобные сентенции было унизительно. Настолько, что Рене зажмурилась и почувствовала, как задрожали почти зажившие пальцы. Вот всегда с Лангом так, шаг вперед и десять назад. Но, черт возьми, дедушка! Она же просила…
— Да ладно тебе, — заржал Дюссо, явно впечатлившись сравнением с Темным Властелином. — Кольцо — переходящий приз. Тебе не нужен, так я подберу эту прелесть…
— Я сказал: нет! — неожиданно повернувшись рявкнул Ланг. И возможно, Рене показалось, но в его неожиданно расширившихся на ярком солнце зрачках вдруг вспыхнули те самые отблески горящего бензина. Gimme fuel! Хватка на талии исчезла, когда Дюссо невольно отступил. Ланг же брезгливо закончил: — Надеюсь, я выразился достаточно ясно? А вы, мисс Роше, займитесь делом и перестаньте докучать своими невыполнимыми просьбами.
«That burn, yeah!» [30]
И все действительно сгорело. Ее попытки докричаться, намеки Дюссо, даже решимость хоть как-то бороться дальше. Потому что Ланг дал понять — его игрушка останется только его и только игрушкой. Куда уж откровеннее, верно? Так что, поджав губы, Рене торопливо направилась прочь.
— И повтори к завтрашнему утру главу про этику, — раздался вслед надменный голос, но она даже не оглянулась. Только ускорила шаг, ощущая, как в душе растекается полное опустошение.
Рене не любила конфликты. Терпеть не могла вытягивающие душу споры, но с Лангом какого-то черта не выходило иначе. Достало! Неожиданно виски снова прострелило болью, и Рене споткнулась.
— Господи, да выпей ты уже ибупрофен. Быть может, подобреешь, — процедила она едва слышно, а потом не сдержалась и схватилась за голову. Видит бог, эманации мигрени доктора Ланга чувствовал, наверное, каждый в этой больнице.
Остаток дня прошел в полном взаимном игнорировании. Рене старательно не замечала доктора Ланга, ну а доктор Ланг… не замечал вообще никого. Его мучила настолько жесточайшая головная боль, что к шести часам вечера пришлось спрятаться от неё в раздевалке. Здесь было темно и совершенно безлюдно. Только ярко-оранжевые лучи закатного солнца проникали через слегка приоткрытую дверь. Но Рене не беспокоило отсутствие света. На самом деле, она могла даже ослепнуть, руки все равно продолжили бы свои аккуратные и точные движения. Они будто обладали собственным разумом, с привычной сноровкой и точностью повторяя заученный раз и навсегда порядок. Перехлест, фиксация, положение супинации, чуть отвести большой палец, и дистальная фаланга скользнула под нить, а затем снова фиксация. После чего перевернуть и подушечкой ощутить оба конца твердой нити, чуть натянуть… поднырнуть, схватить, провернуть, избегая скользящей петли, снова перехватить и сделать второй виток. А потом все по новой: перехлест, фиксация…